Видади Агасиев
Айфон для Малики
Около свежего холмика на кладбище, молча стояли две женщины в траурных косынках. Заговорила та, что постарше:
Почему-то после его смерти я подумала, что при жизни так и не поговорила с ним по душам. Просто без всяких обид, хотений. И почему-то после смерти, я думаю, что начала лучше понимать его. Как хочется извиниться за многое Асият, и все равно одно непонятно, с чего он подарил айфон Малике?
Асият улыбнулась одними глазами:
Знаешь, Раисат, я его таким довольным, как в последний год жизни никогда не видела, даже когда мать была жива
* * *
Цепь зазвенела снова. Собака уже в который раз пробовала освободиться. Звено цепи случайно упало на арматурный штырь, к которому был привязан трос для пса. Бедное животное пыталось освободиться, обходя штырь то с одной, то с другой стороны. Такое запутывание случалось нечасто и иногда Рексу удавалось освободиться самому. Он поскуливал, поглядывая в сторону, откуда обычно появлялся его старый хозяин и не оставлял попыток освободиться самому, время от времени зло клацая зубами на надоедливых огромных мух, которые кружились около ее алюминиевой покарябанной миски с остатками каши.
Запутавшая цепь лишала его привычного простора. Этот простор Рекса тянулся на десять метров в длину. С другой стороны слабо натянутый трос был закреплен за крюк в бетонном заборе.
Хозяин пса сидел у окна и смотрел на него. Он видел, как пес метнувшись за мухой "приковал" себя. Чтоб его освободить, надо было подойти и снять кольцо цепи со штыря.
Требовалось небольшое усилие. Но он сидел, смотрел и думал. Ему перевалило за семьдесят. Прожитые годы не прошли бесследно. Морщины нарисовали сложную карту на его лице. Седеющие усы, высокий лоб и внушительный кавказский нос придавали излишнюю строгость его лицу.
Жену он похоронил восемь лет назад. Пару раз пытался найти себе подходящую пару, но не сложилось. Менять характер, образ жизни было поздно, и поэтому Сабир, как он любил выражаться, куковал один.
Две дочки были замужем и заняты своими проблемами. Переехать к младшей дочери Асият, он отказался. Сын исчез на просторах России и редко наведывался к отцу. Старый Сабир доживал свой век вместе с Рексом, которого взял щенком. Когда умерла жена, то вся забота о собаке легла на него. Он кормил его два раза в сутки и не спускал с цепи. Рекс полностью зависел от него.
В последнее время Сабир часто задумывался о своей жизни, и временами ему казалось, что он тоже на цепи, как этот пес. Он давно никуда из города не выезжал, хотя еще лет пять назад обязательно два раза в год ездил в село, где родился и вырос. Ездил в Баку в гости к своему сослуживцу. Ходил на свадьбы, куда его приглашали. Выпивал.
Раньше он решал: кому в семье как поступить. Но повзрослевшие дети потихоньку суживали круг его обязанностей и прав, якобы для его же блага. А сейчас он не то что не вмешивался в чьи-то дела, но и сам постоянно получал указания, как ему поступать и что делать.
Он вспомнил последнюю свою попытка что-то сказать, когда выдавали внучку замуж. Осталась обида. И память всегда моментально выхватывала из своих темных глубин этот случай.
Тогда старшая дочь Раисат не сдержалась, грубо оборвала его. Он замолчал. А когда через десять минут подошел к дверям кухни Сабир услышал, как она жаловалась младшей:
Ему пора о смерти думать, а он все распоряжаться хочет. Главное знал бы, о чем говорить. Лезет со своими адатами. Тут разрываешься на части, чтоб не осрамиться перед людьми. А он?
Он молча ушел из дома дочери. Никто не заметил. А может заметили и просто махнули рукой. Спохватились в день свадьбы. Обычай требовал обязательного его присутствия на свадьбе и за ним был второй тост. Первый тост за здравие молодых произносил отец его зятя, который приезжал из села.
Приехала тогда младшая дочь, похожая на покойную жену. Она жила недалеко, стирала ему и два раза в месяц прибирала в доме. Он объявил, что не пойдет на свадьбу. Младшая долго его уговаривала, потом приехала старшая Раисат, просила не позорить их перед людьми. Мол, пойдут слухи, что дед на свадьбу не пришел.
А то, что меня не будет, вас особо не волнует. Вас тревожит, что люди подумают.
Когда старшая дочь начала плакать, что и так его внучка перед свадьбой отказывалась выходить замуж за этого парня и что еле уговорили ее, он уступил.
Сабир встал и вышел из дому:
Ну, что за неразумное животное! Вот так ты не можешь сделать, он освободил кольцо цепи от штыря.
Пес радостно попытался лизнуть его руку.
Ну! Ну! заворчал он. В душе он был доволен, что пес искренне и безгранично радуется ему.
Иди сюда! он взял в руки висевший на гвозде скребок.
Пес прибежал радостный и с готовностью пригнул голову. Он любил, когда хозяин чистил его.
После Сабир собрал со скребка шерсть, сунул в черный пакет, закинул его в мусорное ведро и вымыл руки.
Надо было пойти за хлебом. На улице он увидел уличного пса, который что-то вытаскивал из мусорного бака. Эта была одна из трех худых и грязных собак, которые жили около гаража строительного комбината, что находился рядом. Сторож их прикармливал, и они караулили вместе с ним ворота. Того, что им давал сторож, не хватало. И они кормились с этой мусорки .
"Как же повезло моему псу", подумал Сабир, "накормлен, чист, своя конура, никаких забот"
Он вспомнил, как когда-то Рекс запутался в тонком стальном проводе, который закинули во двор соседские пацаны и чуть не погиб. Хорошо, что Сабир оказался во дворе и услышал поскуливание щенка.
* * *
Когда он вернулся с чуреком, у ворот его ждали гости. Приехала племянница со своей дочкой Маликой, которая с детства страдала припадками.
Дедушка Сабир! она кинулась ему на шею рослая, по виду здоровая Малика.
Только внимательный взгляд с первого раза мог заметить угловатость ее движений и особую неизгладимую печать на лице.
Он открыл двери и провел их во двор, где в тени кустов мелкого сладкого, как мед винограда стоял стол из грубо сколоченных досок, а за ним длинная скамейка.
Племянница жила в селе. Сабир принялся расспрашивать о сельских новостях. Он вырос в селе и после школы приехал и обосновался в городе. Племянница привезла Малику на осмотр врачу ее припадки стали частыми.
Сабир жалел Малику. Она начала как всегда:
Дедушка, разве я дурочка?
Нет, солнышко мое. Кто тебя так называет?
Рамиз!
Соседский мальчик, пояснила мать доставая из сумки трехлитровую банку с овечьим сыром в рассоле.
Он сам дурак! Я ему устрою! грозно пообещал он.
Мама мне айфон не покупает, делилась Малика с дедом.
Эх ты, горе мое! За что Аллах меня наказал! Вбила себе, что ей нужен этот айфон. Он вот какие деньги стоит. А на какие шиши купишь? И зачем он тебе! Горе, ты, мое горе, причитала племянница, качая головой.
Ты, Малика, посиди с дедом. Я к врачу успею сегодня, договорюсь, когда тебя привести, начала собираться племянница.
Подожди, чай попей, Сабир поспешил к летней кухне.
Спасибо, дядя Сабир. Я потом.
Сабир вышел ее проводить.
Совсем не выносимая стала Малика, пожаловалась племяница, такие вопросы задает, не знаешь, что ответить. Уж лучше была бы полной дурой.
На глазах у нее появились слезы.
Что ты такое говоришь? Не гневи Аллаха, обругал ее Сабир, давай иди!
Дедушка! Ты почему Рекса с цепи не пускаешь? спросила Малика, когда он вошел во двор и безбоязненно подошла к собаке.
Малика, куда собаку спустишь? Во дворе она весь огород истопчет. На улице она всех пугает.
Дедушка! говорит она и замолкает.
Ее черные большие круглые глаза становятся бездонными, лицо задумчивым. Она теребит пса за ухом. Рекс закатывает глаза от удовольствия. Сабир понимает, что в ее голове наступило очередное прояснение. Оно могло длиться сутками, а иногда какой-то невидимый тумблер в голове переключался за секунду.