Но как же так устроить? тихо спросил Фру- шар.
Чего бы вам больше всего не хватало в тюрьме? спросил Дюма.
Мне бы ну, если бы мне довелось там оказаться, мне бы.
Вы мужчина, Фрушар. Вам бы хотелось иметь метрессу[8]. Ночи в тюрьме холодны и скучны. Посему наш злодей подкупает надзирателей.
Как же он достал деньги?
Зачем нужны деньги, если есть идеи? Идеи, Фрушар! Метресса приходит к нему, а он за плату делится ею с товарищами по несчастью. Этими деньгами наш злодей подкупает караульных и становится настолько богатым, что превращается в короля тюрьмы. Разумеется, своим товаром он лакомится и сам.
Какая мерзость! застонал писатель.
Вы так полагаете? Тогда это именно то, что нам нужно.
На лестнице послышались шаги. Появился швейцар. В сливовой ливрее его было едва видно на фоне обоев.
В чем дело, Моке?
К вам посетитель, месье, сказал швейцар.
В шато Монте-Кристо бывало два вида гостей. Одних приглашал сам хозяин: с такими он чинно пировал днем, а по ночам устраивал кутежи. Другие же приходили сами и требовали чего-то, что Дюма был не готов или не мог предоставить.
Я же объяснял тебе, что делать с нарушителями спокойствия, Моке.
Швейцар поклонился.
Несомненно, месье. Но на сей раз господа из банка привели собаку. Наш Наполеон от испуга облегчился у всех на глазах, а потом убежал в будку.
Дюма зашагал по комнате. В дверях он опять повернулся к наемным писателям.
Это не повод отложить перья в сторону. Сегодня вечером статьи должны быть в типографии. Журнал «Мушкетер» выйдет в срок и в полном виде. Пишите, господа, пишите!
Александр Дюма велел швейцару проводить незваных гостей в белый салон. Сам он, быстро войдя в комнату через боковую дверь, удобно устроился на кресле с высокой спинкой и обивкой из красной кожи. Предмет мебели напоминал трон. Дюма часто бывал в Лувре, где на картинах изучал, как короли французской истории сидели на роскошных креслах. Когда приходили банкиры, писатель принимал непринужденную позу Людовика XVIII. Для этого он клал левую руку на подлокотник, а правой опирался на трость.
У одной из стен комнаты стоял бюст хозяина дома из пентелийского мрамора. Фигура была в два раза больше своего владельца и таинственно глядела на потолок, где люстра сияла кристальным светом, отбрасывая сверкающие искры на полированный камень. Дюма нравилась эта композиция. Порой ему казалось, что его каменная копия вот-вот посмотрит на него и с ним заговорит.
Со входа доносились громкие голоса, сопровождаемые собачьим лаем и клацаньем когтей по каменной плитке.
Только не собака, месье, кричал Моке. Только не в шато!
В белый салон вела двустворчатая дверь. Она была сверху донизу усеяна маленькими стеклянными окошками. Сейчас за ней появились двое мужчин в темном. Сквозь стекла их фигуры казались разделенными на квадраты. Дюма усмехнулся: дверь напомнила ему головоломку, в которой нужно передвигать фрагменты, чтобы получить цельную картину. Было бы забавно переставить кусочек с головой одного мужчины так, чтобы он оказался в промежности другого. Дюма все еще раздумывал над заманчивыми вариациями, когда посетители самовольно открыли дверь и вошли.
Месье Галлуа. Месье Одье.
Дюма знал гостей и кивнул им в знак приветствия, но не встал.
Дюма, сказал тот, что звался Одье. Его прическа парой голубиных крыльев обнимала его голову. Наше терпение на исходе. Платите! Или мы засадим вас в тюрьму.
Между ног кредиторов протиснулась собака. Черная и короткошерстная, по колено хозяевам, она не переставала скалиться. Одье держал ее на коротком поводке.
Дюма подозвал мужчин поближе и предложил им расположиться на стульях за белым круглым столом, занимавшим середину комнаты. Мужчины не садились. Но это лишь пока.
Сколько еще я вам должен? спросил Дюма.
Ровно триста сорок тысяч франков. И это с процентами, последовал ответ Галлуа.
И ради такой суммы вы специально приехали из Парижа, отметил Дюма. Раз у работников вашего банка хватает времени на такие пустяки, дела у учреждения явно идут лучше некуда. Я не вижу ни единой причины поддерживать вас своими деньгами.
Это наши деньги, Дюма, Одье повысил голос. Собака со злобным рычанием потянулась к хозяину дома. И это совсем не мелочь. Свечнику у меня на улице пришлось бы работать всю жизнь, чтобы заработать хотя бы сто тысяч франков.
И сколько свечей получилось бы в итоге? Возможно, он смог бы осветить ими на одну ночь весь Париж. Ежели нет, выходит, такое под силу только писателям. Передайте бедняге от меня привет, ответил Дюма. Я закажу у него четыреста сальных свечей. Мое шато должно сиять столь же ярко, как и мои мысли.
Полно разговоров! рявкнул Галлуа по-собачьи. Деньги, Дюма! Или я вызываю жандармов.
Хозяин дома поднялся и направился к посетителям. Банковские служащие едва ли доставали Дюма до плеч. Опустившись на колени, писатель посмотрел собаке в глаза. Рычание превратилось в клокотание, а затем полностью смолкло. Дюма потрепал животное за ушами. В благодарность собака лизнула его подбородок.
Спустите бедолагу с поводка, сказал Дюма. За что вы его так мучите? Ему так же скверно, как и несчастному писателю, которому вы пришли докучать.
Зазвенел дверной колокольчик. В комнате снова появился Моке.
Месье Дюма, к вам посетительница. Мадам Прунель. Она пришла с сыном и говорит, что ей очень нужна ваша поддержка. Дама ждет в желтом салоне.
Моке, славный малый! Как вовремя! Ему всегда приходят в голову отличные идеи.
Господа, обратился Дюма к банкирам, на этом мы вынуждены прекратить нашу беседу. Заставлять ждать даму в беде недопустимо. Au revoir[9]. Напоследок совет: дайте вашей собаке и мне тоже поводок подлиннее.
Дюма скрылся из комнаты; полы сюртука развевались. Одье крикнул вдогонку, что дождется его, но на эту угрозу писатель не ответил. Терпение кредиторов было столь же недолговечно, как и денежные запасы транжир. Одье и Галлуа надоест ждать, и в конечном счете они сдадутся и уйдут. Ennui, господа, скука. Вот оно оружие писателя.
Браво, Моке! Дюма похлопал швейцара по плечу.
Хозяин дома заметил, что ливрея слуги уже изрядно износилась. Моке заслужил одежду получше. Завтра же Дюма закажет для этого доброго малого нарядную форму у самого дорогого портного Парижа.
Месье? спросил швейцар недоумевая.
Отличная идея, Моке. Дюма рассмеялся и ударил себя кулаком по ладони. Его пышные волосы развевались. «Мадам Прунель ждет вас в желтом салоне». Лучше и не придумаешь.
Но это правда, месье, тихо сказал Моке. Она пришла с сыном Анри и очень рассержена.
Дюма поднял глаза к небу.
Моке, про новую ливрею можете забыть!
Он бросился в желтый салон, оставив швейцара в растерянности разглядывать свою форму.
Глава 3. К западу от Парижа, шато Монте-Кристо, декабрь 1851 года
Марианн Прунель отличалась крепкой челюстью и настороженным, недоверчивым выражением лица. Дюма обнял ее за плечи, укрытые дешевым платком, и поцеловал в неподвижные губы. Наклонившись к мальчику, он пожал его вялую руку.
Как же я рад вас видеть! начал он. Но слова его были так же пусты, как и его сердце. Надо же, малыш Анри уже научился ходить.
Марианн смерила его долгим, внимательным взглядом.
Если бы вы сдержали обещание и отправляли ему деньги, он мог бы уже читать. Например, романы, на которых его отец зарабатывает миллионы.
А ведь прежде эти увядшие уста казались ему привлекательными! Судя по росту, ребенку уже шесть. Раньше Марианн была красавицей. Ах, лишь время придает цветам Парижа поэзию!
Это надо записать! Порывшись в кармане сюртука, он достал листок бумаги и карандаш и сделал пометку.
Марианн вырвала записку у него из рук. Упавший карандаш застучал по плитке.