«Тут можно вспомнить фильм «Солнцестояние»[25], ставший ремейком картины «Плетеный человек»[26]. Сюжет «Солнцестояния» разворачивается на острове в Северной Европе, где происходят таинственные убийства. Туда с Большой земли приезжает полицейский для расследования происходящего и выясняет, что все люди там исповедуют специфический языческий культ. В этой картине очень хорошо показана жизнь в условиях тотальной паранойи, когда все понимают, в чем дело, но никто не признается. Видимо, что-то подобное происходит и в Центральной Африке», иллюстрирует Владимир Плотников.
Также он сравнил ситуацию с кемалистской Турцией, когда там закончился основной эпизод геноцида армян 1915 года. Тогда правительство признало, что были совершены военные преступления, нескольких офицеров демонстративно выпороли, признали виновными и посадили в тюрьму. Но не несколько офицеров убили 1,5 млн армян, и никто не понес никакого наказания.
Бывший сотрудник уголовного розыска, а сегодня частный сыщик Вячеслав Демин, который занимается изучением феномена серийных убийств, связывает феномен «салтычизма» с архитектурой феодального общества, которому были свойственны «безнаказанность и свобода поведения» элиты.
Дворянин, управляющий своими крестьянами, был административным управителем своего «района». Он обладал правом судебной и исполнительной власти, поэтому, не осознавая границ своего поведения, дворянин становился жестоким. Это было заложено в механизме территориально-административного деления России и в возложении на помещика права судить и вводить законы. Это был местечковый абсолютизм,
поясняет Демин.
Данное явление, по его словам, перекликается с рабством в Америке в плане перепродажи и абсолютной власти землевладельца на своей плантации. В первой половине XIX века и ближе к началу гражданской войны на территории нынешних США исключительное право рабовладельца на своей территории стало отработанным правилом.
«Тогда негры, рожденные рабами, смотрели на своего плантатора, как российские крепостные на помещика. Он был для них и солнцем, и богом, и царем. И когда началась гражданская война, некоторые негры формировали вооруженные отряды по слову своего плантатора и воевали на стороне Юга. А когда потерпели поражение от янки, испытывали такую же растерянность, как российские крестьяне после отмены крепостного права. В этом плане Салтычиха это производное абсолютизма в отдельно взятом районе», добавил Демин.
При этом он также полагает, что ни рабовладение в США, ни крепостное право в Российской империи не были некоей точкой отсчета для истории «серийных убийц», которая началась по меньшей мере с античных времен.
ЛИШЕНИЕ ЖИЗНИ ЧЕЛОВЕКА НИКОГДА НЕ БЫЛО ЧЕМ-ТО ЗАПРЕДЕЛЬНЫМ ВПЛОТЬ ДО СОВРЕМЕННОГО ЭТАПА РАЗВИТИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ СМЕРТЬ БЫЛА СОВЕРШЕНО ЕСТЕСТВЕННОЙ И НИКОГО НЕ ПУГАЛА.
Исходя из оптики Владимира Плотникова, одним из первых «классических» для современного мира серийных убийц в Российской империи стал Николай Радкевич (18881916), которого в народе звали «Петербургским Джеком-потрошителем». В 1909 году он совершил по меньшей мере пять нападений на женщин, предположительно убив троих секс-работниц на почве мизогинии (на суде доказали его причастность лишь к одному эпизоду). Вероятно, сюда же можно отнести и «красноярского потрошителя» Дениса Халецкого, который в 1913 году изнасиловал и убил 12 женщин.
Социальный типаж, свойственный Радкевичу, или Джеку-потрошителю, появился с развитием индустриального капиталистического общества, но современная антропология только подходит к исследованию этого феномена. По мнению Плотникова, появлению такого типа субъектности способствует экономическая структура современного общества. Речь идет о нарциссически-параноидальном типе, который Вильгельм Райх[27] называл «фаллическим нарциссизмом».
«Я думаю, что при определенных социальных условиях этот тип субъективности выливается в практику серийных убийств. Очень часто такие люди, когда они попадают на верх социальной иерархии, если им позволяет интеллект, жажда доминирования, уничижения и уничтожения других людей, реализуют свои разрушительные стремления по-другому. Но если они попадают в определенную среду и если сама идея практики серийных убийств для них становится приемлемой, они легко становятся «ночными хищниками». Этот тип субъективности широко распространен в современном обществе. Наверное, это то самое, что в последние годы психологи и психиатры пытаются исследовать то ли как психопатию, то ли как пограничное расстройство. Это состояние или структура, носители которой рапортуют об одном и том же: они испытывают постоянную внутреннюю пустоту, и это разрушительное и щемящее чувство толкает их на невероятные головокружительные, разрушительные и очень часто саморазрушительные поступки. Зачастую они заполняют эту пустоту страданиями других людей. Собственно,
ОЩУЩЕНИЕ БЕЗГРАНИЧНОЙ ВЛАСТИ НАД ДРУГИМ ЧЕЛОВЕКОМ ПОМОГАЕТ НАСИЛЬНИКАМ ИСПЫТАТЬ ВРЕМЕННОЕ ОБЛЕГЧЕНИЕ.
Но потом, как в случае с сексуальной потребностью, они снова жаждут ощутить господство. Как правило, потом эти люди говорят об одном и том же они сами были объектами насилия в детстве или в юные годы, они сами переживали состояние беспомощности. Это отображено в замечательном фильме «Клетка»[28] с Дженнифер Лопес. Там женщина-психоаналитик попадает с помощью современной аппаратуры в мозг серийного убийцы», объясняет Плотников.
По его наблюдениям, современное капиталистическое общество создает условия для последовательного развития именно такого типа личности и с самого начала своего становления формировало нечто подобное.
Вячеслав Демин также считает, что
У НЫНЕШНИХ СЕРИЙНЫХ УБИЙЦ И ПРЕСТУПНИКОВ НАЧАЛА XX ВЕКА ПРАКТИЧЕСКИ НЕ ПОМЕНЯЛИСЬ ИСТОЧНИКИ ЖЕЛАНИЙ И ФОБИИ.
Потребность убивать, как правило, связана с получением удовлетворения, часто сексуального. Это связано с тем, что человеческое сознание находится в стадии эволюции.
В революционном вихре
Действительно ли при Ленине и Сталине было мало маньяков?
Радикальная перестройка общественных отношений в 1917 году отряхнула с российского социума прах прежних иерархий, став рубить гордиевы узлы предрассудков и пережитков. Обновление жизни еще с 1861 года стало отчасти выбивать почву из-под ног «салтычизма» условий, обеспечивающих нормализацию сословно-иерархической жестокости. А в 1917 году был вбит еще один, самый крупный гвоздь в крышку гроба этого явления. В первые послеоктябрьские годы было немало сделано для борьбы с проституцией и прочими половыми пороками (на фоне идеологического утверждения свобод в гендерно-сексуальной сфере в 19201930-е), которые обычно «пробуждают» маньяков из числа сексуальных психопатов и женоненавистников, вроде Николая Радкевича. Однако буря и натиск этой эпохи с ее невротизацией и террором невольно превратили общество в «серийного убийцу», точнее ожесточили социум, разделенный на два непримиримых классовых лагеря. Так вынужденно включился «зеленый свет» насилию как главному инструменту радикального политического действия. Но первые десятилетия после 1917 года не были богаты на резонансных серийных убийц-одиночек, вызывающих оторопь, порождающих фобии и легенды. Таких в ленинско-сталинский период было, строго говоря, всего пять человек, о которых существуют достоверные сведения.