Вернувшись из Килларни, я заболела. Кое-как отсидев рабочий день, я приезжала домой, ужинала, пила таблетки со снотворным и прямо в одежде ложилась спать под тремя одеялами. На фоне изматывающего недомогания у меня напрочь отсутствовала иррациональная слезливая жалость к себе, которая обычно накрывает во время болезни. Я даже рада была такому примитивному существованию работа-ужин-сон-работа-ужин сон, небольшой тайм-аут позволял мне перевести дух, переварить открытия моего сердца, лавиной обрушившиеся на меня за последний месяц, и подготовиться к новому рывку.
К концу недели я наконец-то почувствовала приятный прилив сил, характерный для человека выздоравливающего. Мне захотелось деятельности. Преодоление нового рубежа не освободило меня от призраков прошлого (на тот момент прошлое было очень явным, ощутимым, все еще настоящим), но позволило поднять голову и слегка шевельнуть крыльями за спиной. Самую малость. Исключительно из экзистенциальных соображений как напоминание, что они там есть и ждут полета.
Сведя дебет с кредитом, предупредив арендодателя, что я в конце месяца съеду, и договорившись об условиях аренды с новым, я осталась наедине не только с шевелением крыльев, но и с присутствием мечты. Одной большой мечты, которая тщательно маскировалась под банальную необходимость уйти в отпуск. Не просто уехать, а пуститься на три недели, которыми я располагала, в своеобразное паломничество. Мое собственное паломничество.
Инстинкт самосохранения, граничащий со страхом неизвестности и привязанностью к статус-кво (подобные страхи есть у всех, даже у отъявленных оторв, вся разница в скорости и эффективности, с которыми мы расправляемся с этими страхами), указывал на пустой счет и негласную корпоративную политику, не поощряющую работников отгуливать весь свой отпуск в один присест. Звезды над постелью, многокилометровые пробежки, позволяющие обдумать все на свете, и заставка на телефоне напоминали, что все возможно.
Уехать. Хоть на две недели. И как можно скорее.
Хорошо, подумала я, завтра подам заявление. На две недели.
Мой рабочий стол, как обычно в послеполуденные часы, залит солнечным светом. Я сажусь за компьютер, правой рукой проверяя почту, левой придерживая чашку с кофе.
В нижней панели пульсирует окошко мессенджера. Кто на этот раз?
Напарница. Классический интроверт, избегающий разговоров начистоту, она пишет мне сообщение, хоть нас разделяет лишь тонкая перегородка.
«Я в конце месяца ложусь на операцию, а потом у меня реабилитационный период до четырех недель. Прости, но на это время все на тебе».
Я смотрю на календарь и чувствую, как внутри меня все холодеет. Она называет даты, которые я собралась указать в заявлении на отпуск.
«Нет, что ты, не переживай, пишу я в ответ, здоровье превыше всего».
Здоровье действительно превыше всего. А мне что делать?
Допив кофе и подождав, пока уляжется ярость благородная, я делаю глубокий вдох, медленный выдох и направляюсь в кабинет начальника. Я стараюсь не пускать в ход главное женское оружие (слезы), но не скрываю своего расстройства.
Ты же знаешь, мне весь год было не до этого! восклицаю я, стоя в позе у настенного календаря напротив Глена. Что мне теперь делать?
Глен обещает, что все уладит. Через день он сообщает, что высшее начальство милостиво разрешило мне уехать на три недели в декабре.
Три недели. Когда в следующий раз у меня будет шанс скитаться по миру целых три недели?
Carpe diem1.
Я звоню Эдварду, моему новому арендодателю.
Привет! Слушай, я в декабре уезжаю на три недели, так что, по сути, я только одну неделю из всего месяца проживу у тебя. Можно я заплачу только за нее? Я даже вывезу вещи на время моего отсутствия, чтобы ты мог сдавать комнату, пока меня не будет.
Эдвард рад любому заработку. А еще для пятидесяти лет лет у него удивительно чистая душа. Незамутненная и наивная, как у ребенка. Или ангела.
Короче, он не против. Уже денюжка в копилочку.
Я сажусь в машину и достаю из сумки телефон. Раз в год я могу запросить одноразовый перевод средств на счет с моей кредитной карты. Под ноль процентов на полгода.
Об этой акции я знаю от моего бывшего мужа. Он периодически прибегал к подобным услугам. Как человек старой закалки, больше всего я не люблю жить в минус и брать в долг. Но иногда бывают моменты, когда осуществление мечты становится превыше установленных правил, когда осуществление мечты становится потребностью, граничащей с одержимостью.
Я набираю телефон службы поддержки.
Через неделю у меня на счете три тысячи долларов. Сердце, полное надежд. И расправленные крылья за спиной, готовые к полету.
Я праздную свое выздоровление чаем с шоколадкой. Так странно, когда все, что надо для осуществления мечты, уже у тебя в руках. Тебе дано все, и даже больше, осталось только действовать.
Вот парадокс денег едва хватало на то, чтобы в буквальном смысле свести концы с концами, а мечта сама собой начала осуществляться.
Я отставила чашку с чаем и открыла ноутбук. Подключилась к сети. И загрузила карты Гугл.
Такое потрясающее, непередаваемое чувство когда открываешь карту мира, чтобы решить, куда ехать. В буквальном смысле ткнул пальцем в точку на земном шаре и погнал. Мы так редко испытываем подобное состояние тотальной свободы. Когда я смотрю на наш мир, такой огромный и многоликий, у меня в животе порхают бабочки, сердце стучит быстрее и громче, мне хочется сесть на ближайший рейс хоть куда-нибудь и поскорее обнять мир. Весь мир.
Но надо с чего-то начинать. Куплю билет, а дальше разберусь.
Мне не хотелось терять ни минуты, поэтому я решила лететь в Лондон. Прямым рейсом из Торонто всего лишь шесть часов. А обратно? Сейчас все едут в Португалию, потому что там солнечно и дешево. Я тоже хотела в Португалию, потому что там солнечно и дешево. И потому что я там никогда не была. Лиссабон. Последним пунктом будет Лиссабон.
Я забила даты. Вдохнула. Выдохнула. И оплатила билет.
Обратной дороги нет.
Мне всегда нравилась идея tabula rasa, но не в том классическом понимании, в котором она существует в философии.
Наш разум при рождении представляет собой пустую страницу, белый холст, а наши знания, система ценностей, самоидентификация и позиционирование себя в мире формируются якобы лишь на основе чувственного восприятия внешнего мира. Этот эмпирический опыт, приобретенный в результате взаимодействия с окружающей средой, он логичный, рациональный. Но природа человеческая двойственна, и у рационального всегда есть обратная сторона. Животные инстинкты. Интуиция. Память предков. Опыт прошлых жизней. Роковая неизбежность. Априорные знания, увековеченные невидимыми чернилами на обороте чистого листа нашего сознания, с которым мы рождаемся.
Древние римляне называли табулой раса выскобленную начисто восковую доску для письма. Табула раса. Свести все на нет и начать с чистого листа. Перевернуть страницу. Родиться снова. Дать себе (в которой раз) (очередной) второй шанс.
Для меня тема табулы раса становится особо актуальной в конце года. Тридцать первого декабря я подвожу итоги, вспоминаю знаменательные происшествия или просто моменты, навсегда запавшие в душу ярким всплеском эмоций и солнечного света. После эдакого ритуального прощания с годом уходящим наступает черед встречать год грядущий. И вот как раз ритуал вступления в новый год у меня всегда ассоциировался с перевернутыми страницами и началом собственной истории с чистого листа, даже если ничего коренным образом (вроде) не поменялось.