Как особа педантичная и в высшей степени пунктуальная, миссис Терилл-Диксон ожидала нас в гостиной в компании франтоватого юноши с копной непокорных каштановых волос, вероятно сына или племянника. При нашем появлении дама поднялась. Я на миг ощутил себя этаким Ватсоном из любительской постановки детективов сэра Артура Конан Дойла, явившимся вместе с Великим Сыщиком раскрыть очередное запутанное преступление.
Мадам, Джулиус изобразил легкий поклон. Позвольте напомнить, мы здесь с неофициальным визитом, и не стоило все же
С меня довольно! внезапно воскликнул юноша, вскакивая. Я ухожу!
Он промчался мимо, как ветер, хлопнув на прощание тяжелой дверью. Повисла неприятная пауза.
Прошу его простить, справилась с собой хозяйка, потемнев лицом от сдерживаемого гнева. Невоспитанный мальчишка.
Джулиус подмигнул мне, уже вовсю строя в голове гипотезы, постичь которые я пока не мог.
Нам показали дом и познакомили с малочисленной обслугой. Очень хотелось произвести впечатление на компаньона, поэтому я старательно фиксировал в блокнотике мельчайшие детали, независимо от их важности.
Нашему вниманию представили галерею портретов славных предков миссис Терилл-Диксон и предметы исключительной художественной и исторической ценности, на мой любительский взгляд. Однако ковер потерял краски и местами был затерт, пахло пылью, которую редко убирали, доски пола возле входа скрипели под нашим весом. Без преувеличения можно сказать: жилище и его обитатели знавали и лучшие времена. Что поделать, годы летят, сминая все, раньше казавшееся важным.
Олдридж достал из кармана жилета старомодные серебряные часы на цепочке:
Будет лучше, если мы вернемся вечером и постараемся засечь ваш феномен. Это вас устроит?
Женщина боролась с собой. Я посмотрел на Джулиуса и увидел в его взгляде превосходство. Он знал, что́ услышит.
Я прикажу, чтобы открыли комнаты для гостей, не очень-то гостеприимно выдавила миссис Терилл-Диксон. Чем скорее разгадаете эту загадку, тем скорее я смогу спокойно заснуть.
Такое решение устраивало обе стороны. Сославшись на предписание врача, хозяйка удалилась в свою спальню, и мы остались предоставлены сами себе.
Что скажете, Филипп?
Вылизанная до неприличия полукруглая прихожая упиралась в беломраморную лестницу, устланную чуть потертой, но тщательно вычищенной ковровой дорожкой. Открытая галерея взирала вниз глазами с потемневших старинных портретов, а из открытых дверей первого этажа тянуло сыростью, свежими цветами и золой. По вечерам, вероятно, в каминах разжигали огонь, несмотря на летнее тепло. Все было так аккуратно, чисто и на своих местах, заботливо протерто от пыли и расставлено в строгом порядке, что походило на музейную выставку. Словно законсервировано во времени отголосок умирающей эпохи.
Не знаю, Джулиус, мне как-то не по себе.
Он кивнул, соглашаясь то ли со мной, то ли с собственными мыслями.
Вы что-то записывали? Давайте посмотрим на наши комнаты и обсудим план действий.
Молоденькая горничная, почти ребенок, как могла, привела комнаты в жилой вид, но запах плесени и гнилой воды неприятно ударил в ноздри.
Господи, что это за жуть?!
Олдридж невозмутимо прошествовал в комнату и безошибочно указал на забытую на подоконнике вазу. Позеленевшая вода источала гнилостные флюиды.
Какая преступная забывчивость, тихо пробормотал Джулиус, и сложно было понять, имеет ли он в виду вазу или что-то другое.
Сквозняк скрипнул дверью в глубине комнаты. Наши спальни оказались смежными и сообщались между собой. Я почувствовал облегчение от того, что не буду совершенно один перед лицом неизвестной опасности. И тут же устыдился. Что бы это ни было, оно не сможет навредить нам при свете дня впрочем, еще никто, кроме хозяйки, не сталкивался с трудностями. Я почти убедил себя, что имею дело с фантазиями пожилой викторианской леди с чудинкой, однако что-то упорно твердило мне: Олдридж не ошибается, а он точно что-то подозревал.
Джулиус посоветовал мне прогуляться по дому и записать все, кажущееся любопытным. Не совсем поняв суть поручения, я добросовестно заносил в блокнот буквально все, что видел и слышал.
Вечером мы снова встретились.
«Слишком много роз», «горничная подозрительно смотрит», «с кухни пахнет паленым». Джулиус захлопнул блокнот. Чем, позвольте спросить, вы занимались весь день, Филипп? строго спросил он. Бродили вокруг кухни и подглядывали за горничной? Может, подсчитывали розы?
Краска стыда обожгла щеки я не краснел так с тех времен, когда учитель математики драл меня за уши. Я был посрамлен и пристыжен, слова оправданий не лезли в голову.
Неужели совсем ничего полезного? робко спросил я, стараясь придать голосу хоть каплю твердости, а интонации уверенности. Джулиус еще сердился, однако мне показалось по нахмуренным бровям, плотно сжатым тонким губам и взгляду, направленному куда-то сквозь мой несчастный блокнот, мысли его уже занимало что-то иное.
Так вы подсчитали розы или нет?
Я оскорбился:
Не считайте меня дураком, Джулиус, я
Так идите и запишите, где и сколько букетов расставлено, в каком они состоянии и как часто их меняют. Времени у вас час. Идите же!
Подобные розыгрыши были совсем не в стиле моего компаньона, потому я уныло побрел проводить «расследование».
Вернувшись, я застал Олдриджа пребывающим в глубокой задумчивости.
Ах, это вы Милейшая миссис Терилл-Диксон пару минут назад покинула кабинет. Возьмите с собой спички, свет может пригодиться.
И ни слова о злосчастных розах!
Пустой дом, погруженный во тьму, что может быть более пугающим и будоражащим фантазию, щекочущим нервы? Все звуки, услышанные днем, всплывают из глубин подсознания, приобретая причудливые формы. Гул автомобильного двигателя может показаться вам органной музыкой, шорох одежды бестелесным шепотом, а скрип половиц лязгом цепей. Ночь волнует, ночь рождает фантомы.
Мы, вооружившись свечой в простом подсвечнике, брели по пустым темным коридорам, словно две тени. Я старался анализировать ощущения, но даже собственное прерывистое дыхание пугало до мурашек на коже. Я зябко повел плечами и понял вдруг, что действительно замерз.
Джулиус, свистящим шепотом позвал я. Вы это чувствуете?
Он ответил одним взглядом: глаза стали большими и черными от расширившихся зрачков. Меня пробила дрожь.
Мы вышли на галерею. Портреты точно ждали этого, уставившись маслено поблескивающими глазами, зло и дико, прямо в упор. Так, как бывает только ночью.
Часы пробили полночь. Налетевший откуда-то сквозняк задул пламя свечи, и дом погрузился во мрак.
Джулиус, не останавливаясь, покинул галерею, войдя в темный тоннель узкого коридора. Я последовал за ним и увидел, с трудом преодолевая черноту, как он указывает на что-то пальцем. В конце коридора сиял крошечный огонек. Я подался вперед, выглядывая из-за плеча рослого компаньона, и в этот момент тьма раскрасилась множеством пылающих голубым огнем пятен. Свет струился из стен, сливался и сворачивался в туманные кольца. И туман пел.
Я стиснул голову ладонями, пытаясь заглушить заунывный гул, будто звенела туго натянутая струна. Джулиус потянул меня за локоть, крича прямо в ухо:
Скорее! Миссис Диксон!
Мы побежали прочь, через галерею, на лестницу и оттуда в главный коридор. Из-под двери спальни хозяйки сочился голубоватый свет. Я невольно отшатнулся, однако Олдридж без колебаний вынес хлипкую преграду и исчез внутри. Все, что я увидел, это удивительно блестящую поверхность зеркала прямо напротив входа, а спустя секунду Джулиус загородил его спиной. Я же не нашел в себе сил пойти за ним