Желваки на его скулах ходят, руки сжаты в кулаки, а я поддаюсь липкой панике и прекрасно понимаю, что мой иллюзорный мирок вот-вот рухнет.
Потому что это правда, Андрей, спокойно произносит мать и вручает отцу небольшую белую бумажку, при виде которой его брови изумленно ползут вверх. Я развожусь с тобой.
Повестка в суд? Серьезно?
Пространство вокруг меня плывет, паззл никак не складывается, и я не могу осознать, что черное это белое, белое черное, а мы уже давно не любящая друг друга семья. Сейчас хочется кричать, бить посуду и совсем не хочется видеть никого из родных. Так что я возвращаюсь в комнату, накидываю толстовку с капюшоном, засовываю сиди-плеер в ее бездонный карман и опрометью скатываюсь по лестнице на первый этаж.
Папа что-то кричит мне вслед, но я не слушаю. Выбегаю на улицу и несусь вперед, не разбирая дороги. И едва ощущаю, что сверху падает мерзкий колючий мелкий дождь, пробирающий до костей.
Я бреду в никуда, глотаю соленые слезы вперемешку с водой и на всю громкость врубаю «Комиссара». Пробирающий до мурашек голос поет «А помнишь наш вечер и белый снег, ложился на плечи тебе и мне, шел первый и теплый снег декабря, тогда я не знал, какая ты дрянь», когда по узкому тротуару мимо пролетает парень.
Он цепляет меня своей огромной спортивной сумкой, я впечатываюсь ладонями в стеклянную витрину и, выплескивая всю злость на случившееся в доме родителей, кричу ему в спину: «Придурок!». Он молча продолжает свой путь, я же спотыкаюсь, не замечая булыжника, и пропахиваю сантиметров тридцать асфальта. Еще больше раздирая дырявые модные джинсы и стесывая колени в кровь.
Я обиженно соплю, когда чужие пальцы осторожно прикасаются к подбородку, и совсем не могу разобрать черт чужого лица из-за плотной пелены слез. Вижу только темные карие глаза, лучащиеся неподдельной тревогой.
Ну и зачем ты вернулся? недовольно спрашиваю у сидящего передо мной на корточках широкоплечего брюнета, который игнорирует мой вопрос.
Так ты девчонка, недоуменно бурчит парень, когда капюшон падает мне на плечи и открывает длинные, ниже лопаток волосы. И пока я горько реву, не в состоянии объяснить, что причина вовсе не в саднящих коленях, он допытывается: Сильно ударилась? Болит?
Он представляется Сашей, подхватывает меня под мышки, ставит на ноги и тащит за собой. Потому что опаздывает на тренировку и не может бросить мокрую, грязную и грустную меня здесь, в луже. Так я оказываюсь перед обшарпанной коричневой с многочисленными выщерблинами дверью, которая ведет в полуподвальное помещение.
Это боксерский клуб. Здесь я занимаюсь, заметив мою растерянность, поясняет Саша и улыбается уголком рта, демонстрируя озорную ямочку на левой щеке, сражающую меня наповал. Не бойся.
Как ни странно, я не боюсь. Совсем.
По необъяснимой, непонятной мне самой причине я доверяю новому знакомому и с легким сердцем спускаюсь за ним в оборудованный зал. Где места хватает впритык для десяти упражняющихся парней в возрасте примерно от тринадцати до восемнадцати лет.
Конечно, мать непременно обозвала бы меня неосмотрительной дурой, если бы узнала, что я без лишних вопросов пошла непонятно куда с человеком, которого вижу в первый раз. Но ее возможные ахи и вздохи волнуют меня в последнюю очередь.
Волков! Где тебя черти носят? отчитывает Сашу низкорослый коренастый мужичок со свистком на груди в копирующем известный «Адидас» темно-синем спортивном костюме с белыми полосами.
Извини, Григорич! У меня тут по дороге форс-мажор случился, виновато разводит руками парень, ну а я выныриваю у него из-за спины и улыбаюсь той самой улыбкой, перед которой никогда не может устоять отец.
Так вот она какая, причина твоего опоздания. Хорошенькая, одобрительно качает головой мужчина и произносит куда мягче, пока его взгляд не опускается на мои испачканные джинсы. Ты ее обидел?
Григорич, ну ты чего! искренне возмущается Саша и в неосознанном защитном жесте пытается задвинуть меня обратно.
Да не съем я ее, марш переодеваться, распоряжается тренер и провожает меня в крохотную каптерку в самом дальнем углу.
Где я могу привести себя в порядок: расчесать спутанные волосы, стереть салфеткой налипшую на штаны грязь и обработать ссадины врученной перекисью водорода. А заодно восхититься многочисленными кубками, теснящимися на простой деревянной полке.
Будешь знать, как за нашим Александром бегать, по возвращении нарочно подначивает меня Григорич, а я задыхаюсь от возмущения.
Я не бегала! сердито выпаливаю я и как-то забываю и про смущение, и про нещадно щипающие колени.
Ну и хорошо. Пойдем на тренировку смотреть, ласково трепет меня по голове Григорич, подталкивая ближе к рингу. Как тебя зовут, горе луковое?
Лиза. Истомина.
Лизавета, значит, будто на вкус пробует мое имя мужчина и представляется: А я Николай Григорьевич Вронский, но пацанва кричет Григоричем. Тебе тоже можно.
В этом зале все какое-то особенное: парни, несмотря на катящийся по их лицам и телам пот, выглядят счастливыми, да и я сама испытываю странное умиротворение, наблюдая за спаррингами.
Глеб талантливый малый, но импульсивный. Не лучшее качество для боксера, комментирует Григорич, указывая на Сашкиного противника высокого поджарого блондина, молниеносно перемещающегося по покрытию и уклоняющегося от резких ударов Волкова. Они с твоим Александром почти как братья.
Николай Григорьевич, я молча глотаю последнюю реплику тренера и озвучиваю кажущуюся нелепой просьбу: а можно я иногда буду к вам приходить? Тихонько посижу в сторонке, посмотрю, никому не помешаю
Вронский без колебаний определяет, что причина кроется в семье, и выдает уверенное безапелляционное «да». Правда, поставив два условия: чтобы Саша провожал меня после тренировок и чтобы я его спортсменов сильно не отвлекала.
Я в зале почти каждый день, кроме вторника и субботы, рассказывает Волков, пока мы неторопливо идем по вечерним пустынным улицам.
Спасибо, что не бросил, я искренне благодарю нового приятеля, прислоняясь спиной к калитке, и отчаянно надеюсь, что это не последняя наша встреча.
Не прощаемся, Лиса-Алиса, крепко обнимает меня парень, и я чувствую, как в животе порхают те самые пресловутые бабочки из глупых книг о любви.
Я еще долго смотрю ему вслед, пока силуэт не растворяется в темноте, и ожидающий дома неминуемый скандал и нагоняй за порванные джинсы не представляется таким уж страшным.
Глава 9
Лиза
Здравствуйте, мои до боли знакомые
грабли, давненько я на вас не наступал.
(с) «Ключ из желтого металла», Макс Фрай.
Позади многочасовые переговоры с дизайнером, выматывающие поездки по магазинам со строительными материалами, непростой выбор цветовой гаммы и попытка объяснить Волкову, чем отличаются оттенки «карамель» и «шоколад с молоком».
Ну а впереди долгожданный, выстраданный выходной, который я планирую провести за просмотром «Мстителей». Нагло съесть ведерко мороженого, не краситься и не вылезать из домашней пижамы трикотажных шорт и топа нежного персикового цвета.
Как устроилась на новом месте, Лиз? интересуется в трубку Алик, а у меня складывается впечатление, что за эту неделю он звонит чаще, чем за предыдущих два месяца.
Все хорошо, я ложусь на спину и закидываю ноги на стену, бездумно рассматривая потолок.
И как бы кто ни сомневался, мне уютно в этой небольшой старой квартире, сохранившей свое очарование и навевающей самые радостные воспоминания из детства. Вроде того, когда бабуля привезла мне из командировки модную заколку и коробку необычайно вкусных конфет в форме морских ракушек.