Финтан не сводил пристального взгляда с капитана. На висках заходили жилки от напряжения. Челюсть плотно сжалась, как будто во рту была пища, требующая предельно усиленного пережевывания. Капитан стоял уже в нескольких шагах от Финтана, но тот не вставал с места, не кланялся. Еще было не поздно. Выжидание затягивалось, давая шанс Финтану дать какие-то объяснения.
Капитан глубоко вздохнул, и плечи сутуло опустились. Он стал заглядывать в лица близнецов, отчего тех двоих пробрало, а затем уставился, не мигая, в глаза Финтану. Это был лютый волчий взгляд. Пока общее смятение лишь сгущалось и нагнетало, Дрейк сжал кулак и прижал к сердцу. Рука Финтана сама по себе дрогнула, а на губах скользнула усмешка. Такая веселость, присущая радостному облегчению, вскоре вспыхнула и на лице Рейчел, и она первым же делом зашептала на ухо брату об увиденном, хотя, впрочем, Джонни и без того мог угадать, что все разрешилось каким-то даже слишком добрым образом. До Джонни, как и до всех присутствующих, мог донестись тихий глухой смех, сорвавшийся с бледных губ Финтана. Капитан улыбнулся в ответ, выпрямился и окинул взглядом близнецов, сидевших рядом и державшихся за руки.
Берегите друг друга, попросил капитан.
Как бы странно ни вязались слова «капитан» и «просьба», в этот момент иные слова не могли прийти на ум. Так много было в голосе и взгляде теплоты, чуждой и неуместной для промерзшей открытой дикости и ветру бухте. Все трое одновременно кивнули едва ли не против воли, просто потому что существует голос, которому невозможно отказать, даже в просьбе, и Дрейк сейчас говорил именно таким голосом. Заверившись таким единогласным согласием, он удовлетворенно кивнул в ответ и направился дальше.
Что это сейчас было? спросила Рейчел, обернувшись к Финтану.
Мысли и взгляд Рыжего Лиса были обращены вдаль, к капитану. Френсис уже разговаривал с Эдвардом, коротко кивая на корабли. Дрейк единожды оглянулся через плечо, но этот, вероятно, случайный взгляд позволил Финтану вернуться к Рейчел.
Это был ответ, достойный истинного капитана, произнес Финтан, невольно сжав кулак и медленно прижимая к сердцу.
Что-то сонно ворочалось в памяти, но эти проблески были слишком слабы и быстро утонули в темной толще воды.
Прошло какое-то количество дней. Определенное число не в состоянии передать того ощущения времени, которое в самом деле пришлось пережить. Два тягучих дня нудного труда, скитаний, точно в Элизиуме, не равны двум дням, которые моряк проводит с семьей, вернувшись из многолетнего плавания, когда ему предстоит вот-вот снова отправиться в странствия. Минута ожидания исполнения приговора на скрипучих подмостках под шум толпы не равна минуте, проведенной в постели, когда рассудок только-только вернулся из мира грез. Сколько времени провела команда капитана Дрейка в бухте, точно сказать не получится, если стоит задача передать именно ощущения времени. Каждый нес свое бремя с посильным мужеством. Но все же определенное единство заключалось в том, что весной, в середине марта 1579 года корабли были готовы наконец-то тронуться с места.
Никто из команды не мог спорить с тем, что ход времени неоднороден. Стоило лишь капитану отдать приказ «Завтра отбываем», и все поток изменился. Появилось завтра, некая сила иного порядка наконец-то оживила ход времени, и вот это «завтра» наконец-то будет отличать от холодного хмурого «сегодня» и всех предыдущих «вчера». Наконец-то появилось различие между днями, которые слиплись между собой в отвратительный ком. Наконец-то наступит по-настоящему новый день.
С такими мыслями сидел Финтан Макдонелл в последнем дозоре, оглядывая эту бухту. Над ним дрожало пламя факела, который вздымал вновь и вновь языки, желая отгореть напоследок как можно более причудливо. Но никто не смотрел на эту и впрямь занятную пляску. Лагерь был собран, и на рассвете корабли уже двинутся дальше. Эта ночь была и без того особенная, как вдруг Рыжий Лис заметил приближение капитана Эдварда Брайта.
Наконец-то, вздохнул здоровяк-плотник, и его плечи и грудь заметно опустились от глубокого выдоха.
То ли восхождение к дозорному так измотало, то ли это был попросту знак большой радости и долгожданного облегчения. Финтан согласно кивнул, и бледная улыбка чуть коснулась губ.
Скоро оставим эту бухту позади, протянул здоровяк, проведя по затылку. Все разговоры, все оставим.
Эдвард взглянул на Финтана, как будто задал вопрос. Странным было не то, что капитан Брайт решил накануне поболтать, вместо того чтобы как следует выспаться. И даже не то, что собеседником был избран Рыжий Лис. И даже не то, что Эдвард сейчас смотрел, как будто ждал ответа на вопрос, собственно, не задав его. Самым странным было именно то, что Финтан прекрасно понял, что именно спрашивал капитан.
«Я собираюсь заговорить с тобой об этом лишь один раз, лишь сейчас. Ни через день, ни через месяц, никогда больше мы не заговорим об этом. Давай поклянемся в этом друг другу в эти последние часы в бухте Сан-Хулиан, и будем честны. Обещаешь мне ответить честно сейчас?»
Как-то так звучал очевидный, хоть и невысказанный вопрос в головах обоих, и Финтан кивнул, соглашаясь почтить последнюю ночь каким-то искренним признанием.
Что у тебя за дела с генеральскими детками? спросил Эдвард.
Улыбка Финтана стала заметнее и шла как бы изнутри. Взгляд устремился к морю, к той далекой сакральной грани, зовущейся горизонтом. Всегда на виду, всегда недостижимая, эта грань неба и моря медленно светлела.
Если рассказывать все, то нам не хватит времени, ответил Финтан. Говоря коротко, у меня есть причины, и весьма серьезные, оберегать их.
Эдвард понимающе кивнул и поджал губы. Он бы что-то еще сказал, но обрушился резкий порыв ветра. Пламя факела затрепетало, прижалось низко-низко. Огонь цеплялся из последних сил, но порой даже предельных усилий не хватало. Когда ветер стих, пламя не поднялось вновь.
Финтан шикнул от недовольства, ведь дотяни факел какой-нибудь час, не пришлось бы сейчас возиться. Поджав губы, Рыжий Лис исправно приступил к своему долгу дозорного и принялся снимать факел. Осторожно касаясь горячей и обжигающей деревяшки, он снял тряпье, чтобы снова пропитать. Эдвард стоял, скрестив руки на груди, наблюдая за тем, как Финтан высекал искру. Наконец пламя, прожорливое, но прихотливое, схватилось за растопку и хлынуло по факелу, возвращаясь в былое обиталище.
Это месть? спросил Эдвард, пока Финтан поднимал факел, возвращая в железные петли, вбитые в столб.
Рыжий Лис сосредоточенно хмурился и, вернув факел, стал разглядывать руки, замаранные сажей. Вглядывался не дольше нескольких секунд, после чего попытался оттереть их об одежду и лишь затем перевел взгляд на Эдварда. Финтан кивнул, прося еще раз повторить вопрос.
Ты вызвался убить Томаса Даунти, сказал Эдвард.
Финтан вскинул брови, отдавая должное смелости капитана Брайта. Давно он не слышал имени казненного советника.
Это была месть за отравление Джонни? спросил Эдвард.
Да, уверенно кивнул Финтан. Это часть моей клятвы.
Так это правда? молвил капитан Брайт. И зачем же защищать генеральских деток?..
Рыжий Лис сам не заметил своего прищура.
как не для того, чтобы задружиться с генералом? протянул Эдвард, будто бы общался с морем и камнями, да хоть с факелом дозорным, но не с Финтаном.
Ты меня раскусил, пожав плечами, признался Рыжий Лис, вновь попытавшись оттереть руки от сажи.
Эдвард и Финтан улыбнулись, ведь беседа обернулась для каждого лучшим образом.
Говорят, у генерала скверный нрав, припомнил Брайт.