Бомбора - Роберто Баджо. Маэстро итальянского футбола стр 2.

В тот день в Пасадене

То, что скрыто, разрушает,

То, что открыто, не разрушает.

Итак, открой же то, что скрыто,

пока оно не разрушило тебя!

Стихи, навеянные Буддой

Тот чемпионат мира я должен был выиграть или проиграть на последних секундах. Так мне сказал мой духовный учитель, Дайсаку Икеда. А он не такой человек, чтобы ошибаться.

Я думал над его словами днем и ночью, но так и не нашел ответа. Я спрашивал себя, что должно было случиться, как повернется судьба, чтобы сбылось это пророчество.

Об этом мгновении я думал всю свою жизнь. Говорили, что это была моя сборная, говорили, что это будет мой чемпионат. Логично для действующего обладателя «Золотого мяча».

Я нормально себя чувствовал, или, по крайней мере, убедил себя в этом. Родился Маттиа, Андреина поехала со мной в Америку. Я редко виделся с ней, но сам факт, что она была рядом, помогал мне.

Я нормально себя чувствовал, но со стороны так не казалось. Вначале точно. Часто бывает, что человек приближается к самым важным жизненным целям в состоянии сильного напряжения. Я до сих пор думаю об этом: как многого от меня ждали на том чемпионате. Казалось, что моих умений, таланта, моего мастерства самих по себе достаточно, чтобы взойти на вершину мира.

На вершину мира, которую я увидел ровно на одну секунду, чтобы потом упасть. Хотя до сих пор сам этого и не понял. Пророчество предупреждало о том, как все будет, но не о том, чем закончится.

Когда я увидел, как мяч влетает в ворота Нигерии как искусный удар на бильярде когда я все это увидел, начался мой чемпионат мира. Я ощущал внутри спокойствие, полноту, легкость. Я был в состоянии абсолютной чистоты.

Это состояние сопровождало меня до самого финала. Я видел все сверху, когда речь шла о том, остаться ли на вершине мира или упасть с нее. Я упал.

Некоторые события не забываются они остаются навсегда в твоих мыслях, этот груз, от которого ты бы с удовольствием избавился, мешок с камнями твоего будущего и настоящего, увеличенное во много раз изображение прошлого, в котором все могло пойти лучше.

Имя моего груза Пасадена. Пасадена так называется пророчество.

До сегодняшнего дня у меня стоит перед глазами этот момент, это пророчество. Не лучшее мое воспоминание, но стоит мне закрыть глаза, как я вижу именно его. Помню а лучше сказать, ощущаю, переживаю вновь и вновь тот несуразный полет мяча, молчание моих болельщиков и рев чужих, объятия Ривы. Никакие объятия не могли излечить моего одиночества. Я снова остался один.

Обо мне много говорят это часть игры. В тот раз и много раз потом говорили, что мне не надо было тогда играть. Что я должен был уступить место другим, что я был травмирован, недостаточно точен. Но важнейшим на самом деле было другое: я не сделал лучшего, что должен был сделать. И травма здесь ни при чем. Я мог играть, это мышечное напряжение ничего не значило перед встречей с моей судьбой. В том климате, под палящим солнцем, под объективами телекамер травмированный сдался бы через пять минут..

Я не сдался, потому что не был травмирован. Уставшим да, был, как и все мои партнеры. Не в своей тарелке да, потому что я переживал самое важное мгновение своей жизни, а оно было не таким, как я хотел. Напряженным да, потому что в минуту исполнения пророчества невозможно сохранить внутреннее спокойствие.

Прошло столько времени, но я не переставал думать о той минуте. Годы после Пасадены стали худшими в моей жизни. Это не я это мой груз мешал мне выполнять дриблинг так же, как в молодости. Я так и не пережил этот момент до конца. Проиграть на поле не страшно, но по пенальти другое дело. Да и радоваться победе по пенальти не стоит. Это не победа. Никогда.

Кто знает, почему тот мяч полетел так высоко. Для игрока вроде меня такой удар это просто смешно: я почти всегда забивал пенальти, а те немногие, что забить не смог, были парированы вратарями. Выше ворот никогда, даже на тренировке, даже случайно, даже если плохо себя чувствовал.

Я хочу сказать, что смотрел в ворота, на середину их высоты, зная, что в ту или другую сторону за мячом бросится вратарь. И мяч взлетает плохо взлетает, словно его подкинула вверх невидимая рука. Бразильцы говорили, что это был Айртон, великий Айртон Сенна[3]. И после этого ничего не осталось, кроме боли, с которой мне нужно было научиться жить.

Все остальное уже не важно. И то, что, даже если бы я реализовал тот удар, у Бразилии был бы еще шанс забить. Что если вдаваться в подробности (еще больше, чем я), то дело не в пенальти, а в тех ошибках, которые были совершены раньше. Не нужно и списывать это на неудачу. Я никогда не верил в неудачу. Я верю в закономерность причины и следствия, поэтому знаю, что у этой ошибки был смысл, что все должно было пойти именно так. Хотя я до сих пор не понял почему.

Я столько раз потом бил этот пенальти. Во сне, дома в коридоре, даже на телевидении. И всегда забивал.

Во сне все по-другому. Мне удалось выспаться перед матчем. Ночь пролетела мгновенно, наутро я спокоен и собран. Я выхожу на поле, и крики публики звучат как мантра для моей души. Уже стоя на одиннадцатиметровой отметке, еще не начав разбегаться, я уже знаю, что забью. Неизбежно. И, когда заканчивается сон, я просыпаюсь с улыбкой, как будто на самом деле забил. Как будто груз ушел и пророчество сбылось иначе.

Но это лишь иллюзия.

Мой груз со мной, и пророчество не оказалось счастливым. Просто сейчас уже не так больно.

 Роберто, для чего эта книга?

 Трудно сказать

 Может быть, для равновесия в твоей карьере?

 Возможно. Возможно, я сделал это, чтобы навести порядок в своих мыслях. Чтобы прояснить кое-что прежде всего для себя самого и для остальных.

 Кто-то скажет, что ты сделал это из мести.

 Именно поэтому я много думал нужно писать эту книгу или нет. И у меня остались определенные сомнения. Но у меня нет планов мести. В сущности, я думаю, что написал эту книгу по одной-единственной причине.

 Какой?

 Показать, что я еще здесь. Что со временем многие ушли но не я. Мне кажется, это чудо веры в человека. На моем месте, практически без ноги, когда твое колено твой худший враг, многие ушли бы. А я еще здесь.

 Ты здесь, несмотря на Пасадену, с которой хотелось бы начать

 С худшего момента в моей карьере

 В каком состоянии ты прибыл на тот чемпионат?

 В хорошем. За спиной был позитивный сезон, я верил в себя, я был главным героем отборочного турнира. Я забил на выезде Португалии, потом сделал дубль в Эстонии, а в Риме ассистировал Казираги в матче против Шотландии. В матче в Глазго я повредил себе ребро. А в решающей игре с Португалией отдал голевой пас Дино Баджо.

 И в семейной жизни у тебя были большие радости.

 Конечно, у меня родился Маттиа. Мы были на сборах в Карнаго, из комнаты я выбирался только для того, чтобы позвонить жене и узнать, как там наш сын. Когда однажды Андреина сказала мне, что малыш проспал одиннадцать часов подряд, я подумал: «Он уже все понял о жизни».

 Андреина поехала с тобой в Америку.

 Она сама этого захотела, хотя и знала, что мы не сможем часто видеться. Сначала я был в Нью-Джерси, а она в Нью-Йорке, с Валентиной и моими родителями, не зная языка. Но сам факт, что она была рядом со мной, мне, безусловно, помогал.

 Ты думал о том, что тебе сказал твой Учитель перед отъездом?

 Я постоянно об этом думаю, не только тогда, когда произношу Даймоку[4]. Он сказал мне, что я столкнусь с большими трудностями и все решится в последнюю секунду. Более точного пророчества невозможно себе представить, но тогда я, конечно, этого не понимал.

 Был определенный скептицизм по поводу Сакки у руля сборной.