Волшебная кошка Даша и будущая Дашенька
И вот, значит, идет волшебная кошка Даша по деревенской улице и видит вываливается из бани мужик! Ну, как полагается, голый вусмерть, аж шатается от избытку! На плече «За ВДВ!» и листик березовый прилип. А ниже живот выпуклый, волосатый да хвостик арбузный, отсох почти. Дышит мужик шумно, да матерится затейливо. А как тут не материться сынок пятигодовалый ковшик лишний на каменку плеснул, да и смылся матери под юбку! Трет мужик глазки заплывшие, да поленницу щупает, на предмет полена поувесистей, что бы значит в печурку подкинуть, ага.
Кошка Даша добрая конешно, но даже у волшебных кошек край наступает, когда что. Фыркнула Даша, чихнула, по-кошачьи так, с лапой по усам, да и хвост трубой и пошла так гордо, в другую сторону. На Тузика соседского даже не посмотрела, когда он вроде как кинулся на неё, порядок, так скать, на своей улице навести, а то что там, прям рядом кошки спокойно ходят. Да только не добежал до неё Тузик. На месте крутиться начал, да лапой по морде бить, да скулить жалобно. Ну а как тут не заскулишь, если пчела в нос вдарила!
А мужик вэдэвэшный, с хвостиком, взвыл вдруг нечеловеческим голосом. Ну как нечеловеческим? Это когда вроде и человек кричит, но если вдруг наступит он на грабли (прям натурально на грабли!), а они еще в прошлом годе, когда мужик сломал их посередке и бросил возле сарая, притаились в лопухах да крапиве, дожидаючись своего часа, да и дождались! И значит, наступает он на грабли, а они каааааааак дадут ему с размаху прям в хвостик!!! И вот значит по бубенчикам-то и получай-то! От грабель-то! Мужик-то грабки-то свои хрясь бубенчики-то прикрыть! А там в притолоке-то сараюшном гнездо осиное! Которое мужик-то и сбил грабками-то! Осы-то и давай мужику показывать, чем хрен редьки-то не слаще! Кааааааак побёг мужик-то по деревне, грабками размахиват, орёт дурниной, да бьёт себя по телесам, ос, значит, сбивает.
А глазищи-то дурные мало того что самогоном залил, так еще осы кусанули пару раз. И всё, кирдык! Не видит ни хрена! И кааааак даст башкой-то дурной по поперечине возле конюшни, где мимо пробегал! Так и брык с колёс! И валяется, придурь пьяная! А поперечина-то ворота конюшенные открывала! И побежали оттудова, с конюшни-то, лошади все! Хорошо, мужик сбоку валялся! А то отшибли бы бубенчики напрочь, да и рёбра пострадали бы, к бабке не ходи! В общем, повеселился мужик. Мало того, в навозе извалялся, так еще неделю с конюхом ворота чинил, во как лбом вдарил! С тех пор не пьёт мужик, с сыном пятигодовалым по грибы ходит, да на рыбалку. А жена его не нарадуется, когда свой живот выпуклый наглаживает ой, хорошо-то как! Федька есть, да Дарья будет!
А волшебная кошка Даша сидит на завалинке, да лапу с усами нализывает, к гостям. А чо бы нет-то? Кто ж на деревне гостей не любит? Заходите, гости дорогие! Федька всегда рад, да и Дашенька не против будет!
Камин
Старый художник тяжело вздохнул и поплотнее закутался в драное одеяло. Ааа, бесполезно, теплее не стало. Он ложился спать одетым, но это не спасало от влажной стылости в большой, почти пустой комнате. Сонное тепло неумолимо истончалось и улетало в никуда. Хриплый кашель болезненно прозвучал гулким выстрелом. Наверное чахотка, подумал художник.
Холод вытеснял из сознания все мысли и желания, из которых осталось только одно согреться. Внезапно художник отбросил одеяло и поднялся с топчана, озаренный догадкой.
Я сделаю это! Это будет это будет Растерев ладони, стараясь разогнать кровь и согреть пальцы, художник подошел к мольберту, стоявшему посреди комнаты. Рядом, на полу, лежали палитра, грязные тряпки, о которые мастер вытирал кисти, стояли плашки с краской и кистями, и бутылка дешевого вина, на горлышке которой лежала корка хлеба, а поверх корки кусок сыра и луковица. Художник встряхнулся, как пес, прогнал остатки сонной вялости, схватил хлеб, сыр и луковицу одной рукой, другой взял бутылку. Сделал пару торопливых глотков, поморщился от кислятины, куснул крепкими еще зубами засохший хлеб, сочно хрумкнул луковицей, закусил сыром. Отхлебнув еще раз, быстро отставил полупустую бутылку, положил аккуратно рядом хлеб, кусочек сыра и половину луковицы на кусок пергамента. Медленно и аккуратно взяв в пальцы свинцовый грифель, застыл на мгновение, концентрируясь перед работой
Когда приходило вдохновение, художник забывал о времени, пространстве, голоде и холоде. Он работал исступленно, четкими, резкими, но точными движениями, нанося на холст штрихи и мазки. На секунду откидывал голову, прищуривался, оценивая и примеряясь, и снова бросался с кистью наперевес, как в последний бой
Глубокой ночью художник нанес последний удар-штрих, устало опустил руки, уронил голову и сделал два шага назад. Постоял, закрыв глаза. Потом разжал пальцы и кисти упали на пол. Не поднимая головы, открыл глаза, посмотрел на бутылку вина. Опустился на ящик, стоявший рядом, протянул руку, взял вино и запрокинув голову, в несколько глубоких глотков осушил бутылку. Подождав, пока мнимое тепло начнет расходиться внутри, повернул голову к мольберту и посмотрел на картину.
Комната озарилась светом от пламени, плясавшим на дровах, которые лежали кучкой в большом камине. Тепло начало волнами расходиться, заполняя немаленькое помещение. Художник тяжело поднялся с ящика, пододвинул стоявший у стены стул ближе к холсту, сел, протянул руки к камину, согревая ладони и застыл, наслаждаясь ощущением великолепия картины и окутывающим его счастьем от выполненной работы
На следующий день молочница Магда, обеспокоенная тем, что старый художник не вышел к ней, что бы забрать кувшин молока, постучалась к нему в дверь. Дверь скрипнула и приоткрылась. Магда осторожно заглянула внутрь. Господин художник, господин художник начала она, но увидев фигуру, укрытую драным одеялом на топчане, осеклась. Магда решила потихоньку поставить кувшин и уйти, чтобы не потревожить мастера. Но любопытство просто так не отпустило ее. Магда увидела, что на стоявшем рядом с топчаном мольберте была новая картина. Женщина на цыпочках подошла поближе и залюбовалась изображенным на старом холсте камином. Ой, господин художник, как настоящий огонь-то горит начала Магда и испуганно замолчала, боясь разбудить художника. Но тот не шевелился. Женская интуиция заставила Магду осторожно потрогать лежащего за плечо, потом осторожно потрясти. Художник не шевелился. Женщина испуганно ойкнула. Зажав рот рукой и откинув одеяло, она увидела что на лице мастера была счастливая улыбка, а на скрещенных на груди ладонях лежала копоть. Художник был мертв.
Похоронили мастера в самом углу кладбища. Могильщики торопливо закидали замерзшими комьями земли могилу, священник торопливо прочел молитву и лишь двое старых друзей художника шарманщик Карло и столяр Джузеппе, по прозванию Сизый Нос, стояли у могильного холмика, никуда не торопясь.
Джузеппе Сизый Нос протер рукавом глаза и сказал Ну, пойдем, Карло, выпьем за мастера, да помогу я тебе пожитки его перетащить в твою каморку. Может, продашь чего, на еду
Карло покачал головой Ничего там не продашь. А картину с камином я себе оставлю. Художник всегда говорил, что последняя его картина будет волшебной и принесет счастье. Жаль, что не ему
Уходя из каморки Карло, Джузеппе Сизый Нос обернулся и сказал А я тебе пару поленьев принесу, хоть чуть-чуть теплее будет
Пустыня
Черный песок пустыни причудливо вихрился у его ног. Он стоял, кренясь, как старый шлюп в море под сильным ветром. Шапки песка были похожи на волны, которые степенно, но неотвратимо двигались в его сторону, грозя утопить и погрести под собой. Лохмотья одежды полоскались и опадали, создавая иллюзию водоворота, который затягивал его все глубже и глубже. Наступала очередная ночь.