Нет, перебил Ветров. Такого я не говорил. Я повторял слухи. А утверждать на самом деле увольте. Меня потом его потомки и последователи по судам затаскают.
Хорошо, принимаем уточнение. Так вот, скажите, а не могло ли это быть какое-то воздействие иного типа?
Это еще какого? удивился Ветров.
Что-то вроде гипноза, например.
Хм Ну, исключать, наверное, нельзя. Может, и такое он практиковал. Это ведь все тогда модно было.
И последнее, пообещал Корсаков. Вы сказали, что документы могут оказаться у самых разных людей. А какая-нибудь связующая нить есть? Как бы можно их объединить?
Объединяющая идея? Вряд ли, вряд ли
Ветров потянулся к папиросе и недовольно заворчал:
Вечно она не следит. Глеб, голубчик, позовите-ка эту бандитку.
Маслов поднялся, пересек комнату и выглянул за дверь.
За эти секунды Ветров успел произнести фамилию и номер телефона.
Вернувшийся Маслов внимательно посмотрел на обоих, но не сказал ни слова, а Ветров запричитал:
Ну, задержал я вас, молодые люди! Вы уж меня, старика, извините. Нечасто интересные собеседники-то встречаются.
В прихожей, прощаясь, он задержал руку Корсакова, посмотрел на Маслова:
Вы-то меня и так найдете, а для вас вот.
И он протянул Корсакову небольшой кусочек плотной бумаги, который при наличии фантазии можно было бы называть визитной карточкой.
На том и расстались.
4. Питер. 1 января
Телефон зазвонил в кабинете в половине шестого вечера.
Весь вид кабинета показывал и заверял, что бывать тут могут только очень серьезные люди. И хотя порой движимые карьерой некоторые из них тут не задерживаются надолго, серьезности кабинета это не нарушает.
Прозвучали три телефонных звонка, прежде чем нынешний хозяин кабинета поднял трубку, сказал «Алло» и услышал в ответ:
Алло, это я.
Хозяин кабинета выдержал небольшую паузу и сказал:
Да, я понял, кто это. Что случилось?
Ответ звучал немного встревоженно:
Помните, я называл Ветрова?
Этого «неприкасаемого»? ответил хозяин кабинета. Помню, и что?
Собеседник помолчал, видимо еще раз оценивая то, что намерен сказать, но все-таки сказал:
Надо его потрошить всерьез. Он темнит.
Хозяин кабинета, выслушав, помолчал, потом напомнил:
Вы же сами говорили, что
Звонящий ответил с досадой:
Говорил, говорил, что теперь поминать? Все мы много чего говорили, а практика эти слова отменяла. В общем, чем скорее, тем лучше.
Хозяин кабинета не возражал, скорее, просил уточнить:
Думаете, заговорит?
Собеседник ответил после небольшой паузы:
Не уверен.
Тогда какой смысл? настаивал хозяин кабинета.
Но собеседник не склонен был менять свою позицию:
Зачем мне вас пугать? У него сегодня был этот Помните, летом влез по следам «заговора Ягоды»? Тот, который Решетникову морду набил Он невольно всхохотнул.
Голос хозяина кабинета после паузы звучал тревожно:
Корсаков?!
Да! Корсаков!
Ему-то там чего надо? недоумевал хозяин кабинета.
Сами не догадываетесь?
Нашел источник?
Еще какой! Такое впечатление, что он даже адреса и пароли знает
И все-таки в голосе хозяина кабинета сохранялось сомнение.
Достоверная информация?
У меня там свой человек есть. Собеседник отвечал тоном, в котором не звучало и нотки сомнения. Информация точная и в проверке не нуждается.
Ну, и вы уверены, что надо решать? уточнил хозяин кабинета. А если
А если не с нами, то ни с кем.
Так серьезно?
Не то слово, поверьте! Если они от него узнают что-либо, то мы их уже никак не опередим.
Ну, это мы еще посмотрим, ответил хозяин кабинета, но вся бодрость его выражалась только в интонациях.
Собеседник молчал несколько секунд, потом сказал голосом ровным, уверенным, в чем-то даже обреченным:
Если они успеют раньше, то у нас будет так много свободного времени, что мы с ума сойдем. Правда, в это время делать мы все будем только с разрешения конвоя. И это в лучшем случае! Вы меня поняли?
А вы меня не пугайте, пытался сохранять лицо хозяин кабинета.
Не говорите глупостей Я слишком умен, чтобы пугать Вы меня поняли. Действуйте!
5. Питер. 2 января
Проснулся Корсаков будто от толчка и быстро сел на кровати. Не сразу понял, где находится, осмотрелся. В темноте все было неразличимо и зыбко, но, ощутив под рукой упругий женский зад, он вспомнил, что рядом спит та самая Марина, с которой его вчера познакомил Маслов. Вспомнил, как вчера они «зажигали», но, не ощутив никаких признаков бодуна, успокоился. В конце концов, смена занятий тоже отдых.
Потянувшись, подумал, что, конечно, пора вставать, и сразу же полезли неприятные мысли типа, чем заниматься весь день, да и вообще Корсаков не любил ночевать в чужих постелях и редко делал исключения, а в Питере получилось именно так.
«Ладно, уймись», посоветовал он самому себе и, натянув джинсы и рубашку, отправился на кухню курить. Не успел он сделать пару затяжек, как зазвонил мобильный, на дисплее высветилось «Маслов».
Привет, поздоровался Корсаков.
Привет, ты как? спросил Маслов каким-то напряженным голосом.
Вроде живой, попытался пошутить Корсаков и сам себе поставил двойку.
Собирайся, я минут через двадцать буду возле дома, но во двор заезжать не стану, перезвоню выйдешь прямо на улицу, распорядился Маслов.
Так сурово?
Давай-давай, окончательно аргументировал Маслов, и в трубке зазвучали короткие гудки.
В машине он молчал, сосредоточенно глядя на дорогу. Проехав несколько кварталов, припарковался, повернулся к Корсакову:
У тебя все нормально?
В каком смысле?
Ну, вообще
И тон, и вид Маслова, а особенно его поведение были настораживающими, и Корсаков не стал затягивать:
Глеб, не тяни. Что случилось?
Видимо, Маслов только и ждал какого-то толчка, без которого и слова сказать не мог. А сейчас смог:
Сегодня ночью убит Ветров.
Что?! не поверил своим ушам Корсаков.
Говорят, просто истерзан, будто его пытали. Голос у Маслова был все такой же тихий, даже боязливый. Под вечер ему кто-то позвонил. Юля считает, знакомый.
Какой знакомый, какая Юля?
Маслов удивленно посмотрел на него, потом сильно растер лицо ладонями, помолчал, закурил и пояснил:
Утром мне позвонил мой старый товарищ, следователь городской прокуратуры. Его подняли еще раньше, почти ночью. Районка выехала на убийство, и ему руководство велело прибыть туда. Ну а там Я уже там побывал. В квартиру, конечно, не пустили, но поговорить удалось.
Почему он тебе-то позвонил? не понимал Корсаков.
Маслов посмотрел на него все такими же невидящими глазами, помолчал, соображая. Потом продолжил:
Ты спросил, кто такая Юля? Юля это девушка, которую мы вчера у Ветрова видели, помнишь? Она у него вроде помощницы по хозяйству и по всем делам тоже. Так вот, она рассказала следователю, что перед самым ее уходом раздался звонок, и Ветров сам взял трубку, потому что Юля уже стояла в дверях. Кто звонил и о чем они говорили, она не знает: Ветров ее проводил и дверь за ней закрыл, но вроде речь шла о встрече, и встрече немедленной, понимаешь? Кто этот «знакомый», который позвонил Ветрову вечером, неизвестно. Как его разыскать? Стали изучать на телефоне Ветрова все входящие и исходящие. Ну, этот товарищ, увидев мой номер, решил позвонить, так что после обеда ждет меня в прокуратуре.
Маслов передавал этот рассказ, а глаза его все время изучающе скользили по лицу Корсакова, будто Маслов обыскивал его, стараясь уловить реакции.
Хочешь поехать со мной?
Корсаков подумал, что хорошего во всем этом мало.
Если Ветров был под такой опекой, как говорил Маслов, то все его «опекуны» будут контролировать расследование, а значит, расследование будет очень и очень тщательное, все, кто будет к нему привлечен, будут чрезвычайно внимательными, сосредоточиваясь на всяких там мелочах. Конечно, они навещали Ветрова вдвоем, конечно, Юля видела, как они уходили, и их показания следствие может счесть важными, подлежащими тщательному изучению, но тогда он, москвич Корсаков, вполне мог попасть под подписку о невыезде, а это ему никак не улыбалось. Значит, надо как-то аккуратно выпутываться из этой непонятной ситуации, и он, помолчав, заявил: