Сверхчеловеческие качества гиперборейцев подчеркиваются и в рассказах об их счастливом появлении на манер «бога из машины»[29] в самые ответственные и напряженные моменты истории. Подобное событие произошло, например, во время обороны Дельф от галатов, намеревавшихся разграбить сокровища Аполлона. По уверениям Павсания, в разгар сражения в строй агрессоров ударила молния, и на их головы посыпались камни с Парнаса, и тогда «перед варварами явились, как привидения, вооруженные воины», двое из которых, Гиперох и Амадок, явились на битву непосредственно из страны гиперборейцев, третий же был Пирр (Неоптолем), убийца Приама, сын Ахилла и Ифигении[30].
Таким образом, можно заметить, что по представлениям греков, сформировавшимся в архаическую эпоху, Гиперборею населяют боги и герои, время от времени вмешивающиеся в жизнь эллинов, открывающие им тайны мироздания и оказывающие помощь в трудную минуту. Их «иностранное», северное происхождение служит для них своеобразным «знаком качества», подчеркивая их принадлежность к более развитой цивилизации.
Жрецы и слуги сребролукого бога
Своего рода «инородцем» выглядел в олимпийском пантеоне и сам Аполлон, культ которого распространился в греческом мире лишь по истечении «темных веков».
По наиболее распространенной гипотезе, выдвинутой австрийским филологом Паулем Кречмером, а до него Ульрихом фон Виламовиц-Мёллендорфом, греки заимствовали культ Аполлона из Малой Азии (неслучаен один из его наиболее частых эпитетов «Ликийский»).
Имя Аполлона не фигурирует в крито-микенских текстах, однако встречается в хеттском документе начала XIII в. до н. э. договоре о дружбе и взаимопомощи между царем Муваталли и правителем Вилусы Алаксандусом. Заключая договор, владыки клянутся своими самыми священными богами соответственно, Каскалом Куром и Апалиунасом (прообразом греческого Аполлона). По мнению Кречмера, Алаксандус не кто иной, как троянский принц Александр (Парис), а Вилуса страна Вила (Ила), или гомеровский (догреческий) Илион[31]. Как мы помним, в гомеровской «Илиаде» Аполлон был покровителем Париса и защитником троянцев. А согласно киклической поэме «Эфиопида», именно он направит стрелу троянского принца в пяту Ахилла.
Сторонником восточной гипотезы являлся шведский филолог Мартин Нильссон, также склонный отождествлять хеттского бога ворот Апулунаса (Апалиунаса) с Аполлоном[32].
Но не менее настойчиво Аполлон связывается исследователями и с Севером ойкумены. Еще в начале 1940-х гг. версию о нордическом происхождении этого бога высказал американский религиовед Александр Краппе, проведший очевидные параллели между образом Аполлона и религиозными представлениями жителей Северной Европы[33]. С гипербореями связывает происхождение аполлонического культа Юрий Откупщиков[34]. Нередко высказывается версия о «сборном» характере образа Аполлона, «прототипами» которого могли выступить сразу несколько богов как дорийских и малоазийских, так и гиперборейских. И «гиперборейский Аполлон», о котором писали Пиндар и Алкей, вполне мог являться совершенно отдельным богом. «По всей видимости, пишет ирландский филолог Эрик Доддс, греки, слыша о нем от миссионеров вроде Абарида, отождествили его со своим Аполлоном (возможно, из-за сходства имен, если Краппе прав, предполагая, что этот бог властитель Абала, "яблочного острова", средневекового Авалона) и узаконили его подлинность, выделив ему место в легендарном храме Делоса»[35].
Так или иначе, со сребролуким богом ассоциировалась негреческие, непонятные и недоступные эллинам мудрость и магические способности чужеземцев. Еще Мирча Элиаде заметил, что «легендарные древнегреческие персонажи, выдерживающие сравнение с шаманством, тяготеют к Аполлону»[36]. Согласен с ним и шведский историк Ян Киндстранд. Вспоминая гиперборейцев Гипероху и Лаодику, Аргу и Опиду, Олена и Астерия, а также фракийца Орфея, он указывает, что «когда в Греции объявлялись варвары, известные своей мудростью, они всегда приходили с Севера, и их мудрость всегда проявлялась в религиозной сфере, связанной в большинстве случаев с культом Аполлона»[37].
Когда в Греции объявлялись варвары, известные своей мудростью, они всегда приходили с Севера, и их мудрость проявлялась в религиозной сфере, связанной с культом Аполлона.
Наиболее известен из этой плеяды культурных героев Орфей. Несмотря на то, что в исторической реальности Певца начали сомневаться уже в классический период (Аристотель категорически отрицал существование Орфея[38]), влияние орфического учения на греческую культуру трудно переоценить. Прямо или опосредованно оно заложило основы греческой философии, оказав особо сильное влияние на Пифагора, Анаксимандра, Гераклита, Ксенофана, Парменида, Эмпедокла, и, что особенно важно, Платона («Федон», «Федр»), через которого был воспринят и разработан сначала неоплатонизмом, а через неоплатонизм и христианством целый комплекс идей о теле и душе. Орфей почитался как родоначальник мистерий и первый оракул (последующие пошли уже от него).
Среди прочих пришлых учителей Греции следует выделить Абариса и Анахарсиса, которые «пользовались у греков большим уважением, так как они обнаруживали своеобразные черты скромности, простоты и справедливости своего народа»[39].
Анахарсис одна из самых загадочных и противоречивых фигур древнегреческой истории. Из обозримых источников, свидетельствующих о жизни и творчестве скифского мудреца, наиболее ранним считается геродотовская «История».
Согласно «отцу истории», Анахарсис, сын скифского царя Гнура, отправился в путешествие, повидав по пути множество стран, в том числе Грецию. По дороге обратно, ведшей через Геллеспонт,
Анахарсис пристал к Кизику, где стал свидетелем празднования дня Матери богов. Путник дал обет, вернувшись невредимым на родину, принести богине жертву по увиденному им обряду. Клятва оказалась роковой. Некий скиф застал Анахарсиса за чужестранным ритуалом и доложил об этом царю Савлию. Тот немедленно отправился к месту преступления и убил нечестивца стрелой из лука. Пикантность ситуации заключалась в том, что Савлий приходился Анахарсису родным братом. «Так несчастливо окончил свою жизнь этот человек за то, что принял чужеземные обычаи и общался с эллинами»[40].
Согласно другому рассказу, приведенному галикарнасцем, Анахарсис пустился в путешествие не ради досужего туризма, но был отправлен скифским царем «в ученье к эллинам»[41].
По мнению ряда исследователей, подобная мотивировка не что иное как перенос на скифов чисто греческой склонности искать мудрости не в своем отечестве[42]. Как мы помним, «философские экспедиции» совершали в разное Солон, Фалес, Гекатей, Пифагор, Демокрит, Платон, правда, их любопытствующие взоры были обращены на Восток, к более древним цивилизациям, где они, как считалось, и почерпнули свои убеждения[43]. Ни одного иного случая, чтобы за мудростью отправлялись «из скифов в греки», наукой не зафиксировано.
Впрочем, и сам Геродот настаивает, что рассказ этот «вздорная выдумка самих эллинов»[44].
Если Анахарсис, действительно, был посланником скифского царя, то цели его могли быть совершенно иными. Возможно, он имел «какое-то дипломатическое поручение (недаром существует рассказ о его встречах с разными правителями). Он мог выяснять позицию эллинов и лидян в отношении Персии в связи с замышлявшимся скифами новым походом в Азию»[45]. Посольство Анахарсиса могло носить и экономический характер: Скифия имела развитые экономические связи с греческими полисами как в Северном Причерноморье (Ольвия), так и в Малой Азии (Милет) и на Балканском полуострове (Афины). С другой стороны, если принять во внимание убийство Анахарсиса собственным братом, можно предположить, что его «эмиграция» могла быть вызвана династическими распрями.