Едва они ступили на поляну, им навстречу вышел волк-отец. Алёша, вытаращив от испуга глаза, вжался в деда.
Не бойся, он не тронет.
Марго бросилась к отцу. Радостно скуля и повизгивая, она тёрлась о его ноги, прыгала на него, а когда он, повинуясь отцовским чувствам, подыграл ей, позволив свалить себя в траву, запрыгнула на него и, обхватив лапами шею любящего родителя, затихла, утонув в его шерсти, слившись с ним воедино.
Видишь, у неё есть семья. Как же можно их разлучать? А ты обиделся на меня. Пойдём домой.
Подожди Марго! Алёша вышел в центр поляны и опустился на колени.
Марго подбежала к нему и, встав на задние лапы, положила передние ему на плечи. Алёша достал из кармана куртки и надел себе на шею кожаную тесёмку с амулетом, точно такую же повязал вокруг шеи Марго и крепко обнял, зарывшись носом в её густую шерсть, приятно пахнущую домом.
Я люблю тебя, прошептал он.
Марго в ответ несколько раз лизнула его в лицо. Вот зачем она это сделала? Слёзы в два ручья хлынули из глаз мальчишки. Ещё раз крепко обняв её, встал и, не разбирая дороги, побежал прочь от этого злосчастного места.
Махнув на прощание мохнатому семейству рукой, Иван Данилович развернулся и, смахнув скупую мужскую слезу, не оглядываясь, пошёл догонять внука.
Так вот что ты вчера мастерил в сарае. (На кожаной тесёмочке у Алёши на шее висел амулет медвежий коготь, точно такой же он повязал на шею Марго.) Красиво. Это те когти, что ты нашёл возле древнего вогульского капища?
Угу, размазывая рукавом куртки слёзы по щекам, буркнул Алёша. Деда, я её ещё увижу?
Обязательно увидишь! Надо только верить и ждать. Не плачь. Ты вступаешь во взрослую жизнь, и таких вот встреч и расставаний у тебя будет несметное множество. В лице этой волчицы ты приобрёл настоящего, преданного друга. Так сохрани эту дружбу в своём сердце и пронеси её через года. Когда-нибудь, я уверен в этом, ты поймёшь, что эта нежданная встреча, а затем и разлука, эти горькие слёзы всё было не напрасно. Бог не даёт человеку больше испытаний, чем тот может перенести. Всё, что нас не убивает, делает нас сильнее.
Деда, прости меня.
За что?
За то, что злился на тебя.
Как можно обижаться на сильного мужчину?
Внук поднял на деда удивлённые, заплаканные глаза. Иван Данилович оглянулся, как бы убеждаясь, что их разговор никто не подслушивает, опустился перед внуком на одно колено и, сощурив глаза, заговорщически прошептал:
Запомни: мужчина плачет только тогда, когда его сердце уже не в силах сдержать боль утраты. А показав свои слёзы любимой женщине, ты показал ей свою душу, впустил её в своё сердце.
Какая она женщина?
Много ты понимаешь! А знаешь, в голосе деда зазвучали едва уловимые нотки загадочности, что-то подсказывает мне, что на этом чудеса не закончились. Всё ещё только начинается.
Какие чудеса?
Всему своё время, малыш. Всему своё время
Шатойский район Чечни. Май, 2000 год
Заброшенный аул в сорока пяти километрах от границы с Грузией, отрезанный от цивилизации и путей сообщения лесистыми горами, спал, раскинувшись вдоль левого берега речушки, мерно бурлящий поток которой не нарушал тишину ночи. Несколько пригодных для проживания домов были заняты боевиками, и над покатыми крышами этих домов ещё приветливо курились дымками печные трубы.
Близился рассвет. Медленно гасли звёзды, светясь неровным, мерцающим блеском, и едва ночное небо на востоке окрасилось серым цветом, шестеро спецназовцев, не издав ни звука, рассредоточились вдоль обломков невысокого плитняка.
Бродяга Койоту! Группа захвата на позиции.
Принял Койот. Внимание всем, начали!
Двое спецназовцев бесшумными тенями скользнули к боевикам, нёсшим караульную службу на пятачке перед двором одного из домов. Отработав их ножами, они скользнули к пролому в плитняке и затаились. Со склона горы бесшумно хлопнул «Винторез»11, и часовой, гуляющий взад и вперёд во дворе дома, дёрнув головой и пораскинув мозгами, с гулким стуком повалился на землю. Миновав пролом в плитняке, четверо спецназовцев с приборами ночного видения на голове застыли на ступенях лестницы, держа на прицеле входную дверь и окна дома. В доме и в ауле было тихо.
Вперёд! шёпотом скомандовал старший группы захвата и дёрнул входную дверь на себя, и сразу же в доме раздались тихие хлопки бесшумного оружия.
Через несколько минут спецназовцы выволокли из дома тело человека с мешком на голове и со связанными за спиной руками.
Бродяга Койоту! Туриста и багаж взяли. Выходим на точку сбора.
Принял Койот. Внимание, группа, общий отход!
Подхватив пленника под руки и ноги, рывком преодолев с два десятка метров открытого пространства, спецназовцы растворились в предрассветных сумерках. Когда последний разведчик из группы скрылся в «зелёнке», командир тряхнул головой, прогоняя тревогу, внезапным толчком ударившую в сердце, покинул свою позицию и двинул вверх по склону на точку сбора. Но тревожное беспокойство всё настойчивее вторгалось в его душу
Штаб объединённой группировки федеральных сил в Чечне.
Военная база. Ханкала. Спустя двое суток
У старшего следователя военной прокуратуры майора Павлова день не задался с самого утра. Сначала к себе вызвал непосредственный начальник и на ровном месте устроил взбучку. Прочистив горло и размяв голосовые связки, он как бы между прочим сообщил:
Так вот, сегодня, ближе к полудню, к тебе наведается какой-то высокий чин из ГРУ. Хочет переговорить с твоим давешним «сказочником». Так ты, Павлов, смотри мне, не запятнай грязь лицом, не посрами чести ведомства, посодействуй. Ублажи товарища. Да чтоб в наилучшем виде. Начальник погрозил пальцем. Свободен!
Вышел Павлов в коридор, пожал плечами, почесал тыковку, а всё одно не мог взять в толк: с чего вдруг такая буря, да спозаранку?
И вот в указанное время открывается дверь и в кабинет входят двое. Тот, что постарше, высокий, статный военный в брезентовой «горке» без знаков отличия. Уверенная осанка, твёрдый и проницательный взгляд голубых глаз, спокойствие и мужественное хладнокровие всё говорило о его власти и уверенности в себе.
Второй, в выцветшей «мабуте» (также не предполагающей наличие погон), среднего роста, атлетически сложён, с острым живым взглядом, с обезоруживающей улыбкой на лице.
Разрешите представиться, пророкотал тот, что постарше, протягивая руку Павлову. Подполковник Замятин, командир отдельного отряда специального назначения Главного разведуправления Генерального штаба. А это мой коллега из Следственного управления Федеральной службы безопасности, майор Скворцов. Вас должны были предупредить о нашем визите.
Майор Павлов, представился хозяин кабинета и, указав рукой на стулья, добавил: Присаживайтесь. Правда, меня предупреждали, что вы, товарищ подполковник, будете один.
Пропустив мимо ушей замечание хозяина кабинета, гости расположились у противоположной стены, слева и справа от стоявшей там же тумбочки, и, не сговариваясь, обвели кабинет оценивающим взглядом. И глаза-то у них такие добрые, а взгляд такой открытый и доброжелательный, если бы не одно но: устремлён он не на собеседника, коим является хозяин кабинета, а сквозь него.
И осенила вдруг майора Павлова догадка, что вся эта показная лёгкость и открытость в поведении гостей, с долей здорового пофигизма, лишь ширма, за которую лучше не соваться. Потому как отпор с их стороны будет молниеносным и беспощадным. Отсюда мораль: с такими дядьками лучше дружить. На расстоянии. А познакомившись, лучше сразу забыть, как их звать-величать и как они выглядят. От греха подальше.
Товарищи офицеры, вам чаю налить? Пока суд да дело, заметно нервничая, предложил Павлов.