Понял, ищу босоногих мальчиков! И Вадик побежал в купе.
Я проводила его взглядом и обернулась к Васе, который тронул меня за локоток.
Лена, так что у вас украли кошелек?
Ах, если бы! расстроенно отмахнулась я.
Кошелька мне было бы не жалко, потому как в нем остались сущие копейки, точнее, евроценты, которые в наших широтах и вовсе деньгами не считаются. Потерять пластиковые карточки тоже не так страшно я уже делала это раз десять и потом благополучно восстанавливала их без ущерба для банковского счета.
У нас украли очень важный документ, объяснила я, сторонясь, чтобы пропустить людей с чемоданами, поезд как раз подошел к станции. Деловые бумаги, контракт, который мы подписали в Германии! Он был в плоском кожаном футляре вроде бювара. Наверное, воры приняли его за бумажник.
Ну, бумаги эту публику не интересуют, покачал головой мой консультант. Можете быть уверены, ваш контракт они хранить не станут, выбросят при первой возможности. Если еще не выбросили вместе с футляром! Вообще-то у этой братии заведено немедленно избавляться от кошельков и бумажников, оставляя себе лишь наличные деньги: купюры, если только они не помечены, не смогут уличить воров.
Немедленно это значит «по ходу дела»? сообразила я.
И по ходу поезда, кивнул Вася. Наверняка они выбрасывали все лишнее еще в тамбуре, переходя из одного вагона в другой.
Пассажиры, Дачная, кто прибыл, поторапливаемся, стоим одну минуту! проорала из тамбура проводница.
Добросовестно поторапливаясь, по коридору потянулись прибывшие пассажиры. С трудом отцепив закостеневшие пальцы от Васиной пижамной пуговицы, я шустро, змейкой, скользнула навстречу движению. Поспешающие на выход граждане меня ругали и толкали, но ни остановить, ни серьезно задержать не могли. Остановить меня, когда я ясно вижу цель, можно только тяжелой техникой в режиме лобового столкновения или выстрелом в упор.
В купе было сумеречно: свет загораживал Вадик, утвердившийся коленками на столе. Он сумел открыть окно и высунулся в него с камерой. Наметанным глазом я уловила характерную постановку и мелкую моторику руки оператора: Вадик отлаживал фокус. Определился, стало быть, с объектом видеосъемки.
Вадька, живо дай мне свой бумажник! крикнула я, выхватывая из ящика под поднятой полкой свою сумку.
На, возьми! напарник, не меняя рабочей стойки, игриво отклячил зад.
Сочетание реплики и позы могло показаться непристойным, но я поняла товарища совершенно правильно: затребованный бумажник рельефно оттопыривал его джинсовый карман.
Беру две тысячи, верну дома! скороговоркой сообщила я, выдернув из кошелька напарника пару купюр. Приедешь в город, никому не звони, на работе не появляйся, сиди тихо, как мышка.
А ты куда? Вадик заволновался, но съемку не прекратил, так что волнение его выразилось, опять же, в нервных колебаниях нижней части организма.
Пойду назад по шпалам! Есть шанс найти там нашу пропажу, объяснила я и зайчиком выскочила из купе.
Дородная проводница уже успела выпроводить из вагона почти всех прибывших пассажиров и загородила выход своим телом. В тамбуре, растерянно оглядываясь, переминался только наш консультант по криминальным ЧП на транспорте Вася-Пьеро. Увидев меня, он улыбнулся и радостно сказал:
Я правильно понял, вы тоже выходите? Давайте вместе пойдем, в компании веселее!
Ага, обхохочешься, мрачно пробормотала я, поправив сумку на плече.
Да выходите уже, сейчас тронемся! рявкнула на нас проводница.
У меня мелькнула мысль, что я уже слегка тронулась: чтобы по собственной воле покинуть поезд за двести километров до места назначения, нужно быть совсем ненормальной! С недавних пор все происходящее со мной здорово напоминало театр абсурда.
«А началось все со встречи с твоим юристом, не к ночи будь помянут!» подсказал мой внутренний голос, не утративший целенаправленной мстительности.
С юристом я еще разберусь, пообещала я.
Вася-Пьеро взглянул на меня озадаченно, видимо, попытался уловить логическую связь между преследованием воров и разборками с юристом.
Никакой логики нет, никакой связи тоже, не без сожаления брякнула я.
Однако сокрушаться по поводу отсутствия в моей жизни того или другого было не время.
Живо, живо! грубиянка проводница едва не вытолкала нас из вагона.
На перроне уже было немноголюдно, граждане, благополучно прибывшие, деловито втягивались в открытые двери здания станции либо пересекали пути, разбредаясь по окрестностям в соответствии с милым сердцу каждого русского человека анархическим принципом «куда душе угодно». По единственной подъездной дороге удалялись старенькие «Жигули» невнятного светлого колера. Я прищурилась, но номера не рассмотрела и понадеялась, что у Вадика, вооруженного оптикой камеры, зрение острее моего.
Поезд, потерявший немало пассажиров, со стуком и грохотом промчался мимо. Стало тихо, только в дачном поселке азартно лаяли собаки, по-своему приветствуя прибывших.
Не знаю, как вы, Вася, а я лично собираюсь идти на предыдущую станцию непосредственно по шпалам! чинно сообщила я своему дружелюбному консультанту. Это к вашему вопросу о прогулке в компании.
Тогда и я с вами!
Мой новый знакомый с готовностью поддержал идею пешего странствия. Багаж у него был не существенный одна спортивная сумка. Он нацепил ее на манер рюкзака и потер руки:
Ну, я готов идти!
Я вместо ответа с треском застегнула молнию куртки, и мы двинулись по шпалам в сторону, противоположную той, куда ушел наш поезд.
Пьеро, переставший быть печальным, некоторое время развлекал меня песенными номерами на железнодорожную тему. Сначала он вдохновенно исполнил «Голубой вагон», потом песенку паровозика из Ромашково, а затем перешел с детского репертуара на «дедский» и завел стародавний лирический хит про сбежавшую электричку.
И я по шпалам, опять по шпалам иду-у-у-у домой по привычке! бодро распевал Вася. Пара-ру-ра-ру-ра-ру-ра-ру-ра-ру-ра! Пара
Действительно, пора! Пора переходить от слов и мелодий к делам и поступкам! строго сказала я. Вася! Мы с вами тут не просто так гуляем, а ищем коричневый кожаный бювар с важными документами на немецком языке. Давайте разделим зоны ответственности: вы смотрите направо, я налево.
«Что-то в последнее время тебя слишком часто тянет налево!» уязвил меня высокоморальный внутренний голос.
Или наоборот: вы налево, а я направо! признав суровую правоту сказанного, поправилась я.
А на рельсы кто? спросил Вася.
Анна Каренина! хмыкнула я. Не на рельсы, Вася, а на шпалы и на то, что между ними. На железнодорожное полотно мы смотрим с вами оба. И в оба!
Никогда прежде я не гуляла по шпалам и правильно делала. Как выяснилось, железная дорога очень плохо приспособлена для пешеходного движения. Мне с большим трудом удавалось соотносить длину шага с расстоянием между шпалами, которые к тому же оказались скользкими из-за покрывающего их инея. После того как мои ноги пару раз соскользнули с деревянных поперечин на неуютный гравий, я поняла, что рискую оказаться на больничной койке с порванным сухожилием, и благоразумно сместилась на обочину. Вася избрал другую тактику: он удивительно ловко шагал по рельсу, балансируя руками, как канатоходец, пока я не попросила его прекратить эквилибристику. Мне хотелось, чтобы мой добровольный компаньон по поисковым работам на пересеченной местности держал в поле зрения более широкое пространство, нежели серебристая полоска металла под ногами. Вася проявил похвальное послушание, спрыгнул на обочину, и мы пошли на запад параллельным курсом.