Хотя организация кое-как пережила девяностые и кризис конца нулевых, теперь ее дела пошли совсем худо. Директор, не самый лучший организатор, но хитрый и предприимчивый бюрократ, сбывал госкорпорациям откровенно устаревший хлам. Но даже он становился все мрачнее и мрачнее с каждым днем, а на прошлой неделе заявил, что сокращает нескольких человек с производства. «На что мне жить еще семь лет?» звучала горечь в голосе пожилого сотрудника, павшего жертвой «невидимой руки рынка». Предприятие оставалось одной из шлюпок, спасшихся с советского «Титаника». Одной из дырявых шлюпок, которые могли долго дрейфовать в открытом море, но были обречены на погибель.
Вадим отлично знал о ситуации, сложившейся на моей работе, и беседа уже грозилась перетечь в обсуждение разгорающегося кризиса, но я настолько устал от политики, что сразу перевел разговор в другое русло:
Ты, кажется, планировал написать повесть. Не приступал еще?
Пишу отдельные отрывки, иногда даже на несколько страниц, но до сих пор не определился с центральной темой, пожал плечами Вадим. Думаю, это будет тема выбора. Распутье, на котором стоит человек, выбирая какой поступок совершить. Между чувством правоты и страхом, убеждениями и выгодой, действием и бездействием
Что бы человек ни выбрал, этот выбор будет верным.
Если его не будут мучить сомнения после!
В конечном счете, каждый выбирает относительно своей системы координат, ценностей и устремлений.
Иногда систем координат оказывается сразу несколько в одном человеке. В том и состоит вопрос выбора.
Да, сегодня, когда абсолютна лишь относительность, даже слишком часто проговорил я, подумав. И в какую ситуацию ты думаешь поместить героев?
Я бы написал о войне, но никогда на ней не был. Получится либо глупо, либо натужно. Что-то вроде оскорбления тех, кто видел все это воочию.
Книга это не обязательно отражение опыта, пережитого автором.
Без определенной выдумки не обойтись, но я не хочу писать о том, чего вовсе не знаю. А книга это отражение не только автора, но и читателя, который пропускает чужие мысли через призму своего восприятия, произнес Вадим. Даже так: искусство чем-то похоже на зеркало. Мутное зеркало, в котором мы ищем свои достоинства, а находим пороки, ищем подсказки и справедливую критику, находим же либо насмешку, либо эскапизм. Оно дает прямо противоположное запросу, но в этом есть своеобразная прелесть.
Прелесть разочарования?
Прелесть неожиданности. Я никогда не находил среди книг и идей того, что ожидал там найти. С одной стороны, это разочаровывает, но, с другой, позволяет взглянуть на вещи с другого ракурса. Потому ты и видишь на моем столе такую эклектику Ленина и Юнгера, мой друг кивнул в сторону книг, которые я недавно держал в руках. Именно поэтому я хотел бы отправиться в какое-нибудь огромное путешествие, а может быть, даже и на войну проговорил Вадим задумчиво. Впрочем, воевать мне не за что.
«За яхту олигарха!» воскликнул лейтенант и бросился в штыковую, ухмыльнулся я.
И «За часы патриарха»! без энтузиазма подыграл Вадим.
Война предполагает жертвенность. Неужели ты пойдешь рисковать жизнью ради людей, которые, в общем-то, заодно со своими врагами? Которые будут снимать сливки, пока ты истекаешь кровью под ударами артиллерии. Это глупо.
Наверное, глупо. Но война не только жертвенность. Для других война выгодное предприятие, третьи воспринимают ее как экзистенциальный опыт и особое переживание. Хотя ты прав, к современной войне и я испытываю отвращение. В первую очередь, потому что врага давно не ставят вровень с собой. А если так, то можно уничтожать людей как крыс, пытать, сносить целые кварталы нажатием одной кнопки. Сидит за джойстиком оператор беспилотника, какое-нибудь ничтожество родом из Оклахомы, чавкает отвратительным сэндвичем и выслеживает людей, словно куропаток. У него сверхточные ракеты, тепловизор, удобное кресло и самодовольная рожа. А у тех, кто внизу автоматы и гранатометы полувековой давности, а еще безрассудная вера в свою правоту. Но герой все равно он, этот крестоносец, носитель «общечеловеческих» ценностей. А все потому, что враг окончательно перестал считаться за человека. Сегодня любой повстанец вне закона, а войны, как полицейские операции. Если кому такое положение дел не нравится, то, значит, он опасный радикал и оправдывает «»: «Ату! В клетку гада!». Так пахнет «гуманизм» и «свобода слова».
Ты помнишь Игоря Ваграмова? вспомнил я старого приятеля. Летом он уехал на Донбасс.
Да, помню, кивнул Вадим. Я так и не понял зачем.
Игорь был воодушевлен. Он верил, что это только начало. Он увидел в восстании удар по лицемерию современности и по унизительному положению страны, когда мы только каемся, просим прощения и списываем долги, взамен не получая ничего.
Странно. Он же находился в твердой оппозиции к режиму. Неужели он поверил, что теперь все внезапно изменится?
Не знаю. Может, на мгновение его взгляды совпали с курсом государства. А может, выбрал из двух зол меньшее. Что ему ближе? Россия или так называемый Запад? Но я не о том. Его поступок типичный пример пассионарности. Жертвенной. Чистой. Разбогатеть он не надеялся, прославиться тоже, иначе уже постил бы фотографии, где позирует с пулеметом на фоне подбитого танка. И для простого солдата война это жертва и надежда на мир. Лучший, чем довоенный, произнес я.
Слишком наивно для тебя! Вадим хохотнул, и в его смехе я услышал нотки плохо скрываемого чувства превосходства. Для девятнадцатого или двадцатого века может быть. Для мировых войн, для войн за независимость. Чтобы война была надеждой на лучший мир, на выгодные приобретения для всего общества, надо верить, что твое государство это общее дело, res publica. Или хотя бы поддаться идеологии. Реально же война это мощный социальный лифт, возможность добыть деньги или хотя бы сыграть в игру со смертью, получив свою порцию адреналина. У людей по всему миру слабеет внутренняя связь с их странами, и один из ярких признаков этого отказ от обязательной воинской повинности, это уже общемировая тенденция. А потому и наши установки в отношении внешних войн размыты. Простой солдат архаизм. На поле боя наемники и экстремалы. И до них нет дела обществу.
Но общество все еще накачивают пропагандой. И успешно! Ирония судьбы заключается в том, что знакомые Игоря те, которые поддерживали его начинания до отправки на фронт, теперь пишут вещи прямо противоположные: «Это не твоя война! Зачем ты туда поехал?», «Какое право ты имел лезть в дела чужого государства?» и все в этом духе. Понимаешь? Будто не они полгода назад кричали: «Езжай!», «Мы же братья-славяне!», «Сегодня режут Донбасс, завтра нас!»
Диванные аналитики, советчики по любому вопросу. Зачем интересоваться их мнением, если завтра оно переменится? Вадим закатил глаза. Они не способны на действие, а потому не придают значения и словам. Любители поучать жизни.
В этом есть доля абсурда и гротеска. Когда ты заходишь в соцсети и видишь, как люди дают советы, к которым никто не прислушается, применительно к проблемам, в сути которых не разбираются, на основании источников, которые, дураку ясно, заангажированы, и кичатся теми качествами, которыми в реальной жизни не обладают в принципе.
Интернет лишь очередное великое изобретение, которое показало нам темную подноготную человека.
Не только Интернет, вообще виртуальная реальность. В наивных теориях она виделась трамплином для развития каждой отдельной личности, роста самосознания и ответственности, но превратилась в источник заблуждений и дезинформации, в место, где можно скрыться от реальных проблем. Что бы ни кричали поборники дешевой нравственности, игры и Интернет это способ канализировать агрессию и неудовлетворенность, а не наоборот.