По новой уж переживёшь
Всех тех времён известия!
Своих времён познаешь дух,
В Мир глядя днями древними
И через то уж манит в путь
Времён предназначение.
Читай! То, много раз читай!
Зря время не растратишь,
Коль путь нелёгкий распачал
Уж тем себя уважишь!
Не в силе Бог, но в правде (Июль 1240)
1
Хозяином пришёл к нам гость незваный,
Всем непокорным быть без головы!
Найдя причал с просторную поляной,
Спустилось войско на берег Невы.
Сойдя на твердь, устав от качек водных,
Выгуливает в травах лошадей.
Флаг наш шатром у Ярла взвился гордо,
Опередил союзника злодей.
Он в предвкушенье сладостной победы
Ждёт крестоносцев, что на Псков пойдут,
Там вместе с ним и размечтались шведы
Медведя слабого в рогатину возьмут!
Укрывшись с берега чащобой да болотом,
Остерегаясь ворога с реки,
Ярл Биргер осмотрелся неохотно,
Зевнул, уме час отдыха с руки!
2
В ночь перед сечей бдил дозор Пелгусий
Христианин, в крещении Филипп.
Старейшина ижорский, сердцем русский
Врага приметил, в след ему прилип!
Разведал станы. И с людьми на встречу
Он к князю Александру поспешил.
Лишь тьму над морем по развеял ветер
Его Господь виденьем одарил.
Услышал шум, Пелгусий на восходе
Увидел плывший перед ним насад.
Гребцы во мгле перебирают воды,
Святые страстотерпцы в нём стоят.
На плечи возложив друг другу руки
В червлёных платьях брат Борис, брат Глеб,
Что искупились, взяв святые муки,
Все избежав соблазны не потреб.
Борис сказал: «Вели грести, брат Глебе,
Здесь сроднику поможем своему!»
Объятый страхом, словно был на небе,
Застыл Пелгусий! Как тут быть ему?
Об этом только князю он поведал,
Князь повелел того не раскрывать!
Бог даст и снизойдёт с небес победа,
А мы уж сами будем воевать!
3
Сказал наш князь: «Не в силе Бог, но в правде!
Объединив под Ладогой всю рать.
Их много больше, нам того не надо,
Мы головой умеем побеждать!»
Решил наш князь пойти на шведа с поля,
Откуда враг беды не ожидал.
Ярл своей мощью был вполне доволен,
Разбив свой стан, вальяжно отдыхал.
Рать ижоряне провели сквозь дебри,
Как из болота к шведу выпал князь.
Вот к этому чужак готовым не был,
Лишь на берег сошёл и мордой в грязь!
Рассеялся туман и с добрым утром
Мы ринулись на шведа с двух сторон,
Заметил враг немного нас как будто.
Проснулся, но уже был обречён!
Уж наши витязи проникли в его толпы.
У шведа начался переполох.
Под звон мечей ложились вражьи трупы,
А с кораблей сойти никто не смог.
Крушили сходни и борта рубили,
С ладьями вместе многий гад тонул.
Малым числом без счёту их губили,
Под солнцем швед в тот день не отдохнул!
Наш князь был молод, двадцать лет от роду,
Счёт своим битвам начинал считать,
Но Ярла одолел он там по ходу,
Копьём оставив на лице печать.
Тот шведский ярл матёрым был воякой,
Во многих поединках побеждал,
Но князю Александру он, однако,
Во всём свой поединок проиграл.
И в тоже время русский воин Савва
Снёс топором шатёр их короля,
Неразбериха в стане нарастала
Им костью в горле русская земля.
Их гибли, гибли всюду командиры,
Их пал епископ не перекрестить.
Славянской веры здесь уже не вырвать,
Своей бы веры ноги унести!
Бил воеводу Гавриил Олексич,
Что невредимым вышел из воды.
Рубил безмерно Сбыслов Якунович,
Большой топор гулял туды сюды!
Мечом разил их Яков Половчанин,
Да так, что князь сам лично похвалил.
И новгородский воевода Миша
С дружиной пешей три ладьи топил.
В бою неравном пал отважный Ратмир,
Несчётно он забрал с собой врага,
Истёк от ран достоенным сей отрок
И князя стойкий преданный слуга.
И каждый отличился в этой сече,
Всяк духом взял несметного врага.
Травою полегла там вражья нечисть,
Не многий на своих ушёл ногах.
Сраженье длилось утро, день и вечер
И лишь к ночи звон боя замолчал.
На кораблях, что избежали течи,
Оставшийся в живых швед убегал!
4
На утро после битвы все узнали,
Там за Ижорой тоже враг разбит.
Но кто их бил? Мы там и не бывали.
На то глядеть сам князь туда ходил.
Нашёл он там большое поле брани
Числом немалым был повержен враг,
Князь вспомнил о святом повествованьи,
Приклал меч к сердцу, молча сжав кулак.
Князь дал понять о божье благодати,
Которая сошла сюда с небес.
Небес ответ: не в силе Бог, но в правде
Отважных чистых преданных сердец!
Князь молодой с той битвы стал известен,
Как всяк, кто поднял с битвы имена.
Он стал не просто Александр Невский,
Святой защитник посланный всем нам!
1386 .
На углях тлеющей орды
Возник вопрос, вопрос славянский,
Какому княжеству здесь быть,
Какому будущему царству?
Так кто Москва или Литва?
И там, и там славян не мало.
Русь, как осенняя листва,
Там, где росла, там и опала.
Всё изменилось в том году,
Когда литовский князь Ягайло,
Взял в жены польскую звезду,
Власть Польша с верой забирала.
Отныне Польша и Литва
Стали единым государством.
Ядвига к власти чуть пришла,
Ей в след католик разгулялся.
Таким уж запад был всегда:
Бесчувственным и быстро-жадным.
По весям и по городам
Они топтались безоглядно.
Католик рьяно разрушал
Места языческих святилищ
И православных выживал,
Ему весь мир для Римских игрищ.
И возмутилась та Литва
На перекор короне польской,
И мятежами проросла
И власть Ягайло стала скользкой.
Формально правил польский пан,
На деле снова разделились.
Витовт на брата там восстал
И планы Рима провалились.
Халява пану не прошла,
Видать судьба его такая.
Да, рядом как всегда Москва,
Уже присутствием кивает.
И где тут Русь им возлюбить
Ну или не возненавидеть,
Коль суждено нам рядом быть
И много раз панов обидеть.
Халявы панские топтать,
Не глядя, но и не на шутку.
Её политику считать,
Политикою проститутки!
***
Ещё давили отголоски разделения
Хотя и иго уже шло к концу,
Пришла пора менять закон правления,
Сменилось отношение к венцу.
Пусть князь Василий был побит на Клязьме
И Юрий Дмитрич взял себе Москву,
Он новшества откинул сразу,
Традиций старых возвратив тоску.
Василию второму дал Коломну!
Возвысился и сам, и сыновья!
Бояре ж пред Коломной стали ровно,
Как будто там великие князья!
Не годно ныне жить удельным князем
Давно уже изжил себя тот стол.
И Юрий Дмитрич, проморгавшись глазом,
Не топнув ножкой сам домой ушёл!
Ослепление
А они убийцы, волки свирепые,
Ворвалися в монастырь на конях.
Опьянённые злой жаждой нелепою,
Воспылавшие ко власти в мечтах.
Впереди влетел боярин Добрынский
И о камень он разбился у крыльца,
От ушиба и от злобы своей низкой
Побледнел и стал похож на мертвеца.
В след поспел ему и князь Иван Можайский,