А вы, Николай, спросил я, не адвокат ли, случаем, Александра Григорьевича?
Адвокат, прищурившись, ответил тот. И что из того?
В таком случае вы должны знать, оставляла ли завещание Виктория Павловна после того, как услышала свой вердикт от врачей.
Николай задумался, подыскивая для ответа правильные слова.
Не понимаю, сказал он, какое значение могло бы иметь её завещание. Во-первых, она ещё жива и, надеюсь, совсем скоро вернётся. При вашей помощи. А во-вторых, в любом случае я не мог бы выдать вам адвокатской тайны. Я надеюсь, ваше расследование не переступит границ и продолжит оставаться неофициальным?
Разумеется, вмешался Илья, слегка дотронувшись до моей спины. На этот счёт можете не беспокоиться.
Будут ещё вопросы? с некоторым нетерпением в голосе произнёс Николай.
Нет, сказал я, поскольку, как и предполагал, мои вопросы всё равно останутся без ответов.
В таком случае, подытожил адвокат, я провожу вас. Показывать больше нечего.
А Александра Григорьевича мы так и не увидим? спросил Илья.
Сегодня он не в усадьбе. Дела, знаете ли, дела. Вызвали в министерство. Но я, если нужно, могу ему что-нибудь передать.
Да нет. Ничего не нужно.
Кстати, встрепенулся Николай, часы с руки одного из мальчиков я отправил со своими людьми в ЦУАБ. Пусть ваш настройщик всё хорошенько проверит, чтобы ни на кого из нас не падало лишних подозрений. Имена детей вот здесь, адвокат протянул компакт-диск. Со всеми о них данными: характер, особенные способности, странички из соцсетей. Надеюсь, это сможет как-то помочь.
Илья забрал диск.
Мы снова проследовали через коридор к выходу и через пять минут уже сидели в машине.
Ну, спросил он, когда мы тронулись в путь, что скажешь по поводу всего этого?
У тебя есть возможность пробить завещание по адвокатской базе? поинтересовался я.
Думаю, можно устроить. Но это дело не быстрое. Нам тоже нелегко обходить бюрократические препоны.
Ты всё же сделай это непременно. Я почти уверен, что в завещании кроется главный мотив случившегося. Усадьба принадлежит Виктории. Не удивлюсь, если окажется, что в местные царьки вытащила Шмурова тоже жена.
Илья усмехнулся.
Что? Я прав?
Прав. До двадцати пяти числился офисным планктоном в министерском подвале. Но природа не обидела его внешностью, а подворотня научила хорошо чувствовать чужие слабости и в нужный момент проявлять наглость. Карьеру себе при помощи Виктории Павловны сделал с головокружительной быстротой.
А сын ему родной?
Родной.
Обязательно пробей завещание, повторил я. И ещё поинтересуйся дальней роднёй и учителями в закрытой школе. Может быть, кто-то, как и настройщик, умер от сердечного приступа или выпал с десятого этажа.
Да пробью, пробью. Только уже без тебя. Когда приедем, сразу отправишься в хронокамеру. Останется время только на то, чтобы посмотреть что на диске. Пригодится. А здесь без твоего участия разберёмся. Наша главная задача вернуть детей. Вершить правосудие в данном случае не наша прерогатива. У нас с усадьбой просто взаимовыгодная договорённость.
И что за договорённость такая?
Мы, ответил Илья, возвращаем детей, а усадьба возвращает нам артефакты и навсегда прекращает свои идиотские игры.
А каналы поставок?
Этого они не сдадут. Это только в своём маленьком пруду они щуки, а с поставками работают такие акулы, рядом с которыми они жалкие пескари.
Значит, на этом всё? Или что-то ещё?
Всё.
А если бы дети не пропали, то так всё и продолжалось бы? Вы знали, что кто-то практикует эту игру в прятки?
Конечно, знали. Но наши возможности не безграничны.
Тогда в лесу, когда ты вынес Ракитову оставшиеся мозги, мне казалось, что возможности у тебя безграничны.
Были возможности. До недавнего времени. А теперь всё быстро стало меняться. Я уже говорил об этом. Поэтому и нужны такие люди как ты. Но если ты в чём-то сомневаешься, то всегда есть место участкового в Подковах.
Это прозвучало обидно. Но, возможно, будь я сейчас на месте Ильи, то сказал бы именно такие слова. Меня никто не неволит. Это из шмуровского круга, наверное, нет дороги обратно, а из ЦУАБа, насколько я смог понять, всегда оставался выход. Я сам много лет только того и ждал, чтобы получить своё первое задание в качестве прерывателя. А теперь в кусты, потому что мир не так справедлив, как я полагал? Я что, не знал этого раньше? Наивно верил, что существует лига добра под названием ЦУАБ, которая исправит все ошибки, совершённые человечеством? Да нет же. Я уже достаточно взрослый, чтобы понимать, что добро и зло сплелись на этой планете в такой клубок, распутывать который предстоит ещё не одному поколению.
Я снова почему-то вспомнил о Марине, ушедшей в туман в утро нашей последней встречи. Сердце моё обдало тёплой волной нежности и щепоткой боли. Боли оттого, что мне пришлось сделать выбор не в её пользу. Пути назад нет. На карту поставлено слишком много, чтобы в эту минуту заколебаться. Я прерыватель. И это последнее, о чём мне необходимо помнить.
Не беспокойся, сказал я. Я не сожалею о своём выборе. И прибавь газу, а то мы плетёмся, как не доеные коровы.
Вот это другой разговор, воодушевился Илья и нажал на педаль.
До ЦУАБа мы долетели быстрее, чем до усадьбы Шмурова.
Пока я изучал досье детей, настройщик проверил часовой механизм, присланный Николаем, и сделал так, чтобы я оказался в начальнике Скотланд-ярда. На страницах соцсетей я не обнаружил никакой полезной для дела информации. Даже если бы она и имелась, то наверняка её почистили бы прежде, чем передать нам. Никого не интересовали причины произошедшего, всем нужно было просто вернуть детей. Да и список имён мне тоже ни о чём особенном не сказал:
1. Саша Шмуров;
2. Соня Забелина;
3. Таня Хиль;
4. Ангелина Проклова;
5. Данила Громов.
Жаль, что было известно лишь одно имя из тех, которые носят теперь пропавшие ребята, Табби. Но я надеялся, что полномочия начальника Скотленд-ярда Эдуарда Хенри позволят быстро отыскать в ночлежках этих детей, если, конечно, их носителями, как и у Ангелины, оказались такие же сверстники в прошлом.
Вот и всё. Понятно только то, что все дети, действительно, были довольно продвинутыми в различных направлениях. Наверное, это как-то могло бы помочь справиться с теми трудностями, которые у них наверняка возникли к этому времени в Лондоне. Но до каких пор? Рано или поздно обстоятельства всё равно окажутся сильнее, тем более, если предположить, что они из золотой клетки сразу выпорхнули на помойное дно.
Когда я закончил с диском, меня отвели в медицинский отсек, где предварительно подготовили к предстоявшему гипобиозу, и уже в четыре утра я лёг в хронокамеру, отгоняя свои последние сомнения и страхи. Последним, что я увидел, было сосредоточенное лицо Ильи, взирающего на меня с балкончика за стеклом. Я ему подмигнул. Он кивнул в ответ, но так и продолжал оставаться серьёзным.
Мне дали знак, чтобы я привёл в действие механизм часов. Совсем скоро я начал чувствовать во всём теле холод. Потом картинка перед глазами стала сужаться, пока не превратилась в голубоватую точку, вздрогнувшую и рассыпавшуюся искрами в моей голове.
Я опять умер.
Глава 6. Пробуждение
Пробуждение в чужом теле довольно сильно отличается от пробуждения в своём собственном, пусть даже и в другой временно́й линии. Описывать неоднозначность реальности при помощи аналогий с матрицей, как пытался делать Илья, было бы чересчур упрощённо. Как ни крути, но связь с физиологией здесь присутствовала, и все нейронные связи необходимо было, во-первых, взять под контроль физически, и во-вторых, перестроить их под мой собственный код, который каким-то образом транслировался нанитами во времени и в пространстве. Я, конечно, не был силён ни в физике, ни в химии, я просто чувствовал это каждой фиброй своего существа.