Рейнхольд понимал, что пора помочь бедняге, но не мог перестать смеяться. Лишь когда лицо Грифо из красного сделалось малиновым и стало ясно, что его вот-вот хватит удар, он решил вмешаться. Выждав момент, когда статуя повернулась к выходу спиной, Рейнхольд и стражники разом обрушили на нее силу своих копий и мечей. Статуя обернулась и качнулась, немного потеряв равновесие. Воспользовавшись этим, Грифо стрелой вылетел из комнаты мимо растерявшегося врага, а Эжен захлопнул дверь перед самым ее забралом.
Грифо рухнул на пол. Рейнхольд полил ему на лицо холодной воды из фляги и глотнул сам. Когда управляющий отдышался и его лицо приобрело цвет, не напоминающий тыл павиана, они отправились дальше. Рейнхольд радовался, что его доклад Королеве о состоянии этой части замка косвенно заденет Лейзера и позволит высказать кое-какие мысли при всех. С другой стороны, его роль в деле с Принцем могла повыситься, а в случае успеха Королева оказывалась бы обязанной ему, что сулило новые интересные расклады. Тщеславие и честолюбие уже забурлили в сердечном котле Рейнхольда, только что пар из ушей не пошел.
Эжен думал о припрятанном кувшине вина и о том, как он славно с ним расправится один на один, как настоящий мужчина. О своих спутниках и цели их похода он почти не думал, его это не интересовало. Он уже навидался на своем веку такого, что теперь все казалось ему мелкой суетой. Скольких принцев он уже выносил из этих комнат! И целых, и по частям. Самых первых он помнил в лицо, а потом чувство жалости и сострадания притупилось, лица стали одинаковыми, а обстоятельства смерти смывались из памяти вином.
Сопровождавшие Рейнхольда стражники предвкушали внимание и почтение, с которыми все будут слушать их рассказ о сегодняшних приключениях. Приятно будет смотреть за кувшинчиком вина на открытые рты сотрапезников.
Грифо думал только об одном: скорей бы все это закончилось. Рейнхольд теперь стал для него врагом номер один, его зловещий образ настолько раздулся в мыслях управляющего, что заслонил на время все остальные. Он решил, что завтра же пойдет к Фидлеру и наплетет про Рейнхольда небылиц с три короба, каких потом придумает, главное, хоть чуть-чуть отомстить. Сильно навредить он, конечно, не мог, но иногда достаточно одного маленького камушка под колесо телеги, чтобы она перевернулась. Постепенно Грифо стало все труднее и труднее сосредотачиваться на своих мыслях, мешало неясное, но сильное беспокойство. Обычно не занимающийся анализом своих мыслей и ощущений, Грифо немного растерялся, не понимая, что с ним происходит, а беспричинное беспокойство все усиливалось. Он не знал, что предпринять: говорить Рейнхольду об этом только смешить, вернуться одному нельзя, а приближалось что-то страшное, он чувствовал это сквозь толстую кожу и слой жира. Ему начало казаться, что потолок опускается на него, а стены сближаются. Он стал жадно хватать ртом воздух и вдруг застыл. Впереди показался Ватрен.
Все остановились, призрак тоже завис в десятке шагов от них. Наступила тишина. Рейнхольд отлично знал, что призрак никак не может их задержать. Он хотел двинуться дальше, но опять вмешался его дурной характер: ему захотелось посмотреть на Грифо в этой ситуации. Он знаком приказал стражникам не двигаться, а Эжену молчать.
Ватрен словно понял, что зрители и жертва готовы, и приступил к действию. От его воя, похожего на оплакивание покойника, даже у Рейнхольда побежали мурашки по телу. Грифо хотел сорваться с места и бежать куда глаза глядят, но ноги отказывались повиноваться. Призрак начал увеличиваться в размерах и одновременно принимать черты Грифо. Наконец пред ними в воздухе висел управляющий, только увеличенный в три раза и полупрозрачный. Рейнхольд не удержался, хотя и понимал, что не следует этого делать, и сказал Грифо:
А ты боялся. Видишь, он с тобой играет.
Призрак будто и в самом деле решил поиграть, его руки отделились от туловища и в них вдруг оказалось по кнуту. И тут Грифо увидел, как его истязают. Плетеные кожаные ремни врезались в его тело и раздирали его вместе с одеждой, но страшнее всего было смотреть на свое искаженное от боли лицо.
Я бы уже велел поменять кнуты, эти промокли от крови и размягчились, с видом знатока произнес Рейнхольд. Ты менял, когда его пороли?
Грифо резко повернулся к рыцарю, и в его глазах Рейнхольд увидел детскую обиду. Не было слов, чтобы описать происходившее в душе Грифо. Каждый удар отзывался настоящей болью в теле, а отвернуться не хватало силы воли. В довершение всего призрак решил изобразить четвертование управляющего, чего тот не вынес и со всех ног бросился к лестнице. Ватрен полетел за ним. Все бросились за несчастным. Поднявшись на два пролета, они увидели, что Грифо лежал на полу, а призрак завис над ним и что-то ему сказал. Потом оторвал себе голову, подбросил ее и, не давая коснуться пола, ударил ногой, отчего та полетела в конец коридора. Сам он устремился за ней и исчез.
С трудом Грифо подняли на ноги, его колотила дрожь.
Я все расскажу Королеве! пообещал обиженный, обводя глазами своих спутников, словно выбирал, на кого пожаловаться.
Да угомонись ты. Он улетел и больше не вернется, брезгливо процедил Рейнхольд.
Он обещал мне скорую и ужасную смерть
Если ты не заткнешься, то она случится теперь же.
Грифо почел за благо замолкнуть, но обида на лице осталась. Они спустились обратно и пошли по коридору.
Проходя мимо очередной двери, Рейнхольд остановился и спросил:
А почему мы сюда не заходим?
Да там ничего интересного, уклончиво ответил слуга.
Это я буду решать, что интересно, а что нет. Твое дело показывать.
Как прикажет господин.
Ну и что здесь? спросил Рейнхольд. Хотя подожди, не отвечай. Так будет интереснее. Что? Кто пойдет? Грифо, это твоя обязанность. Или ты, колдун? А то что от тебя толку?
Рейнхольд спрашивал со смехом, а про себя знал, что пойдет сам. Заразившись какой-то особой царившей здесь атмосферой, рыцарь ощутил дразнящее желание поиграть со смертью. Ему вдруг захотелось испытать чувство предельного напряжения мускулов, когда все тело как натянутая струна, когда силы рвутся наружу, готовые разорвать грудь.
Не тряситесь, я сам пойду. А ты, колдун, пойдешь следующим, Рейнхольд буравил взглядом Асимарга, надеясь заметить если не страх, то хотя бы растерянность, но напрасно. Тот спокойно выдержал взгляд, лишь чуть побледнел.
Как прикажешь.
Эжен подошел к двери, отворил ее и отошел в сторону, пропуская рыцаря. Рейнхольд успел сделать в комнате только два шага, как половые доски вдруг повернулись вокруг своей оси и встали ребром, его ноги соскользнули с досок и он со всего размаха уселся верхом на одну из них. Крик он сдержал, но стон все же вырвался. Скорчившись от боли, он какое-то время так и просидел на доске, а затем потихоньку задом отполз к двери и с помощью Асимарга и Эжена выбрался в коридор. Превозмогая боль, он выпрямился и с размаху влепил рыцарскую оплеуху Эжену, хотел еще ударить ногой, но боль отвлекла. Он снова скорчился и прислонился к стене. Грифо был на седьмом небе от счастья. Если бы можно было еще рассмеяться вслух Но он понимал, что тут же сам усядется верхом на доску.
Через некоторое время Рейнхольд пришел в себя и посмотрел на Эжена. Тот стоял поодаль, боясь приближаться. Рейнхольд сказал:
Пошли дальше, только теперь давай что-нибудь серьезное.
Вскоре Эжен подвел своих спутников к массивной дубовой двери, обитой железом, и сказал:
Вот то, что ты хотел, господин.
Рейнхольд опять испытующе посмотрел на Асимарга, но тот по-прежнему никак не проявлял страха или напряженности. «Ладно, в эту комнату зайду я, но в следующую ты точно отправишься, решил про себя Рейнхольд. А оттуда прямиком в ад, где тебе и место».