Помещение было задымлено, где-то действительно жгли бумаги. Терехин двинул по приоткрытой двери ногой и, держа «макаров» двумя руками, выскочил в коридор.
Фирма «М-дайджест» сотрудничала с финской полиграфической компанией и попутно занималась переправкой финского и австрийского оружия в Россию. «Жгут бумаги» – не значит, что уничтожают накладные на оружие, – уничтожают «черную бухгалтерию», которая ведется практически везде. Короче, избавляются от небольшого, но все же лишнего груза.
В кабинет руководителя «Дайджеста» Армена Азаряна Терехин ворвался первым. Армен успел придать своему солидному телу вертикальное положение. Секунду назад он, согнувшись над опрокинутым металлическим ящиком, дул на пачку бумаг. Они сильно дымили, но горели неохотно, как рукописи.
Николай цокнул языком:
– Ай-ай-ай, Армен!.. Чтобы пожарить шашлыки, нужны хорошие дрова. – Полковник взял со стола бутылку с минеральной водой и вылил в импровизированный мангал.
Позади раздавались крики. Матерились все – и сотрудники «Дайджеста» – в основном армяне спортивного телосложения, и оперативники с военной выправкой, и плечистые спецназовцы. Последние валили первых руками, ногами, прикладами, надевали на них наручники; то тут, то там звучали короткие очереди из штурмовых «каштанов» с магазинами в рукоятке. Оперативник с видеокамерой не успевал за скоротечными действиями. Когда он в сопровождении двух штурмовиков вошел в кабинет Азаряна, Терехин уже сидел напротив Армена, положив ногу на ногу.
– Ну что, Армен, сам покажешь, где оружие, или нам самим поискать?
– Самим поищите, ну, – с нарочито сильным акцентом ответил армянин и даже всплеснул руками.
– Крыльями-то не размахивай, – предупредил Терехин, – а то я тебя окольцую, как вымирающего пеликана. Давай-ка поговорим о деле. Я расследую убийства, а не в порнухе ковыряюсь – это для начала. Вчера на Неглинной, неподалеку от театра «Школа современной пьесы», был убит Джек Гольдман – американец русского происхождения, слышал?
– Нет, не слышал про такой театр.
– А про театр на Лубянке слыхал?
– Э-э... – протянул Армен. – Зачем пугаешь?
– Ну, ты, я вижу, совсем идиот. Придется познакомить тебя...
– Нет, не надо меня ни с кем знакомить. Говори короче, да?
– Коротко не получится. Послушай-ка, что я знаю про тебя. Ты проходил службу в 1992—1994 годах в Болгарии в составе Северной группировки войск. После ликвидации Организации Варшавского Договора в Болгарии остались нехилые запасы оружия, имущества, горючего, которые по наследству перешли к Минобороны России и были проданы болгарам за двадцать миллионов баксов. В конце 1994 года ты лично поучаствовал в торгах, реализовав военного имущества на двести пятьдесят тысяч «зелени», и мотнул в Финляндию. Сколотил еще более «северную», но не менее криминальную группировку и начал поставлять финские «шпалеры» в Россию. В качестве прикрытия использовал посредническую фирму. Когда тебе в голову взбрело, что по сроку давности за дезертирство ты можешь вернуться в Россию, ты – бог ты мой! – вернулся и открыл столичный офис. Ну не дурак ли ты?
– Зачем оскорбляешь, а?
– А? А дальше неинтересно. Дальше все начинается с «ну». Ну, твои связи на оружейном рынке попали под пристальное наблюдение ФСБ. Ну, была создана спецгруппа. Ну, подняли «глухарь» десятилетней давности – «дело Азаряна», которое вела в свое время военная контрразведка. Ну, раскопали в архивах в том числе и президентское распоряжение, обязывающее военное ведомство выручку от продажи излишков войскового имущества зачислять на валютный балансовый счет такой-то в Банке внешней торговли Российской Федерации. Вот тут «ну» кончаются, а «но» начинаются. Но болгарская выручка стала поступать на другие счета и совсем в другие банки. Один из счетов оказался азаряновским. Тебе знакома такая армянская фамилия? Тебя отрабатывали в течение восьми месяцев и вот решили взять, когда возле театра «Школа современной пьесы» был убит из финской снайперской винтовки «марк-1» некто Гольдман. Винтовку убийца бросил на месте преступления и был таков. И если я найду в твоей конторе хоть один патрон от фирмы «Сако», я раскручу тебя, Армен, на «пятерку» с плюсом. – Николай кивнул спецназовцам: – Грузите его в машину.
Когда армянина увели, Терехин отдал распоряжение появившемуся последним майору Соловьеву:
– Вадим, бери людей и начинайте с подвала, а я пока осмотрюсь тут.
– Пожарники подъехали, – сообщил майор, кашляя от едкого дыма.
– Отсылай их. Скажи, что очаг возгорания потушен. – Полковник открыл холодильник, нашел там еще две бутылки минералки и окончательно залил огонь.
Сейф в кабинете Азаряна был небольшим, однако даже сильные спецназовцы, взяв с четырех сторон, с трудом несли его к выходу. Терехин сел за стол директора фирмы и выдвигал ящики. Краем глаза он наблюдал за парнями своей опергруппы, они опечатывали системный блок компьютера и выгребали из шкафа-купе дискеты и лазерные диски.
«Опля!» Полковник стрельнул глазами в оперативников и снова опустил их: в нижнем ящике стола, прикрытые початой пачкой бумаги формата А4, лежали два австрийских пистолета «глок» с ударниковым УСМ безопасного действия Safe Action. «Неплохой «сэйв», – похвалил себя Терехин, словно был вратарем и спас команду от гола. Он положил бумагу на место и занялся другим ящиком. Улучив момент, когда в кабинете не осталось ни одного оперативника, Николай сунул один «глок» в широкий внутренний карман ветровки, а другой, привставая, засунул за поясной ремень и прикрыл курткой. Тихонько насвистывая «Наша служба и опасна, и трудна», он разжился еще парой магазинов к австрийским пистолетам, рассовав обоймы по карманам.
К этому времени оперативники во главе с майором Соловьевым обнаружили в подвалах фирмы серию финских снайперских винтовок фирмы «Сако» и автоматы «вальмет» под натовский патрон калибра 5,56. Всего пятнадцать штук.
Николай вышел на улицу, прищурился на солнце и потянулся. Даже покивал своей стриженой головой: «Хороший денек». Он подошел к «десятке». На заднем сиденье сидел в наручниках Армен Азарян. Слева и справа от него расположились оперативники. Полковник положил руку на крышу «Жигулей» и, заглянув в салон, стерильно улыбнулся армянину:
– Везет мне сегодня. Жалко, в твоем кабинете ничего не нашел. – Он похлопал по крыше, отдавая водителю команду: – Давай, поехал!
Вечером этого же дня полковник Терехин встретился на берегу Котловки, в районе Нахимовского проспекта, со своим агентом – мужчиной лет сорока, небритым, сосредоточенным. Николай передал ему один ствол и назвал приблизительную цену:
– Полторы «штуки». Потом шепнешь, кому спихнул ствол. Будет кого ловить за незаконное хранение.
И уже на следующий день получил деньги.
Второй «глок» он оставил себе.
* * *
Близнец не переставал размышлять над организацией, которая сплачивает, пропитывает идеями – новыми, возрождает старые, забытые, может быть, позаимствованные у кого-то, над чем он в свое время не задумывался. Все это лезло на него, как змеиный копошащийся комок, гнездом которого стала его голова. Что и говорить – взбудоражили мысли, растревожили их, ткнув в самое уязвимое место. Тема могла именоваться одним коротким и зловещим словом – заговор. Ее можно было развивать до бесконечности, до крайней точки: заговор – это почти всегда преступление.
Однако, как бы это ни называлось, оно не могло повлиять на решимость и вообще на настрой.
Близнец решил встретиться с инструктором. Что касается бывшего военного прокурора, то с ним все более-менее ясно – он как бы на вершине идей организации, то есть прошел через те же сомнения и яркие вспышки активности. Он – продукт законченный. А вот инструктор... Какие мотивы двигали им, когда он раздумывал над предложением Хворостенко, а позже дал согласие?
Андрей Проскурин встретил Крапивина приветливой улыбкой и проводил гостя на кухню. Усадив его за стол, налил из термоса горячего чаю, пояснив: