– Жуть! – Юрков поморщился. – Помрешь, и распилят на части.
– Кстати! – парень тряхнул головой. – Вот ваш клиент!
– В смысле? – Звонарев, идущий к холодильникам, резко обернулся.
– В прямом. Вон лежит, на каталке, его невеста приходила!
Капитан быстро подошел и откинул простыню – так и есть, почти неузнаваемый, но – Ермолаев. Смерть обошлась с ним жестко: мужик был красивый, волевой, спортом занимался – сейчас мумия, страшная и жалкая.
– Н-да… – неслышно подошел Юрков; при гигантской комплекции и топорном лице сочувствие в его голосе казалось поддельным. – Эк, скорежило-то…
– А чего, не надо было руку делать? – парень испугался. – Это, что ль, крутой кто? Так я мигом приделаю!
– Нет у него никого: ни жены, ни детей, ни невесты… Где рука? Родная?
– Ща! Мигом! – Парень выбежал из дверей; вернулся через пять минут с посеревшим лицом. – Нету! Унесла, кажись, баба!
– Что, у вас выбрасывают органы?! Что за дебильная организация?! – Звонарев медленно краснел.
– Кладут в специальный холодильник у входа! – Рыжий, оправдываясь, чуть не плакал. – Она сказала, что положит! Да кому может понадобиться?! А охраны нет – я один работаю, а там…
– Ладно, что не так с рукой было? – Юрков перевел тему. – Почему отрезали?
– Поломана, то ли при падении… – в голосе парня мелькнула неловкость, которую мгновенно уловил Звонарев.
– Договаривай!
– Ну, я давно работаю… Таких травм от падения не видел. Открытый перелом возле локтя – похожие бывают у тех, кому нарочно сломали.
– Так ведь не ломали: сердце, говорят, не выдержало жары.
– Сам, наверное, сломал…
– Это же бред: зачем? – Юрков пожал плечами. – Шел и надумал сломать руку?
– Того не знаю, – парень для пущей убедительности выставил ладони. – Скажите… что со мной будет? Я ведь один, за охранника, за доктора… А люди, знаете, разные приходят, кто накричит, а кто и…
– Расстрел надо бы… – Звонарев отвернулся. – Устроим проверку на халатность: выясним, кто виноват. Камеры хоть есть?
– Есть одна, на входе. Выведена в больницу, на пульт.
Не прощаясь, следователи вышли и с удовольствием втянули грудью чистый летний воздух.
– Ты и впрямь хочешь устроить проверку? – Юрков закурил вонючую «Яву».
– Какой смысл, и так дел полно. Ничего не изменится – потом, когда будет свободнее… Бабу эту надо ловить! Ерема был безумным, местами неприятным, но за это руки не отпиливают. Хотя, я уверен, на камере ничего нет.
– Пойдем, узнаем.
– Ты иди, у этого лося словесное возьми – что вспомнит, – а я к охране, вдруг…
Звонарев оказался прав – все, чем смог помочь дежурный на пульте, была размытая картинка «со спины», а вывод Юркова, что «бабенка и впрямь ничего», следствию ничего не дал.
Глава 4
На город медленно падал вечер. Загорались вывески магазинов; стихал нескончаемый рокот автомобилей; пустели тротуары и дорожки – пробежит изредка хмурый, припозднившийся человечек, юркнет в подъезд, и снова никого… Желтели в сумерках окна, за которыми ждали горячий чай, теплый плед и ужасные теленовости.
Звонарев скинул надоевшую за день форму, натянул треники и устроился на кухне. Перед собой разложил несколько исписанных листков дела: точнее, дела-то никакого не было – предварительный осмотр места происшествия, краткая биографическая справка по жертве… Или не жертве – никаких объективных причин считать смерть Ермолаева убийством не виделось, интуитивные догадки, не более.
«И странная баба!»
Капитан поморщился – ему так хотелось, чтобы Ерема умер своей смертью, что он забыл о загадочной гостье морга.
Судьба иногда выкидывает странные коленца – Звонарев хорошо знал Ермолаева, уважал как специалиста и человека… до тех пор, пока не оказался с ним по разные стороны. Помимо своей воли капитан закрыл глаза и унесся по волнам воспоминаний.
…Погода не задалась с утра – город атаковал мелкий колючий дождь с ветром; по асфальту неслись потоки жидкой грязи вперемежку с мусором; люди прятались под козырьками уцелевших пока остановок и норовили вытолкнуть тех, кто стоял с краю, – чтоб не давили. Низко висящее, уныло-серое до горизонта небо обещало затяжной, пасмурный день.
Лейтенант Звонарев крутился перед зеркалом: то одним боком встанет, то другим, то новенькие погоны ровняет, то снова – в который раз! – начищает ботинки… Первый рабочий день, знакомство с коллегами и – кто знает? – может, первое дело? Хочется, как у великого Шерлока Холмса – непременно таинственное, но которое можно раскрыть по упущенной злодеем мелочи и поразить окружающих выдающимися способностями.
Саша, конечно, проходил практику и участвовал в расследованиях – но все они казались скучными и банальными: наркоманы украли телефон, хозяин телефона нашел бандитов и три раза пырнул ножом, один умер – раскрытое убийство. Кражи, пьяная поножовщина, драки… Звонарев удивился, выяснив, сколько на свете внешне приличных «бакланов» – совершивших крошечное преступление по глупости, за которую взимается плата годами потерянной молодости.
– Иди, опоздаешь, – Света, жена, обняла сзади, ткнувшись носом рослому Звонареву между лопаток.
– Не опоздаю. Как тебе? – он покрутился перед ней. – Хорош?
– Герой! Теперь попробуй меня упрекнуть, что долго перед зеркалом стою! – девушка шутливо нахмурилась и погрозила пальцем.
– Не буду, – лейтенант наклонился и поцеловал жену в светлую макушку. – Все, пошел!
– Зонт возьми…
Укрывшись «под цветочками», новоиспеченный лейтенант добежал до работы, взлетел по высоким каменным ступеням и впервые открыл тяжелую железную дверь.
– Лейтенант Звонарев, назначен в первый отдел.
Служащий на проходной лениво мазнул глазами удостоверение, кивнул:
– Второй этаж, двадцать восьмой кабинет.
Перед нужной дверью Саня еще раз оправил форму, быстро вытер ботинки платком и постучал:
– Можно?
– Входи. Звонарев? – подтянутый человек за столом, в гражданской одежде, приветливо махнул рукой.
– Так точно! Назначен…
– Да знаю я, кем назначен… Садись. – Мужчина встал и протянул руку: – Подполковник Ермолаев, командир первого отдела по борьбе с оргпреступностью.
Звонарев передал ему бумаги, сам устроился на простом деревянном стуле.
Некоторое время подполковник молчал. Молодой лейтенант огляделся.
Никаких изысков – стандартный кабинет с простым, заметно потертым столом буквой «Т» и шкафом, заставленным книгами в красных переплетах. На столе два дисковых аппарата, на окне занавеска в желтых никотиновых разводах. Некоторый интерес вызвал пистолет за стеклом шкафа – обычный «ТТ», – видно, хозяин ценил оружие, раз убрал…
Ермолаев проследил за взглядом новичка:
– Наградной. Ничего особенного, память…
– Понятно.
– Ну, что… – подполковник снова уселся за стол, просверлив Саню карими глазами. – Отдел наш, как ты, наверное, понял, давит всю эту криминально-организованную мразь, что развелась в невиданных количествах… Пока не трогали, они выросли до размеров катастрофических, а нам теперь воевать. Не буду скрывать – работа опасная, слишком привыкли к безнаказанности. Оружие постоянно держи при себе – чуть что, пали не раздумывая. Пока все, иди в двадцать третий, с ребятами познакомься – обживайся, чувствуй себя как дома, потому что ты дома, – он хмыкнул. – Жена есть?
– Да.
– Молодая?
– Двадцать два, Светой зовут.
– Понятно… – Звонареву показалось, что в голосе подполковника мелькнуло сожаление или сочувствие. – Ладно, шагай. Если что, заходи без обиняков – все свои, какая помощь или еще что…
– Понял. Разрешите идти?
Вместо ответа Ермолаев улыбнулся и махнул рукой.
Из кабинета лейтенант вышел с твердым убеждением, что с командиром можно идти в разведку.
Из воспоминаний капитана вырвал звонок мобильного. Звонарев потряс головой, отгоняя последние образы: