Чего этого?
Радоваться. Крайне отрицательная радость. Негативная радость.
Ну и что с ним случилось дальше? Жив ещё?
Не знаю, но мне не попадался. Может другим лабиринтом прошёл?! Нас, проводников, очень много, и каждый идёт своим тоннелем. Ладно, пора делом заняться. Так, что тут у нас?
Чёрный «мерседес» был здорово сплюснут и покоился на крыше. К верху лапками. Водителя достали, он был жив, но без сознания, а вот пассажира извлекали с помощью технических средств.
Ну, и долго я буду ждать? приступил к своим прямым обязанностям проводник, нивелируя страх смерти тонкой и чуткой беседой. Что ты прилип к своему позвоночнику? Он же сломан в трёх местах! Зачем нужна тебе эта рухлядь?! Выходи на свободу, насладись ощущением безмятежности и невесомости.
Ответа не последовало. Викентий Аристархович выдвинул свою версию:
Может, он жив, поэтому нас и не слышит?
Из автомобиля послышался писклявый голосок:
Да, я жив. И меня вот-вот спасут.
Олигарх обречённо махнул рукой:
Всё-таки умер, раз отвечает. Правильно?
Харон угрюмо согласился:
Правильно, правильно. И вновь обратился к клиенту. О спасении надо было думать при жизни, а теперь тебя не спасут, а вытащат и отвезут твоё никому уже ненужное тело в морг. Через два дня вот это, он ткнул пальцем в сторону изуродованного тела, закопают. И что ты дальше будешь делать? Тишина. Всё, хватит капризничать, как маленький ребёнок! Хоть сейчас пора набраться храбрости и посмотреть правде в лицо, глаза, куда угодно, потому что здесь твоя правда, это я. Не задерживай, у нас ещё одна точка.
Умерший оказался не просто капризным, а каким-то зловредным субъектом. Он категорически не хотел слушаться:
Не вылезу! Сейчас меня достанут, и врачи приведут в чувство. И я слышу, как стучит моё сердце!
Харон не терял терпения и самообладания:
Дурень! Это эмчеэсники молотками по автомобилю колотят. А чувство у тебя должно быть одно смирение с произошедшим. Надо было при физической жизни мементо мори.
Мори, мори, передразнил клиент и неожиданно воскликнул. Вы не понимаете! В голосе погибшего слышались горечь и отчаяние. У меня назначена деловая встреча! Я заместитель министра, и мне там обязательно надо быть! Что скажет министр, когда я на неё не явлюсь и не выполню его поручение?
Проводник улыбнулся:
Назовёт тебя идиотом, однако в последнем слове на кладбище красиво, но лицемерно, нарисует тебя красками яркими и светлыми. Чего ты, как сам должен понимать, ни в коей мере не заслуживаешь. Так что, всё будет хорошо, и на твоё место придёт другой ценный кадр. Или ты думаешь, что всё без тебя рухнет?
Я, конечно, так не думаю. Я не дурак, и у меня есть голова на плечах. Из осторожности и чувства такта никто возражать не стал. Но обидно! Трудный вопрос уладили, и мне оставалось только забрать деньги. Министр ждёт с нетерпением.
В магнате проснулся бизнесмен. Или наоборот?!
Сколько? спросил он твёрдым, деловым тоном.
Привычка к скрытности впиталась у чиновника в кровь. И пусть таковой уже не было, но та просочилась куда-то ещё, поразив неуемной жаждой стяжательства все его сущности. Все хотят жить, особенно наши пороки, которые не желают умирать даже тогда, когда умирает надежда.
Помедлив с минуту, он ответил:
Много. Очень много.
Баксов расхохотался:
Вы посмотрите на него! Много! О-о-очень много! Посмотреть, правда, не представлялось возможным. Клиент из убежища не выползал. Видимо, вместе с пороками жила ещё кроха надежды. Что ты тут из себя цел магнат вспомнил предостережение проводника относительно некрасивых ругательств. Кокетку строишь?! Жеманницу! Харон был поражён словарным запасом человека сугубо коммерческих дел. Я за свою жизнь насмотрелся на вашего брата. Через мою кассу прошло столько чиновников и политиков, что моя чёрная бухгалтерия покраснела от стыда! Вы же самые настоящие проститутки! От рублёвых до валютных! Небось, миллион-два, не больше? Я имею в виду, конечно, доллары. Баксы!
В ответ послышался шёпот:
Полтора.
У магната вырвался очередной смешок, только злобный:
И это он называет большими деньгами?! Я ежегодно тратил на таких вот подонков от десяти до двадцати миллионов! А вот теперь оставил на растерзание мародёрам и стервятникам восемь миллиардов! А он тут
Следующая поправка чиновника из перевёрнутого автомобиля окончательно уничтожила магната:
Рублей.
От неожиданности и последующего негодования, Баксов раскрыл рот, чтобы дать самую точную характеристику этому ничтожному бюрократу народным фольклором, но вновь вовремя вспомнил, что упоминание кое-кого и прочие ругательства массового употребления там, здесь категорически не приветствуются. И он яростно крикнул:
Выползай, червяк!
Приказ такого значимого индивида, послушный и раболепный чиновник проигнорировать был не в силах. Карьерная субординация и благоговение перед вышестоящими в нём сформировалась, видимо, ещё в пионерском возрасте. И вскоре ожидающие услышали сопение и кряхтение, затем несколько тяжёлых вздохов, и вот уже через днище перевёрнутого «мерседеса» показался силуэт тучного мужчины пятидесяти лет.
А ты психолог лучше меня, несостоявшийся филолог не скрывал своего восхищения. Умеешь веско и аргументированно убеждать. Не ожидал, что и здесь твой авторитет сможет пригодиться?!
Магнат был польщён:
А с ними иначе нельзя. Где пряником, где криком, ну, а где и пинка хорошего следует поддать. Для ускорения принятия правильного решения. Они признают только такие стимулы. Их надо убеждать не душевной беседой, а страхом или выгодой.
Как только чиновник покинул место гибели своего тела, всё исчезло: и искорёженный автомобиль, и трасса, и суетящиеся люди. Остались они втроём, да окружающий их полумрак. Новый клиент испуганно завертел головой.
Вы меня обманули! закричал он. Вы меня выманили хитростью и силой! Это нечестно, подло и низко! Вы меня убили! Где моё тело?
И высокопоставленный чиновник по-детски заплакал. Магнат, уже открывший рот, чтобы съязвить, неожиданно скромно промолчал. Наступила тягостная минута всеобщего молчания, выждав которую, Харон попытался утешить несчастного:
Всё относительно, мой друг: ты умер, но остался для многих, не близко тебя знавших, честным и порядочным человеком. И если тебя это хоть немножко утешит, то я поделюсь информацией, которой меня снабдили на всякий случай, но которую открывать вам вовсе не обязан. Так вот, твой начальник, господин министр, через неделю на этой же сделке будет пойман с поличным и арестован. Это подстава, которая очень наглядно продемонстрировала степень вашей чиновничьей алчности.
Он перевёл взгляд на олигарха. Тот, в знак полного согласия, медленно прикрыл веки и склонил голову. Проводник продолжил:
Резюмирую: как это ни печально, господа-товарищи, но обратного пути уже нет, только вперёд через тернии к звёздам! Только, боюсь, огорчу вас ещё раз. Звёзд вам не видать очень долго. Казалось бы, сущий пустяк, безделица и глупость наблюдать звёзды. Мы же не астрономы. Или просто любоваться природой: лесом, горами, реками, озёрами, травой. Но ведь некогда. Нас ежедневно ждут великие дела и заботы по добыванию денежной массы, добыв которую, проводим свой досуг в трёх культурных местах из трёх букв «Б». И это не Большой театр, Библиотека или Быт семейный. Это Бар, Бордель и Баня с девочками. Но вот наступил момент, когда кончились дела, кончился досуг, а вместе с ними: леса, горы, реки, озёра, трава. Вы их видели постоянно, но не замечали, вы их наблюдали, но не проникались их духом, не сливались в единое целое. А теперь впереди
Тут Харон понял, что речь его была преждевременной. Они ещё не созрели для глубинного понимания произошедшего. Он тяжело вздохнул и махнул рукой, приглашая следовать за ним. И два земных туза послушно поплелись следом.