Если бы мы захотели оказать сопротивление в течение нескольких месяцев, мы бы все равно уступили, так как Франция имеет в своем распоряжении все современные вооружения Поэтому мы выбрали третий путь переговоры.
Мы выбрали переговоры для того, чтобы создать благоприятные условия для борьбы за полную независимость, чтобы иметь возможность дождаться случая полной независимости.
Переговоры уже привели к прекращению военных действий и позволили избежать кровавой бойни. Но мы вели переговоры прежде всего для того, чтобы защитить и укрепить свои политические, военные и экономические позиции. Наша страна свободная страна, и все наши свободы находятся в наших руках. У нас есть вся власть и все время (необходимое) для организации внутреннего управления, укрепления наших военных средств, развития нашей экономики и повышения уровня жизни нашего народа. Скоро три Ки будут воссоединены. Рис из китайского Кочина сможет поступать в Тонкин, исчезнет призрак голода.
Обращаясь к мировой истории, мы видим, что многие народы, оказавшиеся в тяжелом положении, умели преодолевать трудности, умея дождаться случая, более благоприятного для их прогресса. Россия, например, подписала в 1918 году Брест-Литовский мир, чтобы остановить германское вторжение, чтобы с помощью перемирия укрепить свою армию и политическую власть. Разве не благодаря этому договору Россия стала очень сильной?
Руководящая идея, цель правительства мир для прогресса. Путь, открытый договором, это путь к независимости, близкой и полной, и он остается нашей целью.
В ретроспективе стратегия французов становится понятной. Прежде всего, они стремились удержать Кочин, где была сосредоточена основная часть их инвестиций в Индокитае рисовые плантации, каучуковые поместья и обширная торговая сеть. Обещание провести референдум для определения будущего статуса этого региона было явно невыполнимым. Точно так же и обязательство, данное в военном приложении, подписанном Зяпом, Сентени и генералом Раулем Саланом, вывести французские войска в течение пяти лет, зависело исключительно от чести французов. Принципиальным моментом является то, что французам было разрешено ввести войска в Тонкин. Вьетминь обещал поддерживать порядок в ходе этого процесса, то есть обеспечить сдерживание народного недовольства французами. Что касается общего вопроса о вооруженных силах, то соглашение гласило: «Все эти силы будут переданы под высшее французское командование при содействии вьетнамских делегатов».
Французский командующий отнесся к делегации вьетнамцев с пренебрежением. Когда 6 марта Зяп оставил первую делегацию для встречи с Леклерком в Хайфоне, французский генерал видел их всего пять минут и объяснил просто: «Я бы приехал с вашим согласием или без него». Когда на следующий день Зяп вернулся на встречу с Леклерком, он был более чем дипломатичен. Он представился как «первый партизан Вьетнама» и назвал Леклерка «первым партизаном Франции». Далее он говорил о Париже как о культурной и свободной столице и подчеркивал, что его освобождение повлияет на его войска в Тонкине. Леклерк остался невозмутим. Он подчеркнул, что рад сотрудничеству с вьетминьцами и что они должны считать его своим другом, но прежде всего французом. Когда Зяп покинул Леклерка и отправился обратно в Ханой по дороге, он был ошеломлен видом танков и бронемашин, выходивших из LST на пляжи вокруг Хайфона.
В последующие дни Зяп решительно боролся за то, чтобы получить как можно больше гарантий, предусмотренных соглашением от 6 марта и Военным приложением к нему. Он отстаивал свое право на получение информации обо всех передвижениях французских войск. Но вьетминьцам оставалось лишь тянуть время. Французы взяли на себя функции гоминьдановских войск в Тонкине. Все французы, находившиеся в японских тюрьмах, были освобождены и перевооружены. Вьетминь прилагал все усилия, чтобы не допустить провокационных инцидентов, которыми могли бы воспользоваться французы. В то же время они готовились к неизбежному бегству на старые партизанские базы в горах.
На митинге 22 марта Леклерк и Зяп возложили венки к могилам погибших французов и вьетнамцев и провели совместный смотр своих войск. Дипломатия и переговоры еще не закончились. 3 апреля Жиап и Салан подписали Конвенцию о военном положении, касающуюся применения Военного приложения к соглашению от 6 марта. Очки, выигранные и проигранные в этих соглашениях, в дальнейшем мало что значили. Главным вопросом, как и прежде, оставалось политическое будущее Южного Вьетнама. Предпоследняя попытка урегулирования путем переговоров была предпринята в Да-Лате, где Зяп проявил себя как блестящий политик.
Конференция открылась 17 апреля. Французская делегация была невыразительной и сразу же заявила, что не имеет права обсуждать вопрос о Юге. Когда французы отрицали, что в Кочинском Китае продолжаются боевые действия (утверждая, что там лишь время от времени проводятся «полицейские операции»), Зяп решительно вмешался:
Говорить, что в Кочинском Китае больше нет боевых действий, значит пренебрегать истиной. На самом деле нападения продолжаются повсюду в Намбо. Можно, конечно, сказать, что они начаты против нарушителей закона и что различия между ними трудно провести.
Таким образом, наши элементы будут ассимилированы в банды нарушителей закона по той единственной причине, что они сражаются в маки, что у них бесстрашные души и ноги без ботинок. По этому признаку ваши FFI тоже будут нерегулярными. Радио Сайгона говорит только о вьетминских войсках. Наши бойцы это вьетнамские солдаты вьетнамской армии Мы никогда не сдадим оружие Мы хотим мира, да, но мира в условиях свободы и справедливости, мира, соответствующего духу конвенции 6 марта, а не мира в условиях покорности, бесчестья и рабства
Наша позиция ясна. Через полтора месяца после съезда 6 марта мы требуем прекращения военных действий против наших войск в Намбо с сохранением обеими сторонами своих позиций. Мы требуем создания в Сайгоне комиссии по перемирию, ибо это трагическое бесчестье должно быть прекращено
Вскоре переговоры зашли в тупик в вопросе о том, какой именно федеральный орган должен быть создан для новой Индокитайской федерации. В ключевом вопросе о будущем Кочинского Китая французы ограничились лишь двусмысленностью. Зяп спорил без устали, и 25 июня Le Monde назвала его «политическим человеком во всех смыслах этого слова». Когда конференция закончилась, Зяп плакал. Он знал, что мира не будет.
В конце мая президент Хо отбыл в Фонтенбло для продолжения переговоров с французами. Эти переговоры затянулись на все лето, и та прослойка, из которой состояла французская делегация, ясно дала понять, что не придает конференции большого значения. Во Вьетнаме Зяп был фактическим главой государства. Как председатель Высшего совета национальной обороны он работал над укреплением и консолидацией позиций Вьетминя. В сентябре в Фонтенбло был достигнут modus vivendi, но к тому времени никто уже не считал его работоспособным. До официального начала первой индокитайской войны оставались считанные недели.
Отныне Во Нгуен Зяп должен был быть известен миру не как дипломат, а как главнокомандующий Вьетнамской народной армией. Поэтому его повседневная жизнь в гораздо меньшей степени стала достоянием общественности. Лишь немногие иностранные журналисты имели возможность видеть его, а личные рассказы об исторических моментах, в которых он принимал непосредственное участие, практически отсутствуют. Даже история Индокитайской войны не получила подробного освещения со стороны Вьетмина. Особенно туманен начальный период. Это были трудные месяцы, когда Вьетминь должен был создать свои базы в Тонкине и начать перебрасывать организованные части на юг. Работа самого Зяпа носила не только практический характер: создание армии предполагало также выработку понимания войны и анализа предстоящей борьбы. В 1947 г. он опубликовал ограниченным тиражом на вьетнамском языке работу «Освободительная армия», которая должна была стать основным учебником для военных кадров. Народная армия создавала регулярные части постепенно. Ее структура представляла собой пирамиду. Основой были крестьянские массы, которые создавали свои местные силы обороны. Из них можно было организовать партизанские и мобильные отряды. Процесс отбора продолжался вплоть до комплектования регулярных войск из наиболее опытных частей. Армия, построенная таким образом, не могла быть разрушена. Регулярные части постоянно пополнялись снизу ветеранами боевых действий. В 1950 г. вьетминьцы довели свои силы до организации первых регулярных дивизий. К 1951 году за два года Народная армия увеличила численность своих регулярных войск в четыре раза.