Владимир Василенко
Правый ангел
Не удивляйся тому, что Я сказал тебе:
должно вам родиться свыше.
Ин. 3:7
I
Бесконечный день
(Лето 1995-го и 1987-го)
Вспорхнувший кулик, поныряв над водой, в очередной раз бросив вниз легкое тельце, казалось, всего только вытянул ножки тут же песок откликнулся оп!.. На мгновение куличок замер. Тишина. Голос воды: еле слышное захлебывание ветки, притопленной у противоположного берега. Впереди голое место с вечными рыбаками Куличок завертел клювом по сторонам.
Выбегавшая из-за поворота река, заворачивая, терлась левым боком о возвышавшийся берег, по правую руку образуя небрежно оттененную осокой заводь, обоюдно привлекательную для плотвички и сельской пацанвы. Кроме плотвички красноперка. Повезет окунек с подлещиком Дальше, за заводью, на речной стремнине идеальное место для щуки, развернувшейся против течения, поджидающей обманутую легкостью хода добычу. Эх, забросить бы с противоположного берега!.. Спиннинг Несбыточная мечта
Издеваясь, в десятке метров от разомлевших над парой удочек подростков, на границе течения и осоки вылетел из воды ерш с разинутым ртом!..
Вввидал!.. вскочив, соскользнув ногой в черный прибрежный ил, едва не шлепнулся в воду Ника. Видал?.. Я ж ггговорил: левей надо, между кккамышом и ямой ходят. Хххотел же!..
Поведя удочкой влево, он оглянулся на брата.
Робот не будет думать, сообщил тот.
Ага, ннне будет Очень даже будет, больше из чувства противоречия возразил Ника. Робот на рефлексах? А мммысли те же рефлексы: ерша увидел удочку ппповернул. Что, ннне так? Никуда не денется! рубанул он рукой по воздуху. Будет думать. Как мммиленький.
Блестевшая у берега вода не просматривалась, тогда как ближе к осоке, в тени, чудились Нике поднимавшиеся к поверхности рыбьи морды, шевелящиеся рты.
Почему это «ннне будет»?.. в конце концов не выдержал он.
Его сделают из этого, обвел брат рукой вокруг себя, а сами из большего.
Кто «сами»? Из какого «бббольшего»?..
Мошка летит над водой, как будто это не вода, а земля.
Поэтому робот не будет дддумать?.. насмешливо и одновременно опасливо оглянулся Ника на брата.
На нас с тобой из земли может что-то выскочить?.. А на мошку выскакивает. Вода мир, о котором мошка не догадывается. А оттуда на нее смерть. Ерш Может, и на нас, тоже. Оттуда. Из какой-нибудь воды. Может, смерть когда забирают главное. То, чем мы были и о чем не догадывались
Кккуда забирают?
Туда кивнул брат на заходивший ходуном поплавок.
Глядя на поплавок, на леску, гнущую к воде хвост удилища, шевеля губами и отчего-то краснея, Ника лихорадочно пытался соединить в одно целое только что прозвучавшее, сходу стараясь все увязать, понять
До семи лет, думать не думая о том, кто из них старший, кто младший (на все вопросы знакомых мама, смеясь, отвечала: «Наперегонки»), Ника с Левкой ни минутки не могли просуществовать друг без дружки! Что родня мама, впуская в дом с улицы, обхватив обоих с порога, приблизив лицо, замирала напротив на растягивающуюся, такую сладкую для всех троих секундочку, выдыхая наконец: «Ника». Или: «Лева» (чаще: «Лева»).
Первое лето здесь, в Хрипотино («Когда-то река была так широка, что, прося переправы, с другого берега кричали до хрипоты», баба Люся сказочница), первые школьные каникулы. Их и раньше привозили сюда, два-три раза в год, на выходные, и оба еще за неделю начинали ждать, как праздника, этой поездки на дизеле в «глушь» (как выражалась мама), всегда кончавшейся чудесным мгновением: звякал засов, простонавшая дверь открывала вход в волшебное царство, и можно было, бросив замешкавшихся у дверей взрослых, на бегу скинув сандалии, наперегонки пролетев через комнату за занавеску, утонуть с разбегу в прохладе и невесомости бабы-Люсиной перины, дыша уже не городским воздухом, а «хатой».
Два-три раза в год на выходные одно. На целое лето другое. Два-три раза на выходные теперь мама. А все остальное время баба Люся, Люся и Милан (Люся папина сестра).
Лежа на перине за занавеской, братья изредка поочередно толкают друг дружку, прикладывая палец к губам. Первая ночь бесконечных летних каникул. Первое надолго расставание с мамой, ожидающее назавтра. Уснешь тут
Совершенно разные слышен тихий мамин голос. Ника домашний до мозга костей. Через дорогу идем одна забота: Левку за руку вовремя ухватить (Ника уже сам вцепился). Слава богу, в деревне какие дороги Так что это только с виду, первые пару дней
Занавеска оживает, братья, схлопнув веки, старательно тянут носами
Как они?..
Без задних ног.
Еще по одной, и убираем. За мальчиков. Мама Ляля
Тишина. Слышен шорох в углу. Мышь?.. Или показалось?
Георгий загадал, рассчитал, снова мама. Вот Левка отцову волю в точности и исполнил: родился двадцать девятого февраля, тютелька в тютельку, еле за полночь, три минутки каких-нибудь, но двадцать девятого Ника на восемь минут раньше Левки. Записала обоих на двадцать девятое. Я иногда думаю: может, в этом все дело? Что такие разные. Високосный год. Восьмидесятый. Глупости, конечно Так и будете различать: во дворе Ника, за калиткой Левка.
Езжай, Ляля, ни о чем не думай. Своих уследила, твоих, что ли, не услежу?..
Тихий плач.
Чего они?.. Лёв, а Лёв, как ты думаешь: чего они?.. Лёв, а Лёв, ты что, спишь?.. придвигаясь, шепчет Ника брату в самое ухо, догадываясь, «чего»: отец, ни одним глазком не увиденный, таинственный, непостижимый. Не спишь. Я знаю. Раз я не сплю, ты тоже
Опять мышь в углу.
Это уже потом, бабы-Люсин голос, тетка Марья (еще жива была) то ли вспомнила, то ли сказать решилась про Гавриила прадеда, которого еще до первой мировой два раза во дворе тушили
Напрягшему слух Нике дальше не разобрать.
Лёв, а Лёв?.. Спишь?..
Занавеска оживает: Ника, схлопывая веки, старательно тянет носом
Я, Людмила Прокофьевна, голос матери не то что возрос, но зазвенел, хотела б, чтоб в нашей семье если мы семья так вот, чтоб мы с вами раз навсегда в покое оставили тетку Марью с Гавриилом и прадедом! Чтобы мы все, включая спящих за занавеской, знали про семилетней давности несчастный случай на станции «Хрипотино» только одно, одно-единственное: первый снег и скользкая платформа! Согласно протокола. Я не шучу. Или я их сейчас забираю и
Ляля, сядь! И ты, мам, тоже! Дура твоя Марья (господи прости, о покойнице), завистница весь сказ.
Да я разве против. Как подумаю только, что
Вот и не думай! Права Ляля. Дурь это. Выбрось из головы. А, не дай бог, еще кто памятливый найдется, я этому памятливому такое про них самих навспоминаю мало не покажется! А ты, мама, подтвердишь. Вот, я тоже не шучу.
Как уезжала мама, не видели как раз в это время, осторожно приближая лица к длинным узким стеблям, то ли спускавшимся откуда-то сверху, то ли поднимавшимся снизу, с замирающим сердцем следили за выскакивающим из воды зверьком (зверем!), вбегающим почти сюда, к ним на холм и, плюхаясь на спину съезжавшим по накатанной после дождя, скользкой дорожке обратно в речку!..
А вы не верили, когда выдра наконец уплыла, встав в полный рост, насмешливо улыбнулась Баклажана. Ну, как?..
Цимус
Вы и говорите хором? Не знала, не знала. Оказывается, есть зеркальные люди, выбираясь на ведущую к хатам тропинку, разговаривала с кем-то невидимым Баклажана (жавшиеся друг к дружке близнецы за ней). Это новость! Интересно, что будет, если украсть у них зеркало? Кошмар!.. она покачала головой, обернувшись на державшихся за руки, старавшихся не отставать братьев. Что, коротышки, ноги не идут?
Полчаса назад после нескольких неудачных попыток уже на улице за калиткой оторвать близнецов от начинавшейся биться в истерике матери, баба Люся, вздохнув, сказала дочке Люсе:
Зови Жанну.
Тю-ю минуту спустя услышали близнецы, отрываясь от мамкиной юбки. А чё-то я не пойму