Глава 4
Выяснилось, что мамина командировка в Африку это не путешествие по континенту, а поездка в кейптаунский университет. Приятно было обнаружить, что я сразу вспомнила про столицы: не только Претория там главная, но ещё два города Блумфонтейн и Кейптаун. В общем, молодец я. На этом приятности заканчивались.
Вечером, когда я вернулась из бассейна, мама была уже дома. Она разговаривала по телефону с тётей Наташей мамой Глеба.
Да, представляешь, так быстро всё закрутилось. Ответ надо дать через три недели, то есть вот уже прямо подписать контракт и готовить документы. Самое главное, организовать Глашу. Не знаю, можно считать это вариантом или нет, посмотрим. И не говори. Это мягко сказано, что в шоке.
Я бросила в угол прихожей рюкзак с мокрым купальником, полотенцем и резиновыми тапками. Никакой, даже малюсенькой надежды, что всё это как-то само собой исчезнет, не оставалось. Вернее, надежда даже не успела образоваться. Мама выглянула из своей спальни и кивнула в сторону кухни, имея в виду, что там меня ждёт горячий ужин. Может, я тоже могу поехать в Африку? Всё равно учусь дистанционно. Почему это даже не обсуждается? Пока я мыла руки, переодевалась и развешивала сушиться своё купальное барахло, мама договорила и пришла на кухню.
Почему меня нельзя взять? я решила сразу перейти к прояснению главного.
Почему тебя нельзя взять? повторила за мной мама и положила на тарелку кроличью котлету. Можно. Но это сложно и не рационально.
А оставлять меня здесь не сложно?! перебила я маму. Я у кого жить буду?!
Мама добавила к котлете салат с киноа и помидорами, который я очень люблю, и поставила передо мной тарелку. Видно было, что она очень старалась с этим ужином.
Понимаешь, я уеду на три месяца. Не на год.
Вот так, не успеешь глазом моргнуть, и мама исчезнет. Какая разница, три месяца или год, время всегда тянется непредсказуемо, и у меня было подозрение, что это тот случай, когда месяц пойдёт за год. Вот так знать о предстоящих мучениях и соглашаться на них. А если станет совсем невмоготу? Куда мне идти в железных башмаках искать маму в Кейптаун? Кто придумал эту командировку? Валентин Валентинович? Наелся моих пирогов и кексов, нанюхался ароматизаторов от кондитерки, а потом такую свинью подложил. Я тут же представила пятнистую круглую свинью милая. Тьфу!
Тогда расскажи мне подробно, как я тут буду жить без тебя.
Я отломила кусочек котлеты.
Конечно, расскажу. Мы всё продумаем за месяц.
И ведь лето! У меня что, будут дебильные каникулы? меня только сейчас осенило. Получается, что моря в этом году точно не будет. У меня не будет. У мамы-то целый океан.
Мы всё решим, повторила мама тихим голосом.
Я заплакала. Этим должно было кончиться. Сидела, капала слезами в салат, а мама гладила меня по спине. Мы молча доели ужин.
Зазвонил мамин телефон. Она посмотрела на экран и замешкалась.
Возьмёшь? я кивнула на телефон, который медленно катался по столешнице и жужжал.
Мама кивнула, вытерла полотенцем руки и наконец нажала на зелёный кружок на экране.
Алло.
Разговор был странный: короткие «да», «хорошо», «конечно» и «спасибо», а чей-то бубнящий голос тараторил и тараторил в трубке.
Всего доброго, мама нажала на красный кружок и отложила телефон.
Кто это? я запрыгнула на подоконник поближе к синему вечеру.
Столько всего за один раз!
Чего всего? Ещё что-то есть, кроме Африки? Лучше не рассказывай!
Я правда не хотела больше ничего знать. Прямо уши хотела ладонями зажать и громко орать «ля-ля-ля», чтобы не слышать никаких новостей.
Да уж тут вряд ли умолчишь, вздохнула мама и выложила: Во вторник пойдём дедушку встречать.
Куда? спросила я, не задумываясь.
На вокзал, пожала плечами мама. В восемь тридцать поезд прибывает.
Я вытащила из мусорного ведра пакет, затянула верёвки и понесла к двери.
Вынесу мусор!
Мне срочно нужно было куда-то деться. Это, наверное, инстинкт самосохранения или что-то в этом духе. Дедушка был для меня совсем размытой фигурой, такой же чужой, как инопланетянин, например. А с чужими людьми у меня всё просто я их избегаю.
На лестнице было пусто и гулко, как у меня внутри в тот момент. Из почтовых ящиков торчали белые хвостики рекламных листовок: или аптечная реклама про лекарства от диареи или выгодный интернет за бешеные деньги.
У подъезда я неловко махнула мешком, чтобы потуже затянуть, а он зацепился за ветку сирени и порвался. Хлипкие делают пакеты, сказала бы бабушка. Стаканчики от йогурта, яичная скорлупа, чайные пакетики, попки от огурцов, мятые чеки из магазинов, кожура от бананов целая жизнь. Пришлось сесть на корточки, чтобы собрать голыми руками всю эту гадость. Затирленькал домофон, и прямо на меня выскочил маламут.
Ф-ф-фу! Чили! Фу!
Конечно, с собакой у них гуляет только сын. Не выпало мне счастливого случая, чтобы именно сегодня вечером мама вышла или папа.
Не бойся! Он не к-кусается!
Василий намотал поводок на локоть и оттащил от меня зверя.
Я не боюсь собак.
Давай п-помогу?
Василий не отходил и смотрел, как я тут копошусь.
Не надо! Лучше собаку держи.
Ага.
Я засунула в пакет последний комок чеков, завязала узлом там, где была дырка, встала с корточек, отряхнула руки, подхватила мешок и дальше не знала, что делать. То есть логично было бы идти на помойку, но я спросила:
Это маламут?
Хаски. К-крупный.
Вот так поворот! И что теперь? Тут из подъезда вышла тётя Люся. Она, как обычно, держала завёрнутую в полотенце Авву, и Авва, конечно, завизжала и завырывалась, потому что рядом крутился целый маламут (ой! простите, хаски), которого Авве срочно нужно было сожрать, потому что нечего тут крутиться без разрешения.
Началась кутерьма: Чили оскалился и справедливо решил ответить на гостеприимство, Авва изо всех сил захрипела из полотенца, тётя Люся закричала:
А ну марш отсюда с собачатиной! Это что вы тут устроили?!
Мы не стали возражать и прибавили шагу к помойке.
Она всегда т-такая злая? спросил Василий, когда мы отошли на безопасное расстояние?
Авва?
Я с удовольствием швырнула мешок в бак.
Авва? переспросил Василий.
Ты про кого? я огляделась, прикидывая, как теперь вернуться домой, ведь тётя Люся наверняка всё ещё торчит у подъезда.
Я п-про бабусю.
А, тётя Люся? Да, она всегда такая злая. Без выходных.
Василий засмеялся.
Вот повезло! У нас раньше тоже злая соседка была т-тётя Рита.
Я смотрела на него и не могла понять, что теперь делать, если Чили это хаски. Ведь по логике никакой дружбы быть не может. Хотя, стоп. По какой логике? По логике гаданий? Да какая разница, будем мы дружить или не будем! Сейчас-то вон стоим, разговариваем. Василий мне показался вполне нормальным, даже симпатичным человеком. У него доброе лицо. Кстати, что именно делает лицо добрым? Курносый нос? Веснушки? Светлые глаза? Улыбка? Вот улыбка правда много значит. Особенно когда зубы белые и ровные. У Василия они как раз такие. И длинные загнутые ресницы. Я на такое сразу обращаю внимание. Человек родился с рекламными ресницами для удлинняющей, разделяющей, увеличивающей объём и подкручивающей туши. А ещё он был довольно высоким, поэтому я всё норовила встать на цыпочки. Мне-то роста не досталось.
Меня, кстати, Глаша зовут, я подумала, что пора представиться.
Очень п-приятно, Василий.
А я знаю.
Откуда?
Слышала, как тебе мама кричала, чтобы ты молоко купил.
А-а-а, улыбнулся Василий.
Чили опять закрутился и заскулил. Ему быстро надоело слушать наши разговоры, потому что все интересные дела были в парке.
Ладно, я домой пойду, а то мама волнуется.
Хорошо, кивнул Василий. А мы в п-парк. Увидимся.
Точно, сказала я и пошла к дому, засунув руки в карманы. Хорошо, что у куртки высокий воротник, туда можно спрятать дурацкую улыбку.