В тот день в офис я приехал поздно.
Накануне вернулись с моря. Лешка летел без места. Заснуть всю дорогу не мог, в переноске лежать не хотел. В общем, мы со Светкой тоже глаз не сомкнули. Да и остальные пассажиры голос-то у Алексея с рождения не камерный. Прилетели в ночи, пока такси, пока вещи распаковали.
Наташа, похоже, проинструктировали, дожидалась меня с крайне серьезным лицом.
Лоб не хмурь! Говорю. Морщины будут. Настроение сохраняло инерцию отпуска.
Валерий Германович просил, как приедете, сразу в переговорную!
Я, не раздеваясь, проследовал в нашу шикарную с ковром и кожаными диванами. И увидел там второй раз в жизни Седого и Валеру с трясущимися руками. У входа снаружи тёрлись два охранника.
Седой посмотрел неприязненно:
Садись!
Валера скосил на меня глаза, часто покивал и придвинул мне кресло. Я сел. Седой продолжил:
Значит, мы тут со старшим перетёрли уже. Банчик мы этот забираем. Бумаги готовят, привезут подпишете. Но это не всё!
То есть? Я его не перебивал, но реплики этой в его сценарии, похоже, не было. Может кто-то объяснит?
Седой не ответил, только свирепо выкатил глаза и поводил головой, будто расстегнутый ворот сорочки мог быть ему тесен. Кивнул Валере, и тот затараторил:
Максим, послушай. Мы взяли на хранение большую сумму! Очень большую! Больше двадцати ячеек заняли.
Я сидел и деревянел. Иногда мне казалось, что меня там нет, а я лишь наблюдаю происходящее со стороны: Седого из орудия грозной защиты превратившегося разом в источник опасности и какое-то адское олицетворение, Валеру тоже внезапно растерявшего былую харизму, суетящегося и заискивающего наблюдаю откуда-то сверху и сбоку. А может я даже очень далеко от них, потому что Валерины слова долетают, будто из наушников или телефонной трубки, неестественно искаженные многочисленными мембранами.
Почему в ячейки? Я услышал собственный голос, перебивший Валерин сбивчивый рассказ.
Макс, ну ты что? Он кивнул в сторону Седого.
Мысли путались. Я пытался прикинуть, сколько там могло быть максимально. «Если сотенными гринами, то в одну ячейку лямов пять натолкать можно. Всего больше сотни выходит. Боже!» Я наткнулся взглядом на Седого и понял, что подсчеты мои бесполезны.
Но больше всего меня занимало и бесило другое. «Валерка, сучмень, ты ж меня тупо подставил, благодетель, твою мать! Даже Гаврилычу, не сказал! Понятно, объяснили, чтобы жалом не шевелил. Но мне-то ты мог, сука..!»
И что с ними? Я тупо уставился на Валеру.
Забрали вчера по подложной доверке. Взгляд его блуждал, и я никак не мог заглянуть ему в глаза.
Прекрасно! А Гаврилыч?
Неделю как в больнице сердце.
«Предусмотрительно, безопасность!»
И сколько? Я опять уставился на Валеру.
Он молча начертил круглую цифру в ежедневнике.
Что, прямо ровно что ли?
На Валеру было жалко смотреть. Куда девался его лоск и снобизм. Седой смерил меня взглядом:
Я округлил! Или ты думаешь, наш сегодняшний базар за бесплатно? Сказано было с такой долей презрения ровно какая мне была положена ни больше и ни меньше.
Но я поторопился с выводами. Седой вдруг толкнул Валеру в плечо:
Твой компаньон совсем дебил, что ли? У вас тут что? Он постучал каблуком по полу. Под ковром. А?
Мрамор. Промямлил Валера, вздрогнув.
Мрамор? Передразнил Гена и повернулся ко мне.
Неожиданно он схватил меня за ворот рубашки в горсть вместе с галстуком и рванул вниз! Моё лицо впечаталось в столешницу рядом с пепельницей, в которой дымилась сигарета Седого.
Ты думаешь, этот мрамор помешает вас тут прямо закопать? Я увидел очень близко глаза Седого, в нос ударил запах коньяка, хоть и уже бывшего в употреблении, но отчетливо дорогого. «По ходу наш Курвуазье для особых случаев распечатали».
Я попытался сохранить равновесие на выезжающем из-под меня кресле схватился за стол и кресло Седого, но он ударом вышиб из-под меня моё, и я рухнул на наш умопомрачительный ковер. Меня уже никто не держал.
Я встал, поднял кресло, сел. Заглянувшие на шум охранники Седого снова вышли.
***
Когда мы остались с Валерой одни, я даже ничего не стал говорить. Просто сидел и, молча, смотрел на него. Больше всего мне хотелось отвернуться, но я смотрел.
Макс, тебя же не было, ты на море улетел ну не мог я по телефону! Он хрипел надрывным шёпотом, будто я этого сам не знал, а кто-то ещё мог услышать, а слышать этого не стоило. Впрочем, нас и в самом деле уже могли слушать.
Я молчал. Встал, походил, увидел у дивана бутылку налил себе коньяка выпил залпом и сел обратно.
Есть покупатель на особняк двадцатку разом отдадим. Там ещё кой-какое барахлишко пятерку наскребу. Сколько из банка можно отжать, как думаешь? Валера опять заговорил суетливо и испуганно. Да что там! Это был не Валера! Это какой-то чужой, совершенно незнакомый мне человек! Я его не узнавал! Интонации, движения, голос всё было чужое и неестественное! Да и не мог же в самом деле мой Валерка меня так подставить!
Что значит отжать? теперь я бы не узнал и себя, но мне было не до того. Клиентские бабки? Да ты не охерел ли часом? Или рассчитываешь сдёрнуть до того, как тебя уже чечены или даги закапывать придут? Я пытался найти действенные аргументы, хотя особенно и не верил, что такие есть.
Я просто не представлял как буду «отжимать» вклады у клиентов, которых знал лично! Я вообще плохо понимал, что будет дальше. Даже если я предупрежу самых близких, сделать ничего нельзя поздно я тут уже никто. Денег им не выдадут, платежи не проведут. Оставался ещё тревожный регламент, по которому оперативно закрывались все депозиты, и средства отправлялись на клиентские счета в других банках. Но терминалы у операционистов уже отключены, да и запустить сейчас этот регламент с родными попрощаться не успеешь.
У Валеры зазвонил телефон, он ответил и сразу вышел. Я сидел и смотрел перед собой. Мыслей не было. Те, что пришли, я уже передумал, а новые не приходили. Я смотрел на потухшую сигарету Седого в пепельнице, с которой сегодня уже опасно сближался.
Теперь мой телефон завибрировал. Номер не определился.
Слушаю.
Здорово, начальник! Как там? Старшой сдулся уже?
Гаврилыч, да тут пи..ец полный! Ты сам как? Выписался?
Я-то? Поздоровее многих! Долго загораешь, Максим Валерич! Прое..али без тебя актив! Был и нету! Валера широким жестом одарил и сам же всё и разъе..ошил!
Да уж! Easy come easy go!
Ладно, что теперь. Сегодня можешь ещё кому-то позвонить завтра слушать будут. Ты походу в рабство прописался к крокодилу нашему. Этот-то соскользнёт как пить дать! Так что думай теперь раза два, как минимум. Кнопку я тревожную нажал ещё вчера. Значит больше охотников тебя отпидарасить не будет.
Гаврилыч, ну ты! я запнулся от нахлынувших чувств.
Не благодари зарплату лучше выдай на дорожку! Засмеялся.
Блин, да как теперь!
Ладно, Макс, держись, короче! Может, пересечемся ещё! Эх, подольше я у вас собирался поработать
Да я тоже
Оставались ещё кредитные клиенты. Я вышел в холл.
Наташ, Алла у себя.
Да, Максим Валерьич.
А Гаврилыч что, вчера звонил?
Звонил.
Сказал что-то?
Своё любимое! Достал уже тренировками в больнице не лежится!
Я похолодел.
А ты?
Ну что отправила, как положено, проверила выполнение, доложила с контрольным временем.
Выдохнул. «С контрольным временем» означало, что депозиты и расчетные благополучно опустели. Переспрашивать уже не в моих интересах через день-другой станет известно Гене. И я толкнул дверь с табличкой «Начальник кредитного отдела».
Максим! То ли плакала, но выглядела не лучшим образом. А может, выпила вчера больше обычного об этом пристрастии мы давно всё поняли.
Её высветленные волосы лежали слипшимися сосульками, то тут, то там, выпадая из когда-то идеально уложенной и до скрипа налаченной крайне деловой прически. Это сооружение на голове, по мнению обладательницы, видимо, делало из неё бизнес-леди. Однако же делало и на 5-10 лет старше. К этой жертве, впрочем, Алла была готова. Чего только не сотворишь с собой ради солидности, когда тебе всего двадцать пять, и встречные мужчины готовы видеть в тебе если и партнера, то никак не делового. Да, такая прическа могла отбить охоту у иных, не слишком решительных, потенциальных кавалеров. Недостатка в поклонниках Алла, похоже, никогда не испытывала. Вкупе с изрядным стажем замужества это создавало определенные предпосылки для экзистенциального кризиса. Но на этот счёт у Аллы имелось испытанное средство бытовой алкоголизм. Впрочем, сейчас многолетнюю гармонию что-то нарушило.