Закончив с осмотром окрестностей, Виллем отправился в путь вниз по склону. Шел он осторожно, не торопясь, стараясь выбирать наиболее пологие участки. Для своих шестидесяти шести лет мужчина был в прекрасной форме, неженкой не являлся и продолжительные пешие прогулки по пересеченной местности переносил легко. Однако травмироваться в планы Виллема не входило. Домой он хотел вернуться целым и невредимым, с хорошим настроением и зарядом бодрости на весь оставшийся день. Вообще подобные восхождения были для Стормайера чем-то вроде традиции, или даже обязательного ритуала. Он начал совершать их еще в школьные годы и даже спустя полвека не изменял своим привычкам. Тем более что с выходом на пенсию свободного времени у Виллема стало заметно больше, а значит и возможность уединятся на вершине горы, стала предоставляться чаще. Но было в этих прогулках и нечто другое, что нравилось мужчине не меньше, чем наслаждение прекрасным пейзажем и ощущаемое в одиночестве умиротворяющее спокойствие.
Пройдя вниз по склону пару сотен метров, Стормайер достиг миндальной рощи. Свернув с тропы, он ловко нырнул в заросли, без труда пробившись через кусты аскарины. Здесь в тени крон деревьев, скрытый от посторонних глаз, мужчина замер на месте, будто оцепенев. Неосознанно затаив дыхание и зажмурившись, он принялся вслушиваться в чарующую симфонию птичьих голосов. Пернатые певчие выдавали причудливые трели, мелодичные переливы, заигрывающее щебетание и звонкие посвисты. Звуки эти казались необычайно приятными, успокаивавшими душу не хуже, чем размеренный шум моря, или дуновение прохладного ветра. Они сливались в единую причудливую мелодию, которая, не смотря на полное отсутствие ритма и четко выраженной структуры, была необычайно гармонична и прекрасна. Однако Виллем затаился отнюдь не просто так. Он не просто так вслушивался, стараясь улавливать каждую нотку. Он ждал. Ждал, когда на этом ежедневном концерте лесных жителей начнется выступление одного, вполне конкретного крылатого артиста.
И вот до ушей мужчины донесся столь долгожданный им звук. Короткий стрекот, как у трещотки. Стрекот этот повторился несколько раз, а потом сменился протяжными ухающими звуками, будто кто-то громко вздыхал от разочарования. Стормайер открыл глаза и буквально впился взглядом в кроны деревьев. Он знал, как выглядит этот певчий. На фоне зеленой растительности отыскать его не составит труда. И действительно, вскоре Виллем заметил в нескольких метрах над собой юркое красное пятнышко, оживленно перемещавшееся по ветке дерева. Проворная птичка, размером не больше детского кулачка скакала из стороны в сторону, хлопая маленькими крылышками, нахохлившись и распушив хвостик. Песня ее постоянно менялась, казалось, вобрав в себя все возможные звуки, какие способны были издавать все пернатые создания на свете. Чуть поодаль от беснующегося зверька, на соседней ветке сидела такая же зверушка, только скромнее окрашенная. Она с интересом наблюдала за безумным танцем соседа, сама при этом, не издавая ни единого звука, будто стараясь держаться в тени. Стоявший внизу с запрокинутой головой Стормайер прекрасно понимал смысл происходящего. Он не раз уже наблюдал нечто подобное ранее. Собственно ради этого он и пробирался в заросли индийского миндаля, после каждого своего восхождения на гору. Яркокрасная, танцующая и поющая птичка, бесспорно, являлась самцом, а его безмолвная зрительница самкой. Мечась из стороны в сторону, подпрыгивая и издавая разнообразные звуки, самец исполнял брачный танец, пытаясь тем самым привлечь партнершу. И, судя по тому, что самка никуда улетать не собиралась, выступление у пернатого артиста получалось на славу. Однако досматривать это представление Виллем не стал и ближе к концу номера тихонько покинул рощу. Он был человек семейный, и прекрасно понимал, чем должен был все завершиться подобный брачный танец.
В меру удовлетворенный своим походом, Стормайер вернулся на тропу, по пути взглянув на циферблат наручных часов. Время близилось к полудню. Нужно было спешить домой, пока дневной зной не достиг своего максимума. Заметно ускорившись, Виллем вскоре выбрался на тротуар, бодрым шагом зашагав по гладко укатанному асфальту. Походная трость теперь была не нужна, и потому он сунул ее себе подмышку, принявшись при этом насвистывать веселую песенку. Еще одна прогулка прошла чудесно. Теперь у Виллема весь день будет хорошее настроение. Если, конечно, кто-то не попытается ему его испортить. А поскольку заклятых врагов у него не было, то вероятность подобная злодеяния была крайне мала.
Быстро добравшись до нужного перекрестка, мужчина свернул на родную для него Ямсовую улицу. На ней он прожил всю свою жизнь. С этой улицей связана история всей его семьи. И именно здесь и располагался дом семьи Стормайер, настоящий двухэтажный особняк, построенные более ста лет тому назад. Красивое в своей простоте здание, сложенное из светло-серого кирпича, с покатой темно-синей черепичной крышей, аккуратными квадратными окошками и двустворчатыми ставнями. По общей планировке оно напоминало огромную латинскую букву Н, с пристроенным сбоку гаражом. К особняку прилагался небольшой земельный участок с выложенными природным камнем дорожками и, по периметру окаймленный изгородью из стриженого кустарника. На самом участке были посажены несколько деревьев и сооружены две цветочные клумбы. В общем, все было достаточно скромно и без излишеств. Дом передавался по наследству, по мужской линии, собственно, как и фамилия. А сама фамилия Стормайер считалась на острове одной из старейших и вела свое начало от первых девяносто восьми поселенцев приплывших на острова Возрождения более четырехсот лет тому назад. С такой родословной, какую имел Виллем, он мог сделать карьеру управленца, проработав в администрации колонии. Но мужчина предпочел всю жизнь проработать в сфере энергетики, дослужившись в итоге до должности главного инженера термоядерной электростанции. Около года тому назад Стормайер покинул свой пост и ушел на заслуженную пенсию. Но вовсе не по возрасту. Просто пришла пора освободить дорогу молодым. Ведь новое всегда сменяет старое. Таков закон жизни. Конечно, отдав около сорока лет своей жизни любимой работе, мужчина испытывал некоторую тоску по родному делу, но в подобной ситуации были и свои плюсы. Теперь Виллем больше времени мог уделять семье и любимым увлечениям. А жил в своем особняке не один. Вместе с ним в стенах родного фамильного гнезда жил и его сын Эдвин с женой Франсин и сыном Робертом. Жила с Виллемом раньше и его супруга, Джулия. Но их брак разладился и в итоге они развелись, едва их дети повзрослели и обзавелись собственными семьями. Теперь Джулия жила отдельно с их старшей дочерью Линдой, на другом конце острова. Бывшие супруги виделись регулярно, но особой тяги к общению друг с другом теперь не испытывали. У каждого из них была своя, по-своему устраивающая их жизнь.
Лишь подойдя к ограде своего дома, Стормайер заприметил невестку, по своему обыкновению в первую половину дня, занимавшуюся садом. Всегда опрятная и ухоженная, красавица Франсин подрезала кусты садовыми ножницами, забрав свои шикарные, волнистые волосы в пучок и надев на свои изящные ручки резиновые перчатки с длинными манжетами. Однако она была не одна. В гости пришла соседка, Вера Хименес. Сорокапятилетняя женщина приятной наружности и привлекательной для Виллема окружности, но слишком болтливая, чтобы ее общество можно было долго терпеть. Уже через пять-десять минут совместного с ней общения, у Стормайер обычно начинала болеть голова. Ведь за минуту времени ему приходилось воспринимать так много нового, что мозг попросту вскипал. Будь Вера не столь говорлива по своей природе, возможно Виллем и приударил бы за ней. А там кто знает, может мисс Хименес стала бы новой миссис Стормайер.