Глава 4. Трудоустройство.
Май в 1998-м году у нас выдался тёплым и солнечным. В конце двадцатых чисел мои «каникулы» явно уже затянулись и мне было неловко так долго бездельничать. Я отлично отдохнул и очень хотел приступить к работе. В период массовой безработицы даже простая низкооплачиваемая работа в бюджетной сфере мне казалась вполне приемлемой.
Стояла жара. Ближе к обеду на небе появились тучки и по прогнозу гидрометеоцентра ожидался дождь. Прихватив с собой зонт, как было заранее оговорено, около двух часов пополудни я снова находился в хорошо знакомом холле. Секретаря, как всегда, не было на месте. Дверь в кабинет приоткрыли для улучшения циркуляции воздуха. Было душно. Вежливо постучавшись в дверь, я вошёл внутрь и поздоровался. В кабинете помимо Василия Семёновича за правым краем Т-образного стола сидела моя мать и передавала на подпись какие-то документы, лежавшие перед ней в картонных папках.
Садись сюда. Сказал Василий Семёнович и указал противоположный край. Вот тебе листок и образец заявления. Переписывай его, только свою фамилию поставь и сегодняшнее число.
Я взял бумаги и быстро написал, как велели. Это было стандартное заявление на устройство санитаром в отделение общего типа. Казалось, про меня на некоторое время забыли и я принялся оглядываться вокруг. Кабинет главврача представлял из себя серую комнату с уже давно не делавшимся ремонтом. Вдоль стен стояли старые шкафы с небрежно лежащими в них паками и какими-то грамотами. Наверху одного из шкафов стоял кубок в честь какого-то неведомого знакового события. Казалось, время здесь остановилось лет на тридцать. Только портрета Ленина не хватает. В левом углу стоял большой тяжёлый сейф. Мне тут вспомнились всякие анекдоты про «начальника дурдома», и я подумал, что лихой вид и вульгарная лексика Василия Семёныча отлично подходят этому образу.
«Неудивительно. Думал я. Если в этом сейфе вдруг при открытии будут лежать какие-нибудь игрушечные рули или специальные удочки для рыбной ловли в унитазе. В завершение всего, под столом окажется игрушечная конская голова на палке и начальник, достав её задорно поскачет на обход в отделения. Иронично представляя всякие каламбуры, я всерьёз, конечно чудес не ждал. И напрасно. В коридоре послышались тяжелые женские шаги, и туфля, издававшая их, вдруг, со стуком распахнула дверь. На пороге появилась среднего роста солидная полноватая дама семитской наружности со свежей химической завивкой. Её шею украшали две или три золотые цепочки с православным крестиком и иконкой. На кистях бросались в глаза дорогие кольца и перстни, почти на каждом пальце. Она держала в руках большой лист бумаге, в котором угадывался рабочий график. Решительно подойдя к столу, дама бросила его прямо под нос начальнику, а сама села радом с моей мамой.
Василий Семёнович, вы смотрите, что получается: вашей Настеньке припёрло вдруг на июнь уйти в отпуск и мне её таки совершенно не кем её заменить. Элеонора Владиславовна идёт в отпуск по графику, и я никоим образом не могу ей отказать в отдыхе. Наш Михаил Иванович остаётся из «средних» один. Сами видите этого никак нельзя допустить. Смена осталась совсем оголённая. Хоть самой выходи. Что будем делать?
Бери его. Коротко бросил главврач и показал на меня пальцем.
Как его?! Кого «его»?! Этого?! У нас же нет свободных ставок! Я с вами не шутки сюда шутить пришла!
Бери, говорю!.. На два тона выше ответил главврач и приправил такое словцо, что мне стало не по себе. Бросай свой лист сюда, обратился он уже ко мне, и пиши заново. Повелительным тоном сказал он.
Человек уже три месяца работу ищет Включилась в диалог моя мать, но солидная дама оборвала её на полуслове.
Послушайте, женщина, у меня половина родственников без работы сидит, я прекрасно всё понимаю. У нас, на «спецу» все места заняты и принять молодого человека можно лишь на временную ставку. Конечно, против воли главного не попрёшь, придумаем что-нибудь, но вы не рассчитывайте на слишком многое.
Я написал новое заявление и на него Василий Семёнович залихватским почерком наложил свою визу. Прежнее было порвано и отправлено в урну. Меня временно приняли на работу медбратом сроком на два месяца (т.е. на время отпуска основного работника Анастасии Васильевны, в замужестве Алексеевы) в отделение принудительного лечения с усиленным наблюдением специализированного типа, именуемом в народе кратко как «спец». Солидная дама оказалась старшей медсестрой этого отделения, звали её Елена Александровна Гольдман. Меня представили. От главврача ей было отдано распоряжение показать рабочее место новому сотруднику и познакомить его с коллективом.
Пока происходили эти события начался ливень. Выйдя из конторы, мы вдвоём со старшей сестрой остановились на крытом крылечке. Тёплый дождь лил как из ведра и график, который взяла назад Елена Александровна, стал покрываться каплями, долетавшими до нас.
Молодой человек, вы не одолжите мне свой зонт на две минуты, надо как-то без потерь дойти до отделения.
Я охотно согласился и открыв зонт передал его Елене Александровне. Спрятав под него в первую очередь график, а затем свою голову, дама вместе со мной направилась к моему новому месту работы.
Проходя через знакомый недостроенный объект, я заметил, что нового ничего там нет и решил, что этот недострой стоит тут уже давно. Идущая впереди Елена Александровна достала из кармана большую связку ключей и, дойдя до железной двери, открыла её специальным ключом, похожим на тот, которым проводники в поездах открывают туалет. Сверху сильно поливало и мне пришлось закрывать макушку головы ладонью.
Иди за мной и обязательно закрывай за собой хорошенько все двери. У нас это очень важно. Сказала она.
Я вошёл во внутренний дворик перешагивая через многочисленные лужи. На тропинке были хаотично разбросаны битые кирпичи и доски, служащие мостками. Взору открылось L-образное здание с зарешёченным двориком для прогулок, квадратными самодельными беседками, металлическими столбами и натянутой на них сеткой-«рабицей». Ближе к углу находился вход, и зайдя внутрь, мы проходили через систему сложных запутанных коридоров с непременными решётчатыми дверьми, которые я с грохотом захлопывал за собой. Все они были снабжены замками, которые открывались специальным ключом с квадратной выемкой. Мы дошли до двери, кабинета с обычной дверью. Внутри кабинет оказался весьма просторным, с очень высокими потолками. В нём имелась ещё одна дверь, как я понял-личный кабинет старшей сестры.
Заходи, присаживайся, сказала Елена Александровна. Её тон был заметно мягче и дружелюбнее. Сейчас я тебе выдам халат и ключ. Сестра- хозяйка уже домой убежала, придётся мне тебе инвентарь выдавать.
Вдоль стены помещения стояли шкафы с медикаментами, в углах были высокие сейфы. Справа у окна стоял рабочий стол и два стула, один из которых был предназначен для посетителей. У входа тарахтел холодильник. Елена Александровна несколько минут копошилась в своих закромах и, наконец, выдала мне искомые артефакты.
Теперь пойдём со мной, посмотришь отделение. Заодно, познакомлю тебя с сотрудниками и больными.
Мы опять проходили через хитроумные коридоры и помещение, сразу определяемое как больничная столовая. Поднявшись по двум ступенькам и свернув налево, я увидел большую тяжёлую металлическую дверь, покрашенную белой краской и красной надписью: «Процедурный кабинет». Она всё так же, открывалась специальным ключом. В «процедурке» находились: кушетка, шкаф и стол, за которым сидел очень высокий и худой молодой мужчина с усиками, который что-то писал.