Перед глазами пронеслись какие-то посторонние картинки. Шульц дернулся, моргнул и сообразил, что, несмотря на огромное количество выпитого кофе, сон все-таки начинает брать свое. Перед глазами вновь поплыли лишенные всякого смысла поверхностные видения. Лектор в аудитории, разговаривающий почему-то старческим женским голосом:
«Неуклонный рост резистентности к антибиотикам и распространение устойчивых микробов во всех регионах мира привел к надвигающемуся кризису. ВОЗ уже в 2014 году заявил, что инфекционные болезни могут стать неизлечимыми.
При сохранении тенденций распространения резистентности к 2050 году ежегодно около десяти миллионов человек начнут умирать от инфекций, которые не будут поддаваться лечению. На сегодняшний день нами потеряны уже практически семь групп антибактериальных препаратов и еще четыре группы находятся в зоне риска. По данным CDC, на данный момент порядка десяти видов микроорганизмов близки к полной резистентности.
Проблема есть. Она серьезная. И никто не должен делать вид, что этой проблемы нет. Пусть молодое поколение решает. Новое поколение может и не успеть начать выполнять оставленную для них работу. Но действовать нужно незамедлительно. Пятьдесят процентов антибиотиков во всем мире используется не в медицине! На первом месте выступает агропромышленный комплекс. Недавние исследования, опубликованные в Science, утверждают, что к 2013 году использование антибиотиков в животноводстве и, соответственно, употребление их в пищу увеличится практически вдвое по тем же самым причинам и достигнет двухсот пятидесяти тысяч тонн за год. В растениеводстве антибиотики применяются в качестве гербицидов, инсектицидов, стимуляторов роста растений. Как вы теперь можете видеть, роль человека, как источника потребления антибиотиков по их прямому назначению, не столь уж велика. Ведь в том же животноводстве препараты зачастую используются не с целью лечения скота или птицы, а как банальный стимулятор роста»
Оглушительный хлопок за бортом, дикая тряска самолета и чудовищный звук разрываемой обшивки вырвали Шульца из сна. В следующее мгновение не пристегнутое ремнем тело рванулось навстречу неописуемому холоду открытого пространства, вырывая из легких остатки кислорода. И сжигая его, уже мертвого, вспышкой воспламенившегося топлива
Глава 3
Российская Федерация. Городская клиническая больница.
Мониторы станции слежения за боксами реанимационного отделения, расположенные на стене ординаторской, высвечивались в темноте помещения разноцветными огоньками цифр. Отмечали показатели ЭКГ, пульса, давления и сатурации больных, находящихся сейчас на интенсивной терапии. Им вторил экран небольшого телевизора очередным эпизодом дешевого отечественного сериала про криминальные разборки. Кто-то из предыдущей смены включил, а новая смена забыла выключить, когда круговорот ежедневных событий оставил в голове только мысли и действия, касающиеся исполнения своих обязанностей.
Катя Холодова включила погашенный санитаркой после вечерней уборки свет и, пройдя за один из рабочих столов, устало опустилась на стул. Стоящий напротив монитор компьютера, переведенный в режим ожидания, своей плоской черной поверхностью скудно отражал все то, что располагалось перед ним. Сейчас в нем можно было разглядеть усталое лицо, обрамленное коротко подстриженными волосами, выкрашенными в черный цвет, который надежно скрывал седину.
И это всего лишь в тридцать лет.
Надо менять эту чертову работу. Хотя сейчас в ней больше говорит усталость, чем здравый рассудок. Надо отдохнуть и со следующей смены можно начинать заново. Да и куда она уйдет? В бизнес, что ли, как советовали по телевизору? Она в нем вообще ничего не смыслит. По экономике у нее еще в школе была еле натянутая тройка. Да и, к тому же, чтобы заняться бизнесом, пусть и малым, должен быть хоть какой-то стартовый капитал. Без него никуда.
Чтобы начать делать деньги, нужны эти же самые деньги. Замкнутый круг, разорвать который может только кредит в банке, который, опять же, ей никто не даст из-за ипотеки, которую она старается погасить, вкалывая на двух работах. Да и не хочет она расставаться со званием врача. Все-таки эта должность все еще имеет хоть какую-то значимость в глазах старшего поколения. И она столько лет шла через тернии к звезде своей детской мечты
Жаль только, что детским мечтам не суждено полностью сбыться. Реальность, как это часто бывает, оказалась на порядок страшнее.
Нет. К черту! Уходить она никуда не будет. Нужно просто немного перевести дух. Или выпить кофе. Или хотя бы снять уже эти линзы.
В голове вновь промелькнула мысль о том, что неплохо бы наконец смириться и перейти на очки. Но она к ним уже так привыкла. А очки портят весь образ, старят на добрый десяток лет.
Взгляд покрасневших глаз непроизвольно остановился на станции слежения. Один из транслирующих показатели мониторов выделялся на фоне других своей чернотой. Еще десять минут назад, когда Катя была в одном из блоков, этот темный провал высвечивал прямые линии и цифры, близкие к нулю. А затем сестры отключили больную от монитора, после того, как проводимые почти час реанимационные мероприятия не дали никакого эффекта.
Диагноз для патологоанатомов был уже сформулирован в голове, и с ним вопросов возникнуть не могло. Полисегментарная, двухсторонняя пневмония воспаление, охватившее почти всю поверхность легких. Отсутствие ответа на начатую антибактериальную терапию. Имеющиеся в больнице антибиотики не смогли или, может быть, не успели оказать должного действия. Как следствие развитие инфекционно-токсического шока. Отек легких. Остановка. Реанимация. Смерть
Да, здесь вопросов не было никаких. Разве что только один: почему именно эта больная и почему именно в ее смену?!
Катя залпом допила остывший кофе и, пройдя в угол комнаты, включила электрический чайник. Может быть, хоть на этот раз ей удастся выпить горячего, а не возвращаться к этим отвратительным холодным помоям. Рядом на диване лежала стопка историй болезни. Некоторые совсем еще тонкие тех, кто только вступил в свою битву со смертью. Некоторые уже довольно увесистые, толстые, с потрепанными краями титульных листов, с ежедневно, а иногда и ежечасно меняющейся динамикой всевозможных анализов, с подклеенными протоколами трансфузии крови и плазмы, с дневниками дежурных смен, отмечающих каждый день как веху в непрекращающейся борьбе жизни и смерти естественного этапа жизни против естественного выбора живого существа. Здесь можно было бы вернуться к теме, которую Катя поднимала вчера в разговоре с одной из своих знакомых. Только психически сломанные или просто больные люди хотят расстаться со своей жизнью добровольно. Каждый из людей, будучи в здравом уме и трезвой памяти, будет делать все, что в его силах, а иногда и превосходя свои возможности, для того, чтобы жить. Это инстинкт. Это отчетливо видно на операционном столе или в боксе, когда тело, подключенное к аппарату ИВЛ, управляется, вопреки отключенному сознанию, только рефлексами древними, эволюционно закрепленными и, стало быть, самыми лучшими и правильными.
Но свалившаяся вчера на голову Кати старая знакомая, три месяца назад родившая второго сына и превосходящая Холодову разве что в этом единственном показателе, с полной уверенностью считала, что понимает в жизни куда больше Кати, несмотря на десятилетнюю разницу в возрасте и отсутствие какого-нибудь образования, кроме обязательного школьного. Всеобъемлющее познание вселенной с рождением второго ребенка приняло поистине огромные масштабы, оставляя для «конструктивного» диалога в качестве участников дискуссий только посетителей форумов мам и всевозможных доморощенных знахарей, яростно доказывающих, что любая прививка незамедлительно вызывает у ребенка модный в последнее время диагноз аутизм.