Со временем там обосновались следующие советские организации и предприятия: консервно-сушильный завод с хранилищем сырья (картошка, капуста и т.п.) в самом соборе; ЦРБ центральная районная больница со всеми положенными ей по штату подразделениями поликлиника, аптека, морг и т.д.; гостиница (Дом крестьянина); несколько жилых двухэтажных домов; СМУ (строительно-монтажное управление), пищекомбинат со своими цехами и, наконец, детский дом 3, где и обретались герои этого повествования (такое обилие разных ведомств на территории монастыря это не выдумка, а свидетельство очевидца, то есть меня автора).
Дети они такие, их чипсами не корми дай полазить по запретным местам. Вот и наши мальчишки лазали по бывшему монастырю где и как придётся. И вот однажды, играя в «войнушку» (тогда дети еще играли в нормальные детские игры) прямо в соборе среди куч капусты и картошки, Витька-Крючок пытался спрятаться от «фашистов» под мешками с морковкой. А надо сказать, что Витька был полиемилитчик действительно скрюченный от рождения болезнью пацан с вечным костылём под мышкой. Он таким и родился, поэтому мать от него сразу отказалась. Витьку даже брали местные бандюки на церковные праздники в аренду у заведующего, чтоб тот в строю нищих просил для них милостыню. Витька потом приносил всем своим клёвый хавчик и даже денюшку, особенно много на Пасху.
«Войнушка», как и всегда, закончилась вничью, про Витьку забыли, а он лежал на каком-то грязном коврике и грыз морковку. Потянулся было за еще одной и тогда куча пыльных мешков обвалилась прямо на него. Крючок заорал, на крик сбежались несколько остальных «воинов» и выволокли его из-под морковной лавины, ухватившись за подстилку, на которой он лежал. Подстилка эта оказалась не то облезлым ковром, не то обычной протертой временем плотной мешковиной, а с другой стороны на детей с неё смотрел едва заметный бородатый старик это был чей-то портрет, или икона без оклада непонятно. Пацаны прихватили этот тряпочный портрет с собой может, удастся его «толкнуть» какой-нибудь бабке под видом иконы.
Выйдя из складского сумрака на солнце, наблюдательный и шустрый предводитель их ватаги Павлик, заметил, впрочем, на этом самом ковре-мешковине еще какие-то рисунки и линии. О Павлике надо сказать особо: в детдом он попал в двухлетнем возрасте, будучи просто выброшенным кем-то из поезда в чистое поле, без документов и пояснительных записок. Его нашел обходчик и сдал в милицию, а те в детдом. Опрос проводников того поезда ничего не дал кто ж сознается, что в его вагоне такое происходит?! И дело было закрыто по отсутствию подозреваемых. Сам ребенок вдобавок еще тогда и не говорил, только мычал, да и ходил с трудом недоразвитый, одним словом. Назвали ребёнка Павликом по имени обходчика.
На обратной стороне старика с бородой были обнаружены такие знаки: в углу две стрелки, обозначенные на остриях «N» и «W» а Павлик был уже в пятом классе, где начали проходить немецкий и знал, что эти буквы означают Nord и West, то есть, север и запад в верхней части холста угадывалось схематичное изображение собора с боковыми притворами и «царскими воротами»; напротив собора, снизу, был изображен большой православный крест, соединенный с верхним изображением собора двумя параллельными линиями; эти линии примерно посередине были перечеркнуты прямой линией, а над ней была еще волнистая линия. От этой кривой вверх к собору была прочертана еще одна стрелка с надписью на конце: «25С 4А». На конце же этой стрелки был знак-не знак, а, похоже, как буква «Х».
«Ребус» подумали пацаны и зачесали у себя в затылках, не зная, что и предположить. Но не зря с ними увязалась играть самая умная на свете и во всем детдоме девочка Оля, которая, хоть и была в этой компании младше всех, но отличалась при этом особым «умом и сообразительностью». Она повертела холстину и так, и эдак, посмотрела на просвет и сказала: «Смотрите! Вот это наша церковь, где мы сейчас» и она ткнула пальцем на изображение на схеме собора «а большой крест напротив это церковь, которая вон там, за базаром» Олечка указала рукой в ту сторону (действительно, в городе было еще несколько церквей, и одна из них располагалась на запад от монастыря на соседнем холме). «Между ними» продолжала Олечка «нарисована дорога это улица Ленина, а линия поперёк неё это улица Советская, волнистая линия перед Советской это получается наша речка Тешевка, а что такое 25С 4А я не знаю».
А надо сказать, что улица Ленина (бывшая Владимирская) мало того, что была с древних пор замощена булыжником (а потому всегда чистая и опрятная), так она была проложена (прорыта) вглубь холма, над которым возвышался монастырь и облицована по обеим сторонам толстенными каменными плитами-блоками из местного речного ракушечника. То есть, паломники и богомольцы поднимались к монастырю и его собору от нижней части города меж желтых мозаичных стен наверх к храму по своеобразному порталу-дороге. Под этим холмом-горой протекала речушка, по её берегам били освященные родники, через речку был проложен каменный мост из того же ракушечника. Это место так и называлось Каменная Гора, или просто Каменка и никто никогда не называл дорогу к храму «улицей Ленина», только почтальоны.
Да, но ведь загадка на схеме оставалась: 25С 4А что это? Сам этот рисунок на обратной стороне портрета какого-то мученика однозначно был картой где искать сокровища. И вся компания рванула на Каменку, облазила там все стены как тысячу раз до этого, но теперь осмысленно, но там кроме скелетиков дохлых мышей в расщелинах каменных блоков ничего обнаружить не удалось.
Между тем, жизнь продолжалась своим чередом, в том числе и в детском доме 3. Через пару дней на уроке математики пятиклассники начали «проходить» системы мер и весов, а в качестве примера русских старинных мер учитель поведал ученикам о существовании саженей, аршина, пядей и вершка. И вот тут-то Павлушу осенило: а не расстояния ли это указаны на схеме, где «С» это сажени, а «А» аршины?! Еле усидев до вечера, вся компания снова примчалась на Каменку с измеренной заранее линейкой палочкой-метром. Но где искать начальную точку отсчета, откуда считать эти сажени-аршины? И вновь бесконечно мудрая девочка-Олечка предположила, что отсчитывать надо от границы между булыжной мостовой и Каменным мостом, то есть, от первой плиты моста. Еще на уроке Паша пересчитал сажени и аршины в метры, получилось, что 25А это около 50 метров, а 4А это без малого 3 метра.
Прохожие удивленно смотрели как стайка ребятишек отмеривала палочкой какие-то свои, видимо школьные, задания. Через 40 метров от края моста начиналась (вернее, начинались) обе стены, окаймляющие мостовую, еще через 10 метров эта стена так и продолжала оставаться ничем не примечательной стеной и никаких сокровищ не обещала. В этом месте она была высотой метров пять, стена шла сверху, с горы, где была сначала совсем низенькая и постепенно вырастала к низу. На искомой отметке, вроде как, каменные блоки ничем не отличались от соседних, ребята даже попытались их расшатать не помогло.
Но тут кто-то догадался поднять голову кверху и вот там, если присмотреться, на самом верхнем камне, который заслоняло корявое деревце, выросшее прямо на стене, в лучах заходящего солнца можно было разглядеть выступающий на ракушечнике крест. Ликованию пацанов не было предела они, как ищейки, взяли след, но радость пришлось поумерить, а то проходящие зеваки могли бы обратить на них излишнее внимание.
Чтобы осмотреть верх стены необходимо было забежать по Каменке на гору и уже оттуда идти назад по верху вдоль уже монастырской стены, которая отстояла на несколько метров от обрыва, от верхушки стены Каменки; таким образом здесь образовалась своеобразная терраса шириной с приличную дорогу. Она здесь когда-то и проходила, эта дорога вокруг монастырских стен, она вела к одним из ворот с обратной относительно парадного въезда в монастырь стороны. Сейчас вместо дороги оставалась только тропинка, все остальное давно заросло бурьяном, кустами бузины и побегами лозины.