Вру и не краснею! Я остановился чуть дальше по улице, чтобы выпить кофе, и пришел оттуда пешком не ехать же два шага на байке.
О!.. Уголки ее рта ползут вниз. Понятно.
Я уже готов сказать ей правду, лишь бы она не хмурилась. В кого я превращаюсь?
Уж точно не в хлыща, говорящего комплименты ее красоте. Хотя ей очень идет голубенькое боди.
Что ты тут забыла, Дюймовочка?
Она поджимает губы.
Тебе нужно, чтобы мы враждовали? Я действительно тебя раздражаю или тебя когда-то больно ужалила какая-то оса[2] из Коннектикута, и теперь ты на мне отыгрываешься?
Первый вариант: ты меня раздражаешь.
Снова вранье. На самом деле я считаю ее до чертиков забавной. Очень упорной. А главное, эффектной. Очень.
Благодарю за честность. Она встает и отряхивает шорты. Я машинально соображаю, как ловчее стянуть с нее их вместе с боди. Учти, очень часто причина дружбы двух людей общая вражда к кому-то. Это наш случай. Мы объединились против убийцы Оскара.
Я работаю один. Никаких объединений.
Пускай, но мы хотим одного и того же. В этом мы совпадаем. Моих учеников сначала объединяет нежелание делать «домашку», а потом они начинают понимать, как много у них общего. Она всплескивает руками. Шикарная мысль: давай на счет «три» назовем то, что не выносим.
Представляю, как она призывает к вниманию свой класс: заметная, яркая, находчивая. Уверен, у нее все получается.
Мне не до игр
Раз-два-три, богатырский чих!
Сказал, не хочу Меня вдруг разбирает хохот. Что-что?
Богатырский чих! Некоторые взрослые позволяют себе чихать так же, как чихали, когда были маленькими. Терпеть этого не могу!
Нет чтобы признаться, что ненавидишь это.
Слово «ненавидеть» в моем классе недопустимо.
Мы не у тебя в классе, напоминаю я ей, хотя был бы не прочь полюбоваться ею перед второклашками. Сам не знаю, по какой причине
Мне нужна тренировка. Она двигает в мою сторону кофейный столик, и я вижу полоски загорелой кожи у нее на плечах. Где еще подсмотреть ее загар: на бедрах, на груди? Точно не между ног Опять я за свое! Наверное, охотнику за головами полагается быть врединой. Ты тренируешь в себе это качество?
Я оставляю ее вопрос без ответа главным образом потому, что яблочный запах становится все сильнее, мешая мне складывать звуки в слова.
Тебе нравится твоя работа?
Работа как работа.
Грубая и страшная.
С этим не поспоришь. Я киваю, гадая, куда она клонит, и жду продолжения, как подсказки, что настал момент забросить ее на плечо, отнести в домик напротив и там велеть не трепыхаться.
Тебе случалось отпускать того, кого ты выследил?
Нет.
Никогда?
Однажды было дело Неужели я сказал это вслух? Не было у меня такого намерения. Я вообще не планировал болтовни, а собирался грубить, пока она не уйдет и не приступит к безопасному отдыху, подальше от расследования убийства. Одного я все-таки отпустил.
Правда? шепчет она, как будто я поделился с ней большим секретом.
Мне куда привычнее оставаться одному. Я даже склонен к одиночеству, приветствую его. Но сейчас у меня, наверное, редкий момент слабости. Устал, должно быть, от ночного лазания по интернету. В итоге ловлю себя на том, что болтаю с этой училкой. Долго, годами ни с кем так не болтал.
Это была мамаша трех ребятишек. Она боялась прийти в суд в назначенный день, потому что отец ее детей тоже грозился туда явиться, чтобы устроить скандал, попытаться отнять у нее детей, заставить ее заплатить за то, что ушла. Кто-то донес на нее копам, но я ее пожалел.
Как же ты с ней поступил?
Никак. Она так напряженно на меня смотрит, что я вынужден нарушить молчание. Спрятал их в укромном месте. Не знаю, что с ними было потом.
Оттенок ее зеленых глаз меняется, становится мягче. Теперь это какие-то джунгли, и я невольно придвигаюсь ближе к ней, чтобы разобраться в этой перемене. Почему она так на меня смотрит? Я изображаю бесчувственность и пренебрежение, чтобы ей было со мной неприятно.
Каково это учить? ворчливо спрашиваю я, чтобы перенести внимание с себя на нее, а не потому, что она мне интересна.
Мне очень нравится, отвечает она тихо. Даже необходимость сдавать в полицию учеников, уклоняющихся от явки в суд, для меня не помеха.
Меня разбирает смех хотя, может, это хрип, вызывающий у нее улыбку. Я пристально вглядываюсь в ее лицо, гадая, какими будут на вкус ее губы. Придется спустить с ее плеч лямки или она сами съедут вот в чем вопрос.
Видишь, тебе смешно, бормочет она. Мое участие не приносит так уж много вреда. Попробуем еще раз. На счет «три» назови что-нибудь, что тебе не нравится.
Так я и знал! Она меня убаюкивает, навевает ложное ощущение безопасности.
И не подумаю слабо защищаюсь я.
Раз, два
Ключ-шестигранник! вырывается у меня.
Когда люди толпятся у прилавка в Starbucks, выдает она свою версию, и нетерпеливо смотрят на беднягу бариста, подгоняют его. Честно, это У нее расширяются глаза. Ты сказал «ключ-шестигранник»? Я их тоже не выношу, хотя у меня их полный ящик рука не поднимается выбросить. Хорошо! У напарников есть кое-что общее.
Вот уж нет!
От ее удрученного вида у меня такое чувство, словно меня перекусывает пополам крокодил. Не успев спохватиться, я смягчаю тон, подхожу к ней еще ближе, вдыхаю ее яблочный аромат так жадно, словно запасаюсь им на зиму.
Это не такое простое дело, поэтому меня не устраивает, что ты в него встреваешь. Вот так.
Тейлор моргает.
Во что я встреваю?
Она лезет в дебри это меня и не устраивает.
Ты навлекаешь на себя опасность.
Непонятно, откуда такое замешательство. Я совсем чуть-чуть, самую малость приоткрыл карты. Не стану же я говорить ей прямым текстом, что от одной мысли, что ей что-то угрожает, меня начинает тошнить?
Я давно в возрасте согласия. Я сама выбираю, хочу ли рисковать.
Нет. Я решительно мотаю головой. Нет!
С тобой трудно иметь дело, жалуется она придушенным тоном. Что ж Я глазом не успеваю моргнуть, так быстро она от меня отходит, забрав с собой свой яблочный аромат. Не буду тебе мешать.
Она направляется к двери, и одна половица, на которую она ступает, слегка перекашивается, как будто не закреплена сбоку. На беду, это замечаю не только я, но и сама Тейлор.
Мы дружно наклоняемся и видим краешек тонкого белого конверта.
Глава 6
Тейлор
От неожиданности у меня перехватывает дыхание.
Разве в реальной жизни под половицей может быть спрятан конверт? Нет, в «Высеченном в кости» такого не бывает.
Но здесь будьте любезны. Причем нашедший спрятанное письмо это будущая жертва. Наверняка письмо издевательское, в стиле серийного убийцы Сэма Берковица[3].
Что за черт?.. Майлз нагибается и достает конверт. Косясь на меня, он не скрывает озабоченность.
Шла бы ты отсюда, Тейлор.
Наверное, он прав: ситуация все более пугающая.
В тридцати ярдах отсюда я нашла мертвеца, и если честно, еще мне стало сильно не по себе, когда я нашла дырки для подглядывания. Тоже мне отпуск с братом! Вместо отдыха я все глубже погружаюсь в неведомое.
Но сильно ли я напугана? Нет, только самую малость. Это еще далеко не конец света.
Думаю, я не уступаю в стойкости остальным людям. А может, даже превосхожу многих из них.
Если я сейчас сбегу, то уже ничего не узнаю. Моим выбором будут безопасность, надежность, обыденность. Тейлор продолжит свою охоту на безопасного, надежного, ориентированного на обыденность партнера. Другой вариант остаться здесь и узнать, что в конверте.
Разумеется, я остаюсь.
Может, сообщить об этом в редакцию «Высеченного в кости»? Если только это не список покупок в бакалее, случайно угодивший под расшатавшуюся половицу. Впрочем, что-то мне подсказывает, что это не так. Майлз достает из конверта листок, читает и угрюмо стискивает зубы. Моя догадка подтверждается.
Он собирается спрятать листок в карман рубашки, не намереваясь показывать его мне. Нет уж, ничего не выйдет! Раз я приняла решение остаться и принять участие в расследовании, то у него не получится скрыть от меня новую улику. Я тянусь к его карману. Для него это полная неожиданность. Никто из моих знакомых не ждет от меня такой наглости, мордашки моих учеников вот где я прочла бы искреннее одобрение.