Извините, Кирилл Борисович. Это Дымов. Удивлены?
Не скрою, протянул тот, удивлен, и немало. Здравствуйте, Вячеслав Владимирович.
Звоню по поводу собаки, которая действительно оказалась лабрадором. Лабрадор-ретривер. Это мы выяснили у одной соседки тоже собачницы. Светлана ей все уши прожужжала о своем питомце. Любила очень. Держала его не меньше года. Но дня за два до случившегося собака исчезла.
Потерялась, что ли? уточнил профессор.
Соседка говорит, что Каретная садилась с лабрадором в такси. Куда они направлялись, она не в курсе. Светлану она больше не видела.
Well, well, well протянул КэБ. Собака пропала, Каретная умерла Туманно все это, согласитесь, Вячеслав Владимирович.
Думаю, стечение обстоятельств. В голосе следователя уже не было прежней уверенности. Да и что доказывает пропажа пса? Ровным счетом ничего. Дело Каретной я закрываю. Поверьте, Кирилл Борисович, у меня на столе ворох бумаг, не терпящих отлагательств. Причем с реальными преступлениями, с легкой укоризной добавил он. Чего только стоит мошенничество с долёвкой, о котором в Камске гудят со всех щелей
Понимаю вас, процессуальные сроки, начальство, опять же текучка. Профессор поблагодарил Дымова за звонок. У меня высветился ваш номер, не возражаете, если наберу вас при необходимости.
Ну что вы, живо откликнулся майор, как показалось, довольный завершением разговора. Всегда рад
Лежа в постели, Хабаров не мог уснуть от одолевавших его мыслей. Чутье подсказывало: в деле журналистки не все так просто, как представляется Дымову. Следователь несомненно, добросовестный сотрудник в данной ситуации рассуждал явно стандартно, по заведенной на службе инерции. Раз ничего подозрительного не выявлено, дело с концом. Закрыть его поскорее, и точка. Еще не вполне осознанно, больше на эмоциях, Кирилл Борисович захотел покопаться в истории Каретной. Возможно, думал он, это отвлечет его от университетских проблем.
Приняв решение, он заснул безмятежным сном.
Глава 6
На следующий день Хабаров по собственному почину завел беседу с Эфировой:
Дана Васильевна, какие новости? Та, озадаченно тряхнув головой, пронзила его взглядом-лазером. Кирилл Борисович едва успел отвести глаза.
Что именно вас интересует, дорогой профессор? польщенная вниманием, она разлилась соловьем.
То же, что и всех. Что с ректором? Он остается с нами или уходит на заслуженный отдых?
С чего это вдруг? Мне казалось, вы избегаете таких разговоров. Эфирова, не моргая, смотрела в его сторону.
Планирую занять ректорскую должность. Кирилл Борисович произнес это с видом человека, принявшего для себя трудное решение. Собираюсь выставить свою кандидатуру на конкурс. Уже начал набрасывать программу первоначальных действий. У меня и название ее готово «100 ректорских дней». У Явлинского, если вы помните, была программа «500 дней», но я не могу позволить себе так долго раскачиваться. Сто, и ни днем больше!
В руке печатавшей лаборантки сломался карандаш. Расширившая до сверхъестественных размеров глаза Эфирова задохнулась от нахлынувших на нее эмоций:
Смелое решение, но вам придется подождать. Говорят, все случится не сегодня завтра. Я обсудила со всеми кафедрами, обзвонила все факультеты. Информация стопроцентная. Но вы я никогда бы не подумала. Надо же, столько лет вместе работаем, а я вас, оказывается, совсем не знала.
Напрасно, я честолюбив, хотя до поры старательно гасил в себе это качество. Он с трудом сдерживал смех. У меня к вам, Дана Васильевна, просьба. Держите меня в курсе событий, от них будут зависеть мои дальнейшие действия.
А заведующий знает? Эфирова подалась вперед.
Сегодня скажу, как будто сделав над собой усилие, признался Кирилл Борисович. Как вы полагаете, он примет мое решение?
Для него это будет шоком. Она драматически вскинула руки к небу. Из начальника он станет вашим подчиненным, не всякому понравится. Весь ее вид выдавал нетерпение от желания поделиться «сенсацией» с университетскими подружками.
Ну, до этого далеко. Еще надо выиграть выборы. Если они, конечно, будут. Он напустил на себя вид глубокой задумчивости.
Эфирова хотела что-то ответить, но в широко распахнувшейся двери показался рослый парень с густой шапкой темных волос. Это был Максим Авдеев аспирант Кирилла Борисовича.
Начинаю формировать предвыборную команду, кивнул на молодого человека профессор. Проходи, Максим, в кабинет заведующего, потолкуем.
Эфирова пулей вылетела с кафедры. Лаборантка взялась за трубку стоявшего на столе служебного телефона. КэБ понял, что его «секрет» через пять минут станет факультетским достоянием.
Что с ней? спросил Максим, с удовольствием располагаясь в мягком кресле.
Кирилл Борисович передал содержание разговора.
А вы это всерьез или разыгрываете?
Мистификация чистой воды, признался профессор, тебя ведь не проведешь! А Эфирова, кажется, поверила. Сейчас разнесет по секрету всему свету.
С Максимом или Максом, как иногда называл его КэБ, можно быть откровенным. Он знал парня, когда тот был еще студентом, а за последние три года, в течение которых Максим под руководством Кирилла Борисовича писал диссертацию, они так и вообще сблизились. До того, что Хабаров позволял тому несколько фамильярно называть себя шефом. В Максиме было то, чего не было в характере профессора, железной уверенности в себе и собственной правоте. Сообразительный и находчивый, он быстро принимал решения, тогда как Кирилл Борисович всегда подолгу раздумывал, взвешивая все за и против. На первых порах он, как научный руководитель, помог парню полезными связями в правоохранительных органах, необходимыми для сбора уголовной статистики, но, слегка оперившись, Максим постарался взять собственную научную судьбу в свои руки.
Быстро оценив силу социальных сетей для собственной раскрутки, Максим освоил их на практике. Кирилл Борисович знал о них только понаслышке. В отличие от шефа Макс не прятал глаз под взглядом Эфировой, а, напротив, смело смотрел на нее. Экстраверт по натуре, он был открыт людям, в то время как КэБ сосредоточился на собственном внутреннем мире. Объединяла их, пожалуй, только наука, в которой у Максима, по мнению профессора, было большое будущее.
Правда, его ученик, как представлялось учителю, разбрасывался. Зачем-то взялся за изучение португальского, завел знакомства в цыганском таборе, консультировал по юридическим вопросам какие-то фирмы и частных лиц. Последнее Кирилл Борисович объяснял желанием молодого человека подзаработать надо же на что-то жить! Но для чего водить дружбу с цыганским бароном, профессор понять не мог. «Мне интересно», всякий раз отвечал Максим на его недоуменные вопросы.
Как поживает твоя диссертация? Кирилл Борисович для начала хотел обсудить тему, волновавшую аспиранта. Ты каждый день занимаешься или от случая к случаю? В библиотеке бываешь? Я рекомендовал тебе книги. Или ты больше обретаешься в таборе? Извини, но я не понимаю твоего интереса к этой публике. Наверное, ты уже бренчишь на гитаре и скачешь на лошади Или того хуже
Максим заразительно рассмеялся:
Да, гадаю на вокзале! У меня, Кирилл Борисович, цель собрать материал о цыганской жизни. Напишу книгу. Будет бомба, вот увидите. А рекомендованные вами монографии я прочел они пригодились. А что касается последней главы, то к праздникам закончу! Макс клятвенно положил руку на сердце, как это делают иностранные футболисты перед ответственной игрой.
Знаешь, Максим, что я думаю. Профессор прищурился. Обсудить твою работу на кафедре весной, а перед летним отпуском сделать это повторно. В следующем декабре выпустим тебя на защиту. Тянуть нельзя, скоро нас загрузят бестолковой бумажной работой, будет не продохнуть. С заведующим я договорюсь, уверен, он не откажет, на кафедре давно не было такого талантливого аспиранта. Нет сомнений, ты ее будущее.