Широкие контуры войны обозначены генералом Зяпом в последующих работах. Эти статьи, интервью и выступления представляют собой наиболее полный свод аналитических материалов по двум индокитайским войнам, написанных с точки зрения повстанческих сил. Уроки неудачных переговоров и невыполненных обещаний, о которых мы рассказали в этом введении, нашли отражение в принципах, сформулированных в этих работах. Когда в 1954 году вьетнамцы вступили во второй раунд переговоров с французами, они делали это с позиции несравненно большей силы, которую резко подчеркнула победа при Дьенбьенфу. Однако во многих отношениях Женевское урегулирование имело те же недостатки, что и соглашения 1946 года. Уступки, сделанные Западом, вновь оказались неисполнимыми. Будучи командующим Народной армией, генерал Зяп должен был неоднократно обращаться в созданную в Женеве Международную контрольную комиссию с требованием обеспечить выполнение положений соглашения и выражать протест против его нарушений режимом Дьема. Когда условия на Юге ухудшились, а в результате восстания против Дьема в декабре 1960 г. появился новый орган борьбы Фронт национального освобождения, перед Зяпом встала задача объяснить МУС новые обстоятельства. В историческом письме от 26 января 1961 г. послу М. Гопала Менону, председателю МКК, Зяп писал, что «насилие и угнетение привели их [южный народ] в ситуацию, из которой у них нет иного выхода, кроме как взять в свои руки защиту своей жизни, собственности и условий жизни».
Вторая индокитайская война происходила в новом глобальном контексте, на фоне успешных революций на Кубе и в Алжире, а также в период брожения в странах третьего мира. Поздние работы Зяпа в полной мере учитывают эти события и проникнуты глубоким интернационализмом. За восемнадцать месяцев до того, как Че Гевара призвал «много Вьетнамов», Зяп думал о том, как «много Санто-Доминго» обострит противоречия, в которых завяз империализм. Но интернационализм никогда не размывал уважения Зяпа к суверенитету и независимости наций в борьбе за социализм. Его решимость сильна, и он знает, что его страна не может быть независимой, пока не уйдет последний иностранный солдат. Мы надеемся, что представленные здесь работы помогут читателю понять эту решимость и получить некоторое представление о стратегии, которая привела Вьетнам к победе над США. Мы также надеемся, что эти работы станут заключительной главой в двухтысячелетней саге о войне и несправедливости во Вьетнаме, и верим, что 1970-е годы начнут новый период освобождения.
Рассел Стетлер, Лондон, Ноябрь 1969 г.Часть первая Война против французов
Истоки народной армии
Началась Вторая Мировая война. Революционное движение во Вьетнаме было беспощадно подавлено, все легальные и полулегальные организации партии ушли в подполье. В 1938 году во Вьетнаме во время создания Индокитайского демократического фронта возникло невиданное ранее массовое движение, а во Франции правительство Даладье капитулировало перед фашистами и само стало фашистским. В Индокитае японские фашисты ждали благоприятного случая для вторжения в эту страну. В 1940 г. они напали на Ланг Сон. Французские колонизаторы, с одной стороны, покорно подчинились японским фашистам, а с другой стремились самым жестоким образом расправиться с народным движением. Аресты и террор становились все более жестокими. В такой ситуации партия была вынуждена вести подпольную революционную деятельность.
По решению партии мы с Фам Ван Донгом переходили границу и уезжали в Китай. Тогда мы оказались в очень сложных условиях. Фам Ван Донг был болен, я преподавал в частной школе Тханг Лонг, за каждым моим движением пристально следили тайные агенты, как и раньше, когда мы открыто занимались журналистской деятельностью для партии в Ханое. Но, несмотря на все трудности, тщательную подготовку к отъезду удалось провести в полной тайне.
Перед отъездом мне удалось в последний раз в жизни встретиться с Хоанг Ван Тху. Встреча произошла на кладбище Куанг Тхиен на дороге Ханой-Ха Донг. Я вошел на кладбище в сгущающихся сумерках. Навстречу мне шел человек в длинном черном халате: это был Тху, который ждал меня.
Ту сказал: «Надо готовиться к партизанской войне. Сейчас японские фашисты собираются оккупировать Индокитай, поэтому есть вероятность, что здесь высадятся войска союзников. Наше революционное движение должно иметь вооруженные силы. Мы должны всесторонне подготовиться, чтобы вовремя начать партизанскую войну».
Перед тем как расстаться, Ту сказал: «Когда поедешь за границу, возможно, встретишь Нгуен Ай Куока. Постарайся получить информацию о деятельности Лиги угнетенных народов Восточной Азии».
На той неделе я преподавал в пятницу, чтобы иметь свободные субботу и воскресенье. Тогда в понедельник утром, когда стало ясно, что я пропал, я уже был бы далеко от Ханоя. 3 мая 1940 года в 5 часов вечера, после уроков, я отправился прямо к Большому озеру, как на прогулку или на обычное занятие. На дороге Ко Нгу меня ждала товарищ Тхай с маленькой Хонг Ань на руках. На прощание мы выразили надежду, что еще встретимся на подпольной работе, когда она сможет отдать своего ребенка на чье-то попечение. Мы и не подозревали, что встречаемся в последний раз. Я окликнул рикшу, который медленно двигался в мою сторону. Рикша, запряженная товарищем Минхом, отвезла меня в Хим на окраине города, как и было заранее оговорено.
На следующий день мы с Фам Ван Донгом сели на поезд до Лао Кай на станции «Конец моста». За время пути нам пришлось дважды спускаться, когда поезд досматривали. Был сезон дождей. Реки были вздуты. В Лао Кае мы переправились через реку Нам Ти на бамбуковом плоту на китайскую территорию. Оттуда мы с Фам Ван Донгом сели на поезд до Куньмина. Этот этап нашего путешествия был еще более сложным. Как только мы видели железнодорожников и полицейских, садившихся в поезд для досмотра в дальнем конце состава, мы незаметно перемещались за ними. Наконец мы добрались до Куньмина.
В Куньмине нам удалось связаться с Фунг Чи Кьеном и Ву Анх, которые вели там революционную работу. Нам сказали, что для принятия решения необходимо дождаться Вуонга.
В то время наши товарищи в Куньмине поддерживали тайные контакты с местным отделением компартии Китая. Благодаря помощи китайских товарищей мы смогли обустроить свое помещение, получить в свое распоряжение книги и бумаги, организовать связь и т. д. Конечно, действовать приходилось очень скрытно, чтобы не попасть в поле зрения гоминьдановской клики, чтобы на нас не покушались. Жизнь в нашей каморке была очень тяжелой. Мы должны были заниматься маркетингом и приготовлением пищи. Когда подошла моя очередь, я готовила так плохо, что с того дня мне поручали только мыть посуду. В ожидании Вуонга мы охотно учили китайский язык.
Я не спрашивал, кто такой Вуонг. Внутренне я смутно представлял себе этого человека, вспоминая слова Тху, который говорил мне в Ханое, что я могу встретить Нгуена Ай Куока.
В то время для молодежи нашего времени Нгуен Ай Куок стал идеалом, предметом наших мечтаний. В 19261927 годах, когда студенческое движение в Хюэ развивалось под большим влиянием русской и китайской революций, мы часто созванивались с Фан Бой Чау в Хюэ, куда он был привезен из Ханоя и находился на принудительном содержании. Часто он рассказывал нам о событиях в мире. На стенах его дома висели портреты Сунь Ятсена, Ленина, Сакьямуни. Мы были из той молодежи, которая так жадно ищет истину. Но больше всего нас волновали перешептывающиеся среди студентов истории о революционере Нгуен Ай Куоке. Однажды Нгуен Хоа Ван достал неизвестно откуда брошюру «Колониализм под судом», написанную Нгуен Ай Куоком. Мы передавали ее из рук в руки. Обложка брошюры также была напечатана арабской вязью. Впервые прочитанная книга, обличающая колониализм, внушала нам столько ненависти, приводила в восторг. Позже до меня дошло много интересных историй о Нгуен Ай Куоке. Некоторые из моих друзей рассказывали их с таким же воодушевлением и энтузиазмом, как если бы они сами видели Нгуен Ай Куока, издающего «Ле Париа» в Париже или путешествующего по миру. Нгуен Хоа Ван даже показал нам размытую фотографию Нгуен Ай Куока в меховой шапке. Но при нашем активном воображении и почитании этого человека для нас это был четкий образ преданного и благородного революционного юноши.