18. Германик, снискавший славу своим походом против германцев, продвинулся вплоть до океана, нанес сокрушительное поражение варварам, собрал и похоронил останки тех, кто пал вместе с Варом, и возвратил боевые знамена [48].
Тиберий не вернул свою жену Юлию из изгнания, к которому ее приговорил ее отец Август за прелюбодеяние, но даже поместил ее под замок, пока она не погибла от истощения и голода [49].
Сенат обратился к Тиберию с просьбой, чтобы месяц ноябрь, в 16 день которого он родился, назвали бы «тиберием»: «А что вы станете делать, когда будет тринадцать Кесарей?» ответил Тиберий [50]
Позже, когда Марк Юний и Лукий Норбан вступили в должность [51], знамение не малой важности произошло как раз в первый день года и, несомненно, что оно касалось судьбы Германика. Консул Норбан, как кажется, всегда увлекался трубой, и так как он усердно этим занимался, он захотел сыграть на ней по такому случаю утром, когда многие люди уже были возле его дома.
Однако, это действие напугаю их всех, так как им показалось, что консул подал сигнал к сражению, и они были встревожены падением статуи Януса. Они, кроме того, были немало обеспокоены оракулом, считавшимся прорицанием Сивиллы, которое, хотя вовсе и не касалось этого времени в истории города, применялось к существовавшему тогда положению. Оно гласило:
Когда трижды по триста кружащихся лет истекут,
Разрушение Рима придет от раздора внутри
И безумия также Сибариса
Тиберий тогда разоблачил эти стихи как поддельные и произвел расследование в отношении всех книг, содержавших какие-либо пророчества, отвергая некоторые как ничего не стоящие, и сохраняя другие как подлинные.
Гак как иудеи стекались в Рим в большом числе и обратили многих его уроженцев в свою веру, он изгнал большинство из них [52].
Смерти Германика были очень рады Тиберий и Ливия, но все остальные были глубоко удручены. Он был человеком поразительной телесной красоты и столь же благородного духа, и был замечателен как своей образованностью, так и силой. Будучи храбрейшим из мужей против неприятеля, он показал себя ласковейшим по отношению к соотечественникам, и хотя как Кесарь он имел огромное влияние, честолюбием не превосходил самого простого человека. Он никогда не поступал жестоко по отношению к своим подчиненным, или завистливо с Друзом, или оправдывая подозрения Тиберия.
Одним словом, он был одним из немногих людей на памяти человеческой, которые не были обделены судьбой и не позволили ей испортить себя [53]. Хотя несколько раз он мог достичь императорской власти по свободному согласию не только солдат, но также народа и сената, он отказался сделать это. Смерть настигла его в Антиохии вследствие заговора, составленного Писоном и Планкиной. Ведь человеческие кости, закопанные в доме, где он поселился, и свинцовые таблички, содержавшие проклятия с его именем, были найдены, когда он был еще жив, и что яд был средством его устранения, обнаружило состояние его тела, которое было принесено на площадь и показано всем, кто там присутствовал [54]. Писон затем возвратился в Рим и был перед сенатом обвинен в убийстве самим Тиберием, который таким образом старался очиститься от подозрений, что это он погубил Германика, но Писон добился отсрочки суда и совершил самоубийство [55].
Германик после своей смерти оставил троих сыновей, которым Август по своему желанию дал имя Кесарей. Старший из троих, Нерон, надел приблизительно в это время мужскую тогу [56].
19. До этого времени, как мы видели, Тиберий совершил многие превосходные поступки и допустил, хоть и немного, некоторые ошибки, но теперь, когда у него больше не было соперника, поджидающего свой случай, он изменил на прямо противоположное свое предыдущее поведение, во многом хорошее. Среди прочего, сделавшего его правление жестоким, он стал доводить до худшей крайности приговоры за оскорбление величия в случаях, когда донос приносился против кого угодно о совершении любого предосудительного действия или произнесении любой предосудительной речи, и не только против Августа, но также против самого Тиберия или его матери.
И по отношению к тем, кого подозревали в заговорах против него, он был беспощаден.
Тиберий был суров в наказании лиц, обвиненных в каком-либо преступлении. Он имел обычай повторять: «Никто добровольно не подчиняется власти другого, но людей принуждают к этому против их воли, поэтому подчиненные не только испытывают удовольствие, отказывая в повиновении, но также рады злоумышлять против своих правителей». И он без разбора принимал обвинителей, то ли раб доносил на своего хозяина, то ли сын на отца.
В самом деле, обнаруживая перед одними свое желание смерти других, он обрёк последних на гибель от рук первых, и его участие в этих смертях не было тайной.
И не только рабов подвергали пытке, чтобы заставить свидетельствовать против своих хозяев, но также и свободных людей, и граждан. Среди тех, кто обвинял или свидетельствовал против кого-либо, распределялось по жребию имущество осужденных, и им отдавались их должности и почести. В случае многих он постарался выяснить день и час их рождения, и на основе их нрава и удачи, которая таким образом раскрывалась, мог приговорить их к смерти, так как, если он обнаруживал какую-нибудь необычную способность или надежду на могущество в ком-нибудь, он был уверен, что того следует убить.
В самом деле, он настолько тщательно исследовал и постигал будущую судьбу всякого из наиболее выдающихся мужей, что, встретив Гальбу (впоследствии императора), когда последний обручался со своей женой, он заметил: «Ты тоже однажды отведаешь высшей власти». Он пощадил его, как я полагаю, потому что это было предопределено в качестве его судьбы, а также, как сам он объяснял, потому что Гальба будет править только в старости и через долгое время после его смерти [57].
Тиберий также нашел некоторые предлоги для убийств, ибо смерть Германика привела к гибели многих других на том основании, что они радовались ей.
С наибольшим рвением ему пособничал и подстрекал во всех его предприятиях Лукий Элий Сеян, сын Страбона, в прошлом любимчик Марка Гавия Апикия, того Апикия, который настолько превзошел весь род людской расточительством, что, пожелав однажды узнать, как много он уже растратил и сколько у него еще осталось, и услышав, что ему все еще принадлежат два миллиона пятьсот тысяч [58], был убит горем, чувствуя, что ему придется умереть с голоду, и покончил с собой.
Так вот, этот Сеян тогда разделял некоторое время со своим отцом командование преторианцами, но когда его отец был послан в Египет, и он получил единоличное начальство над ними, то усилил свое влияние многими способами, особенно, собрав вместе в один лагерь разные когорты, которые были разделены и разрознены, подобно ночной страже. Таким образом все силы могли быстро получать его приказы и внушали бы всякому страх, так как все собрались в лагере. Таков был человек, к которому Тиберий вследствие схожести их нрава привязался, возведя его в достоинство претора, почесть, которая никогда не оказывалась людям подобного положения; и он сделал его своим советником и помощником во всех делах [59].
В конце концов, Тиберий настолько изменился после смерти Германика, что если ранее его много хвалили, то теперь он вызывал все большее изумление.
20. Когда Тиберий вступил в консульство вместе с Друзом, люди стали немедленно предрекать гибель Друза из-за этого обстоятельства. Ведь ни один человек, когда-либо бывший консулом вместе с Тиберием, не избежал насильственной смерти, но первым из них был Квинтилий Вар, следующим Гней Писон, а затем сам Германик, и все они умирали насильственной и несчастной смертью [60]. Тиберий был очевидно обречен оказывать некое гибельное влияние в течение всей своей жизни, в любом случае, не только Друз, его коллега в то время, но также Сеян, позднее разделивший с ним должность, погибли.