Поднимались и рушились империи, сменяли друг друга культуры и культы. Имена богов переплетались и искажались. Каждый следующий колдун или мистик мог не знать и не понимать действий предыдущего. Но в главном оставался преемником снова и снова обращался к божественной силе и магии.
Истина, пришедшая единожды, не истина. Но истина, приходящая из поколения в поколение вот истина, достойная божества. Не люди, но боги укрепили связь. И защитили ее от исчезновения. Каждый, кто молился или сплетал заклинание, ощущал на себе поддержку великих Отца и Матери. Потому мы часто вовсе не нуждаемся в именах. Ведь мы не знаем, как называли их люди каменного века. Но знаем, что взываем к тем же самым богам. К той же силе.
Порой это осознание силы и живой искренней веры прорывало заслон и выходило на свет столь явно и ярко, что становилось символом для многих поколений. В средневековье так случилось с ведьмовскими культами. И символ этот сияет для нас по сей день. Символ этот скрепил синтез викканской веры.
Сегодня трудно понять, что на самом деле происходило на шабашах ведьм. Где пугающая правда о кострах инквизиции, а где навет от страха. Ясно одно жажда жизни и языческое почитание богов нашли для себя отдушину. Выплеснулись в виде ночных бдений, карнавалов, любовных игрищ и безудержных экстатических танцев. И, конечно, в колдовстве. Пусть даже самом простом и прагматичном но ведь боги всегда помогали людям в повседневных делах.
Таинственный и табуированный образ ведьмы вопреки всем запретам вошел в сознание людей. Иногда она представала пугающей старухой с каркающим голосом и в ветхой одежде. Даже взгляд ее мог вызвать болезни и неурожаи. Иногда ведьма представала в образе юной обольстительницы, насмешницы и распутной девки. Но иногда люди шепотом передавали и другой образ мудрой матери, знающей травы и тайное слово, чтобы унять боль, исцелить людей и скотину.
Образы эти не случайны, даже несмотря на их поверхностность. Все они не только и даже не столько про ведьм, колдуний, вещуний, сколько про саму Богиню. Единую в трех лицах: Девы, Матери и Старухи. Об этом мы еще будем говорить. Пока же достаточно и того, что ведьма стала символом древней веры.
Когда в XX веке Джеральд Гарднер и многие другие обратятся к идее язычества, у них практически не останется выбора. Викка станет не только языческой религией. Но и религией ведьм. Во всех смыслах.
Кто-то должен был вести людей сквозь века. Хранить тайну. Нести слова силы. Становиться то прекрасной сказкой, то пугающим кошмаром. Но всегда оставаться на грани между правдой и выдумкой, чтобы не потерять и не растратить древний дар.
Дар веры в Бога и Богиню. Дар ведьмовской силы. Дар почитания природы.
Мы пришли в викку, чтобы принять эти дары. Сохранить их и передать следующим поколениям. Такова викка религия ведьм. Религия природы. И если вы хотите понять викку, то прежде всего прислушайтесь к себе. Найдите внутри себя отголоски представлений о колдунах и таинственных силах. Пусть даже в самой сказочной форме. Ничего страшного. А затем выйдите на воздух, подставьте лицо ветру и попробуйте различить в его порывах далекие ушедшие голоса множества поколений, что были до нас.
Вдохните этот ветер. Почувствуйте удары собственного сердца. Пробудите в себе жажду сбросить с себя усталость и окунуться в живой и таинственный мир. А потом возвращайтесь.
Нас ждет большое и увлекательное путешествие.
Бог и Богиня
Ранней весной есть время, когда глаз уже начинает подмечать изменения светового дня, но за окном по-прежнему царят снег и холода.
В один из таких дней он зажигает свечу. Простую свечу, без всяких изысков. Ночь и тишина окружают трепещущее пламя. Медитация сменяется краткой молитвой. Следом он берет пригоршню мелких черных и желтых семян, похожих на маковое зерно. Шепчет над ними слова благословения и согревает своим дыханием. От самого сердца поднимается и крепнет сила, срываясь тяжелыми каплями вместе с тихими звуками его голоса. И незримая для посторонних впитывается в семена.
Небольшой горшок с землей. Он рыхлит ее руками, подсыпает из пакета, словно формируя крохотный холмик. После рассыпает семена и вжимает их в плодородную почву.
Немного воды. Еще одна молитва. И свеча гаснет, прикрытая его рукой. Ритуал завершен, горшок укрыт тьмой, и остается лишь ухаживать за ним так же, как за любыми другими посадками.
Будет еще и рассада цветов, и пряные травы. И сад, и огород на родительской даче. Но эти семена стоят особняком.
Благословением и молитвой в них вложены надежды на урожай и просьба о здоровье семьи, вера в вечную божественную силу и грядущие изменения жизни. Черные и желтые «маковые зерна» злак амарант, символ любви и бессмертия. Сколько бы из них ни проросло важен сам факт всходов. И если по осени хотя бы один колос удастся собрать и сберечь, это будет истинно верным и добрым знаком.
Викканин не обязан садить амарант. Викканин вовсе не обязан что-то садить. Но уж если довелось, то и самое простое действо становится связующим звеном между повседневным и вечным.
Попробуйте сами.
1. Возьмите семена базилика они замечательно прорастают по весне или под ультрафиолетовой лампой. Зажмите их в руке.
2. Постройте в свой голове простой и понятный образ здоровье вашей семьи или личные мечты.
3. Поднесите руку к губам и прошепчите свое сокровенное желание так, словно вас должны услышать только лишь семена.
4. Представьте, как внутри вас рождается свет. Как он проходит сквозь вас вместе с дыханием и выходит из легких, как движется в сторону семян.
5. А после посадите семена с почетом в приготовленную заранее почву, заботьтесь о них и срывайте листья со словами благодарности. По мере роста базилика, вы увидите, как вам вам открываются новые возможности, в соответствие с просьбой. Что не менее важно вы почувствуете удивительный покой и тепло, идущие от крохотного кусочка земли в горшке. Тогда протяните над ним руку и попробуйте понять свои ощущения. Это чувство родства. Словно вы на мгновение прикоснулись к давно забытому и утраченному дому. И на то же мгновение обрели в глубине души пугающую надежду, шепчущую вам о чем-то большем, о чем-то непреходящем.
Простейший ритуал разрывает завесу между временами. И тянет за собой от одного культа к другому, меняясь в деталях, но оставаясь неизменным. Дым ладана сменяется благодарными песнопениями. В отсветах факелов вдруг вспыхивает серп и чья-то рука поднимает над головой колос. Плуг сменяется сохой, а после и вовсе странноватой мотыгой. Братина с медом идет по рукам, а следом уже под испепеляющим солнцем разливается бурная река, оставляя повсюду следы жирного плодородного ила.
Под шипящее и гортанное звучание древней как песок пустыни молитвы жрец сыпет зерно в деревянный саркофаг Осириса. После чего крепкие смуглые руки поднимают его и несут к месту погребения. Саркофаг погружается в илистую почву, скрываясь от людских глаз. Льется вода, ее плеск в жарких землях Египта сам подобен молитве. Жрецы будут ухаживать за «могилой», пока семена не прорастут. И тогда их рассадят, и раздадут, как символ грядущего урожая. И грядущего возрождения.
Но дальше, в глубь времени! Смуглые руки сменяются грубыми, изрезанными и мозолистыми, с сероватой кожей, покрытыми темными волосами. С хриплым коротким окриком вождь бросает в яму, уже засыпанную цветами и листьями лекарственных трав пригоршню семян. С тяжелым сердцем над уже вполне настоящей могилой мужчины племени насыпают небольшой холм, пока солнце высоко и охраняет их труд. Как прорастут семена, так, быть может, вернется в племя ушедший воин. Как чрево матери исторгает младенца так насыпанный холм, чрево земли, исторгнет ушедшего не ходячим мертвецом. Но новой и чистой жизнью.