В качестве заместителей, или репрезентантов выступают, как правило, не члены расставляемой системы, а участники группы, которые мало знают об истории клиента и его системе.
Источниками информации для репрезентантов являются предварительная беседа с клиентом (прояснение запроса) и их собственное расположение или место в пространстве (в смысле близости/дистанции, позиции лицом к / лицом от, направления взгляда). В так называемых «скрытых расстановках» ни репрезентанты, ни ведущий не знают, кто кого замещает. В этом случае работают не с содержанием, а исключительно со структурами.
Ведущий опрашивает репрезентантов об их ощущениях на тех местах, где они находятся. При этом наблюдающий за расстановкой клиент часто воспринимает чувства, физические симптомы или импульсы к движению, о которых они говорят, как очень точно соответствующие происходящему в его системе.
В зависимости от высказываний репрезентантов и клиента ведущий предпринимает перестановки или приглашает заместителей двигаться самостоятельно в поиске лучшего места, поддерживающих сил и ресурсов для клиента в его образе.
На пути к заключительному (на данный момент) образу предпринимаются различные интервенции (процессуальная работа), при этом особое значение придается проведению ритуалов в форме произнесения определенных фраз и/или выполнения определенных действий. Эти (вербальные) действия осуществляются репрезентантами («от лица клиента») и/или самим клиентом. Во время процессуальной работы или, самое позднее, в конце расстановки клиента приглашают войти в расставленный образ, почувствовать, как он воспринимается изнутри, еще раз самому пройти отдельные шаги процесса и закрепить их на телесном уровне.
Обобщая, можно сказать, что, по сравнению с другими сценическими методами групповой работы, наверное, прежде всего мнимая простота, стремление избегать метакоммуникации в пользу прямого действия в образе и сильная фокусировка на эмоциях могут вызывать в том числе у заместителей и других членов группы непосредственное ощущение эвиденции переживаемого и составляют как действующую силу, так и возможную проблематику данного метода.
2. Об истории расстановочной работы
Классическая расстановочная работа в Германии во многом связана с личностью Берта Хеллингера. До 1968 года он, будучи священником, руководил миссионерской школой в Южной Африке, по возвращении откуда в 1971 году вышел из ордена и, получив образование по различным направлениям терапии, разработал на их основе свою сжатую и очень центрированную на ведущем форму семейной расстановки. Его тезисы о структуре и динамике в семьях имеют предшественников в мультигенерационном подходе Бузормени-Надя, а на практику оказали влияние семейно-терапевтические подходы (Т. Шёнфельдер, В. Сатир), первичная терапия (А. Янов), сценарный анализ (Э. Берн) и работа с гипнотерапевтическими историями М. Эриксона.
Истоки представленного здесь подхода тесно связаны с историей создания Вислохского института системных решений (WISL). Его основатель Гунтхард Вебер внес существенный вклад в развитие так называемой Гейдельбергской системно-конструктивистской школы семейной терапии вокруг Хельма Штирлина. Когда в 1993 году он опубликовал первую книгу о расстановочной работе (Zweierlei Glück, Weber, 1993[2]) с (ныне измененным) подзаголовком «Системная психотерапия Берта Хеллингера», это вызвало бурные дискуссии в системном сообществе и привело к заявлениям об отмежевании, а многие принципы и способы действий в расстановках были объявлены несовместимыми с основополагающими постулатами системной терапии. Вебер же отстаивал ту точку зрения, что системно-конструктивистское мышление и дух расстановочной работы вовсе не так различны, что оба подхода могут оказывать друг на друга плодотворное влияние и что они со своими фокусировками и способами действий могут хорошо друг друга дополнять. В 1999 году он покинул Международное общество системной терапии (Internationale Gesellschaft für Systemische Therapie IGST) и основал WISL как учебное заведение, где с тех пор проводятся программы повышения квалификации и дополнительного образования как по системной терапии и консультированию (с упором на системно-конструктивистский подход), так и по системным расстановкам.
В последующие годы вокруг Б. Хеллингера и расстановочной работы возник уникальный в своем роде, поляризованный «хайп» с идеализацией и приверженцами с одной стороны и заявлениями об отмежевании (главным образом в академических кругах) вплоть до дискредитации даже серьезных коллег-расстановщиков с другой. Определенную роль здесь могли сыграть, в числе прочего, следующие факторы:
«Расстановочная работа по Берту Хеллингеру» неожиданно стала популярной не только у специалистов, но и среди широких слоев населения. В рамках многочисленных мероприятий с большим количеством участников Хеллингер работал на сцене в том числе с людьми, страдавшими тяжелыми психическими и физическими заболеваниями. Было опубликовано множество транскриптов и видеозаписей этих его выступлений. В то же время он, ссылаясь на «феноменологическое видение», отказывался объяснять или обсуждать свои действия и интервенции в ходе этой работы. Среди его учеников в первые годы тоже считалось предосудительным выходить за рамки эвиденции переживаемого в расстановках и присоединяться к профессиональному дискурсу. Вопросы дидактики и профессионализации метода до сих пор вызывают у коллег-расстановщиков споры.
Тот факт, что Б. Хеллингер практически не давал библиографических ссылок на теоретические корни своей работы (кроме отдельных упоминаний повлиявших на него терапевтов) или, по крайней мере, на праксеологические параллели, к сожалению, существенно отсрочил коллегиальную дискуссию с другими терапевтическими направлениями, однако при этом в его работе прослеживается множество связей с социологическими, антропологическими и семейно-терапевтическими концепциями. Такая неприязнь к теории и дискуссии в сочетании с пасторской манерой, использованием «несовременных» понятий («равенство», «род», «сердечная связь») и кажущимися порой аподиктическими и нормативными заявлениями о порядках в семье имела фатальные последствия для восприятия метода в профессиональном терапевтическом сообществе. Опирающегося на теорию, обстоятельного разбора его тезисов, по сути, не состоялось правда, в том числе потому, что со стороны критиков эта дискуссия велась порой крайне полемично, несерьезно и тоже совершенно ненаучно (например, Goldner, 2003).
С 1980-х годов после различных конфликтов, связанных с отграничением от семейной терапии и других (нетерапевтических) системных подходов, системная терапия конструктивистской направленности развивалась как самостоятельный метод. В 1996 году вышел первый учебник по системной терапии и консультированию (von Schlippe u. Schweitzer, 2003), но в то же время этот подход не входил в число методов, оплачиваемых больничными кассами, а борьба за его научное признание продолжалась до 2008 года. Задним числом становится понятнее, с каким упорством представители молодой еще терапевтической школы защищали свою теоретическую базу и практику от спорных идей и практик. Вероятно, на тот момент было необходимо сдерживать «отклонения», поэтому с (на самом деле имманентным теории) разнообразием системных «побегов» от собственного «ствола» особенно не церемонились. Оба системных профессиональных сообщества (Системное общество Systemische Gesellschaft, SG и Германское общество системной терапии и семейной терапии Deutsche Gesellschaft für Systemische Therapie und Familientherapie, DGSF) в публичных заявлениях отказались признавать «расстановочную работу по Б. Хеллингеру» «системной».