Лизка дома только к вечеру появлялась. То корова отелиться не может, то репу ржа поела. А я один без дела слоняюсь. Не дай бог, что по дому сделать, Лизка разозлится, под одеяло к себе ночью не пустит.
Вся деревня меня сторониться стала. Собираются парни в кабак, а меня с собой не зовут. Девки в мою сторону поглядывать перестали, только косятся издали да перешёптываются.
Говорю я как-то Лизке:
Давай обвенчаемся. Чтобы всё как у людей было.
А она улыбается:
Не хочу я в церковь. Неуютно мне там, страшно даже.
Ничего, гну своё. Вот забрюхатишься, сама под венец попросишься.
А её только пуще веселье разбирает:
Не волнуйся, дурачок ты мой, не забрюхачусь. Я всю свою плодородную силу земле отдаю, ничего себе не оставляю!
Однажды я к отцовской кузнице подошёл. Из-за угла подглядывал, как вор какой. Смотрю, а у бати уже новый подмастерье появился. Мальчишка лет десяти. Узнал я его: Фролов сын оказался. Фроловы все погорели, малец один из горящего дома выскочил, сиротой остался. Теперь слушает моего отца, в рот ему заглядывает. А отец рад стараться, объясняет да покрикивает. Что же это получается, мне замену нашли? Разозлился я тогда страшно: на себя, на отца, на ведьму, на весь белый свет. Достал у деда Якова бутыль самогона, да и прикончил её в одно горло.