Нам на улицу Березовую, дом восемь!
Тогда говорите, куда дальше ехать! Вредный таксист пожал плечами.
По идее, отправной точкой для поиска одноименной улицы могла бы стать какая-нибудь береза, но ни единого дерева в поле зрения не имелось. Сразу за столбиком с обледеневшим указателем дорога разветвлялась на три рукава.
«Направо пойдешь коня потеряешь, налево пойдешь голову сложишь, прямо пойдешь и сам пропадешь, и коня потеряешь», вспомнилось Ольге Павловне незабываемое, фольклорное.
А сам ты слепой, что ли?! грубо, но действенно осадила зарвавшегося водилу баба Женя. Видишь, две дороги в снегу по самое дорогое, а по третьей след тянется!
Оля присмотрелась: след тянулся налево. Туда, где «голову потеряешь»!
Видишь, кто-то тут проехал не так давно! Давай гони туда же, распорядилась баба Женя.
«Гони» это было слишком сильно сказано.
Недовольно урча, машина поерзала, приблизительно вписалась в колею и тряско двинулась в направлении дымных смерчей.
Минут через пять стало видно, что они вырастают из присыпанных снегом крыш, затем такси поравнялось с крайним домовладением, и из-за забора послышался бодрый собачий лай. К первому псу охотно присоединился второй, затем третий, и вскоре искрящийся морозный воздух задрожал, сотрясаемый мощным собачьим хором. Судя по голосам, до появления машины четвероногие друзья отчаянно скучали.
Мы разбудим весь поселок! без тени вины констатировала баба Женя.
И нас побьют, опасливо добавил таксист.
Он еще больше сдулся и притих. Оля тоже помалкивала, высматривая названия улиц и номера домов.
«Березовая, 8» было размашисто начертано мелом на черном металлическом заборе. Без ошибок, машинально отметила русичка Ольга Павловна, но скверным почерком, который неприятно напоминал каракули обаятельного и харизматичного хулигана и двоечника Витьки Овчинникова из пятого «Б».
Нехорошее предчувствие, появившееся у Оли еще в ходе разговора с телефонным грубияном, заметно усилилось. Педагогический опыт подсказывал ей, что человека с таким почерком невозможно обескуражить строгим взглядом и действенно нейтрализовать короткой командой: «Садись, два!»
Вдобавок, приземистый дом номер восемь выглядел ничуть не более гостеприимно, чем военный блиндаж: ворота, калитка и дверь закрыты, а окна не только забраны ставнями, но еще и зарешечены длинными сталактитами могучих сосулек. Они свисали с карниза по всему фасаду, как чудовищные зубы.
Ждать не буду, через пять минут уезжаю! оценив обстановочку, предупредил трусоватый таксист.
Только попробуй! Я еще из ума и памяти не выжила, номер твоей машины хорошо запомнила! Вот как пожалуюсь в администрацию таксопарка, и уволят тебя к чертовой бабушке, будешь тогда на церковной паперти на бензин себе просить! пригрозила ему в ответ баба Женя, выбираясь из машины.
Таксист пробурчал что-то нехорошее про разных чертовых бабушек и баб, и Оля, спасаясь от позора, поспешно вывалилась в снежную целину. Щеки у нее заалели, как два снегиря.
Хозя-яяин! Эй, хозя-ааааин! уже распевалась, вытягивая шею, баба Женя, стоя у непроглядного забора. Открывай! Вот пень глухой Просыпайся, черт тугоухий!
Оля нервно тискала варежки.
По ее мнению, все окрестные пни, глухие и не очень, от баб-Жениных воплей должны были пробудиться к жизни, как старый дуб из романа Льва Николаевича Толстого «Война и мир». Собаки в близлежащих дворах лаяли, как крыловская Моська на Слона. Таксист с прямым намеком не глушил мотор машины. Оле очень хотелось провалиться под снег.
Наконец из-за забора донесся долгий зловещий скрип, а сразу за ним грубый голос:
Кого там черти принесли?
Это я! пискнула Оля, с некоторым облегчением узнав неласковый бас.
«Я» бывают разные, авторитетно сообщил обладатель баса, дополнив эту ценную информацию издевательским смешком. Ты ли это, хорошая девочка, незамужняя учительница?
Мы, мы! нетерпеливо ответила баба Женя и грудью, в свое время вскормившей пятерых детей, мощно вломилась в едва приоткрывшуюся калитку. Да посторонись ты, орясина!
Оля неуверенно хихикнула.
Крепкие старушечьи боты на «манке» с вафельным хрустом протопали по снегу и с тележным скрипом по дощатому крыльцу. Снова горестно застонали несмазанные петли, а затем гулко хлопнула дверь.
Оля замешкалась, выжидая, и дождалась: со двора на улицу выглянул хмурый мужик в перекошенной лохматой ушанке. Обтрепавшиеся шнурки развязанных ушей трепетали у вздувшихся желваками щек игривыми пейсиками. Кулаки у мужика были бугристые и крупные, как ананасы.
Краем глаза Оля заметила, что такси тихо двинулось прочь, но ничего по этому поводу не сказала и даже не дернулась. Цепким взглядом из-под густых бровей хмурый дядька удержал ее на месте.
Здрасте, шепотом сказала Оля.
Снегири на ее щеках замерзли и обесцветились.
Ну, привет, незамужняя девочка, хорошая учительница, без особой сердечности ответил мужик и оглянулся через плечо. А это кто? Твоя злая дуэнья?
Это Евгения Евгеньевна, Елкина бабушка, холодно ответила Ольга Павловна, не привыкшая к тому, чтобы ей нагло хамили и бесцеремонно «тыкали».
«Елкина бабка» это хорошо сказано, заметил грубиян и неожиданно славно улыбнулся: А что такое «орясина», ты мне объяснишь?
Снегири оттаяли.
В толковом словаре Ушакова просторечное слово «орясина» означает «большая палка, дубина, жердь», а также «человек высокого роста», без запинки протараторила Ольга Павловна.
Дубина, значит? Мужик пошевелил бровями и отступил во двор, освобождая калитку. Ну, заходи, что ли, хорошая-незамужняя!
В доме было сумрачно и густо пахло табаком, борщом и собачьей шерстью.
Оля машинально огляделась в поисках теплых мужских носков подходящего для орясины сорок десятого размера, разложенных на печи для просушки, а также с целью традиционного вымогательства у Дедушки Мороза праздничных подарков. В качестве подходящего презента в данном тяжелом случае зримо виделись, например, бутылка дешевой водки и гирлянда сосисок.
Что не так? чутко уловив гримаску на девичьем лице, насупился хозяин дома.
Как-то не празднично у вас, промямлила Оля, не увидев ни искомых носков, ни каких-либо других элементов новогодне-рождественского убранства.
Да уж какой тут праздник! Выспаться, и то не дают! язвительно ответил мужик.
Извините, кротко сказала Оля и снова огляделась, вспомнив про спящую где-то тут подругу Елку.
Баба Женя, очевидно, свою любимую внучку уже нашла: из смежной комнаты доносились ее жалобные причитания, перемежавшиеся сердитой руганью. Причитания адресовались бедной Дашеньке, ругательства в адрес абстрактно злой судьбы и конкретно приютившего Елку мужика.
Спасибо, что помогли нашей Даше! заглушая монолог неблагодарной бабы Жени, порадела за справедливость добросердечная Оля. Вообще-то она хорошая, просто неосторожная, доверяет всяким негодяям.
Мужик мрачно смотрел на нее.
И невезучая она, вечно ей попадаются какие-то неправильные мужчины! по инерции договорила Оля и, сообразив, что ляпнула грубость, сильно смутилась.
Значит, дубина, негодяй и неправильный мужик, как бы задумчиво подытожил Олин собеседник. Это все? Или еще найдутся для меня эпитеты?
А вы разве знаете, что такое «эпитет»? удивилась русичка Ольга Павловна и, спохватившись, что снова нахамила незнакомцу, смутилась пуще прежнего.
Да где уж мне, темному! откровенно издевательски пожал плечами мужик.
Плечи у него были богатырские. Ольга Павловна сразу вспомнила, как словарь Даля определяет выражение «косая сажень».
Эй, вы!
Из соседней комнаты выглянула баба Женя.