Самая лучшая жена (сборник) - Сосновская Надежда Андреевна

Элизабет Гилберт

Самая лучшая жена

Маме и папе с огромной любовью

Когда апрель обильными дождями

Разрыхлил землю, взрытую ростками,

И, мартовскую жажду утоля,

От корня до зеленого стебля

Набухли жилки той весенней силой,

Что в каждой роще почки распустила,

А солнце юное в своем пути

Весь Овна знак успело обойти,

И, ни на миг в ночи не засыпая,

Без умолку звенели птичьи стаи,

Так сердце им встревожил зов весны, -

Тогда со всех концов родной страны

Паломников бессчетных вереницы

Джеффри Чосер [1]

Паломники

Когда мой старикан сказал, что нанял ее, я хмыкнул:

 Девку?

Девку и это притом, что совсем недавно баб на это ранчо не брали работать даже поварихами, потому что пастухи на них слишком часто пялились. Да и не только пялились. И даже на страшненьких поварих. И даже на пожилых.

В общем, я сказал:

 Девку?

 Она из Пенсильвании,  сказал мой старикан.  Работать будет хорошо.

 Откуда-откуда?

Когда про это узнал мой брат Кросби, он сказал:

 Если девка возьмется за мою работу, мне придется подыскивать себе другую.

Мой старикан зыркнул на него:

 Я слыхал, что ты через перевал, что зовется «Голландской печкой», в этом сезоне ни разу не проезжал без того, чтоб не заснуть в седле, а не спал, так книжки свои треклятые читал. Так что, может, тебе и вправду пора новую работенку приискать.

Он рассказал нам, что она как-то добралась в наши края из Пенсильвании на такой жутко задрипанной машине, что он таких отродясь не видывал. Пять минут она упрашивала его взять ее на работу, а он-то почти сразу согласился. Она даже руку согнула, чтобы он пощупал, какой у нее бицепс, но он щупать не стал. Сказал, что она ему сразу глянулась, с первого взгляда. А уж он столько пожил, что глазам своим доверял.

 Вам она тоже понравится,  сказал он.  Сексуальная, как кобыла. Симпатичная, здоровая. И крепкая.

 Тебе восемьдесят пять лошадей прокормить надо, а ты все считаешь, что кобылы сексуальные,  сказал я, а мой брат Кросби добавил:

 Уж такого секса у нас тут просто завались.

Ее звали Марта Нокс, ей было девятнадцать, и ростом она была с меня. Ноги полные, но не жирные, на ногах ковбойские сапожки. Сразу видно, что новехонькие, самые дешевые в магазине и самые первые, которые она себе купила. Подбородок у нее был тяжеловат, и если он когда и двигался, так только тогда, когда у Марты двигались лоб и нос. А зубы такие, что их, можно сказать, было видно даже тогда, когда у нее рот закрыт. А главное темно-каштановая коса. Висела посередине спины толстая, как девичья рука.

Как-то вечером в самом начале сезона я танцевал с Мартой Нокс. Был выходной, и можно было спуститься с горы, напиться в стельку, позвонить по телефону, постирать бельишко, подраться. Марта Нокс танцевать была не любительница. И со мной она танцевать не хотела. Это она мне сразу разобъяснила несколько раз повторила, что танцевать со мной не станет, а когда наконец согласилась, не пожелала бросить сигарету. Сигарету она держала в опущенной руке, так что за эту руку я ее взять не мог. Ну а я держал в руке бутылку пива для ровного счета,  так что она обнимала меня одной рукой, и я ее тоже. И хоть танцевать она была не любительница и со мной танцевать не хотела, но все-таки мы с ней стали медленно покачиваться, и у нас обоих одна рука была свободна, как у ковбоя на родео, когда он скачет на быке,  он же правой рукой ни за что не держится. Марта никуда особенно не смотрела только за мое левое плечо. Казалось, та девушка, которая сейчас не так уж плохо танцует со мной, была Марте незнакома и знакомиться с ней у нее большой охоты не было.

Мой старикан еще вот что говорил насчет Марты Нокс: «Она не красотка, но, похоже, знает, как себя подать».

Что верно, то верно мне хотелось потрогать ее косу. Мне сразу захотелось потрогать ее косу, как только я ее увидел, а уж когда мы танцевали захотелось особенно. Но я не стал этого делать и бутылку с пивом на землю не поставил. Уж не знаю, как там Марта Нокс умела себя подать. По-моему, никак не подавала.

Больше мы в тот вечер не танцевали и вообще потом не танцевали, потому что сезон был долгий и мой старикан нас нагружал работой под завязку. Не было больше выходных на целый день, чтобы потанцевать и подраться. А уж если удавалось выкроить свободное время после обеда посреди тяжелой рабочей недели, мы все шли в барак и ложились спать. Засыпали быстро и крепко, а на койки укладывались, в чем были в сапогах, как пожарные или солдаты.

Марта Нокс спросила меня насчет родео:

 Кросби говорит, это хороший способ покончить с собой.

 Лучше способа я не знаю,  ответил я.

Мы сидели с ней друг напротив друга у костра, сложенного из толстых сосновых сучьев, совсем одни, и выпивали. В палатке за спиной Марты Нокс разместились пятеро охотников из Чикаго. Они не то спали, не то просто лежали усталые и злились на меня за то, что я не помог им хорошенько прицелиться и подстрелить хоть одного из тех лосей, которые попались нам на глаза на этой неделе. В палатке позади меня стояли кухонные плитки, лежали припасы, два походных туристских матраса и спальные мешки мой и Марты. Марта еще укрывалась одеялами из лошадиных шкур, и мы оба ложились спать в джинсах, в которых собирались ходить и на следующий день, чтобы джинсы за ночь не заледенели. Была середина октября, последняя охота в сезоне, и каждое утро, когда мы седлали лошадей, у них на губах висели длинные сосульки.

 Ты пьяная?  спросил я.

 Я тебе так скажу,  ответила она,  это жуть какой хороший вопрос.

Она посмотрела на свои руки. Руки у нее были чистые. Порезы там, ожоги это ясно, но чистые.

 Ты ведь выступал на родео, да?  спросила она.

 Сколько раз!  ответил я.

 На быках?

 На необъезженных лошадях.

 Так тебя поэтому прозвали Смельчаком?

 Смельчаком меня прозвали из-за того, что в детстве я ногу тесаком поранил и не испугался.

 А на родео тебе хоть раз досталось по-крупному?

 Однажды попался мне один жеребец необъезженный. Ну я сразу понял: этот мне задаст жару. Он меня прикончить хотел, и к гадалке не ходи. В жизни я так не боялся лошади, как этого сукина сына испугался.

 Думаешь, он это понял?

 Понял? Как он мог понять?

 Кросби говорит, что с лошадью самое важное выяснить, кто главный.

 Это мой старикан так всегда говорит. А говорит он так, чтобы новичков попугать. Если бы лошади такие умные были, они бы на нас верхом ездили, а не мы на них.

 И Кросби так говорит.

 Нет.  Я еще выпил.  Так говорит мой старикан.

 Значит, тот жеребец тебя скинул.

 А у меня при этом рука в узде застряла, и этот сукин сын три круга меня по арене проволок у себя под брюхом. Зрители были в восторге. И конь тоже. А я потом в больнице почти год провалялся.

 Дай мне.  Она потянулась за бутылкой.  Вот бы и мне сесть верхом на необъезженную лошадь. Я хочу выступать на родео.

 Что от меня и требовалось,  сказал я.  Я должен был тебя уболтать, рассказав эту историю.

 Твой папаша тогда что, сбрендил?

Я не стал отвечать. Поднялся и подошел к дереву, на ветках которого висели седла, а повыше кое-что из еды чтоб медведи не достали. Я расстегнул молнию и сказал:

 Лучше зажмурься, Марта Нокс, потому как я сейчас спущу с поводка самую здоровенную тварь в горах Вайоминга.

Пока я мочился, она помалкивала, а когда вернулся к костру, сказала:

 Это в духе Кросби.

Я вытащил из кармана жестянку с табаком.

 Да нет,  сказал я.  Главное, это в духе моего старикана.

Я постучал жестянкой по ноге, взял немного табака и стал жевать. Это была последняя жестянка, табака осталось совсем мало.

 Того сволочного жеребца мой старикан потом купил,  сказал я.  Разыскал хозяина и выложил ему вдвое больше, чем эта скотина стоила. А потом завел жеребца за кухню и пристрелил в голову пальнул. А после закопал в навозной куче.

 Ладно врать-то,  сказала Марта Нокс.