На мгновение Лель опешил отправляясь в своеобразную погоню за показавшимся ему подозрительным из-за полыхавшей на его и без того грозном лице жажды расправы крестьянином, он не успел продумать ни единого шага, что мог бы предотвратить непоправимое.
Ускользающее словно песок сквозь пальцы время почти физически ощущалось застывшим посреди незнакомого двора Лелем.
Все еще было тихо.
Отсутствие последовавших за появлением в избе мужчины криков и каких-либо иных шумов не могло его не радовать, однако и особенного успокоения не приносило.
«Да, что я в конце концов сделаю?!» от досады Лель был готов по-детски притопнуть ногой, а лучше и вовсе пнуть какой-нибудь пень. Как назло, ни одного такого на глаза не попадалось.
Сомнения разрывали то, что могло бы называться его сердцем. Лель уже тысячу раз зарекся не лезть в дела смертных, если они не касались молитв о внимании соседа-кузнеца или помощи с мужским бессилием.
Это все куда проще и понятнее, чем убийства!
«Бах!»
Из избы послышался грохот, заставивший погрузившегося в собственные мысля Леля вздрогнуть всем телом. Мешкать было нельзя. В следующее мгновение он уже стоял на пороге распахнутой настежь двери, однако не смог сделать и шага в темноту сеней, тут же наткнувшись на того, кого ранее преследовал через всю небольшую деревню.
На поселение уже давно опустился вечер, однако того малого количества света, что лился из низкого дверного проема позади Леля, было вполне достаточно для того, чтобы осветить фигуру, стоя в узком проходе, казавшегося особенного здоровенным, средних лет мужчины, чьи глаза даже в темноте сверкали гневом, а руки сжимали немного погнутую ржавую кочергу:
Что тебе здесь нужно?
Судя по тому, что мужчина не казался удивленным его внезапным визитом, а даже напротив, можно сказать, подготовлен к нему, остаться по пути незамеченным у Леля не вышло.
Не то чтобы убежденный в собственной рассеянности, которую не раз подмечали и его многочисленные братья, он рассчитывал на особый успех. Попытаться стоило.
Иду, значит, мимо, слышу упало что-то. Дай, думаю, зайду спрошу, все ли нормально. Вдруг чем помочь нужно, Лель неловко развел руками, которые по своему обыкновению не знал куда деть во время разговора, тогда как его взгляд судорожно бегал по помещению в поисках того, чем можно было бы обезвредить противника.
Вид насупившихся бровей и руки, покрепче сжимающей кочергу, дал Лелю понять, что ответ не пришелся местному по вкусу.
К счастью, нападать тот также не спешил, а с сомнением рассматривал едва перешагнувшего порог Леля, очевидно, пытаясь прикинуть, что вообще может предъявить ему безоружный и значительно уступающий ему в размерах юноша.
На несколько мгновений сени заполнило молчание, а в остановившемся в районе головы Леля взгляде мужчины промелькнуло недоумение.
Венок.
Пожалуй, в сложившейся ситуации, без видимого повода нацепленный на голову венок полевых цветов, что и без того не редко вызывал вопросы, делал его вид и вовсе нелепым. Однако же снять его для Леля означало потерять чуть ли не единственную доступную связь с Правью.
Не сказать, чтобы перспектива не казалась со временем все более заманчивой.
«Бах»
Новый грохот, уже куда более громкий, раздавшись из глубины избы, разорвал туго натянутую нить напряжения. Грозное выражение лица мужчины резко сделалось будто бы обеспокоенным:
Коли правда так ступай прочь. Без тебя забот хватает.
Метнув взгляд ко внутренней двери, он тут же, но уже с куда меньшим интересом, но все также колко посмотрел на Леля:
А коли тебя эти прислали передай, что мы с братом и сами жить не желаем бок о бок с волками, что шкуру спасая родства не помнят.
Лель едва удержался от того, чтобы стукнуть себя по голове. Все это время перед ним был вовсе не преисполнившийся общественным долгом местный, а тот самый старший брат калеки, вокруг которого развернулся весь сыр-бор.
Будто бы в подтверждение настигшего его осознания из избы, за дверью которой несколькими мгновениями ранее скрылся мужчина, послышались надрывный кашель и едва различимое шарканье, будто бы по полу к двери тащили небольшой мешок.
Все хорошо, звучавший до сих пор довольно грубо голос заметно смягчился.
Боле не имея на своем пути препятствий, Лель прошел вглубь дома, тут же отмечая удивительно большое пространство избы.
Притормозив у самого входа, он вскинул взгляд на матицу
21
Нам нужно идти.
Опустив не проронившего в ответ и звука подростка на покрытую сеном и ветошью скамью, приходившуюся тому лежанкой, мужчина едва не спотыкаясь принялся метаться по избе из стороны в сторону, закидывая что-то в небольшую вышитую лентами котомку и будто бы совершенно не обращал внимания на присутствие в доме постороннего. Предметы то и дело выскальзывали из его рук и больше самому себе нежели кому-то он продолжал повторять: «Все хорошо», постепенно переходя на неразборчивый бубнеж.
Куда вы пойдете?
Спокойный голос Леля даже ему самому показался чем-то инородным в атмосфере паники и еще только набирающего свою силу тихого отчаяния братьев, на чью долю одно за одним выпадали тяжелые испытания.
Естественно, сомнений в личности присутствующих не оставалось, что несказанно уже успокоило и даже слегка взбодрило Леля в ближайшие часы никаких жертв богам или прочим сущностям ждать не приходилось. Однако же едва тронувшая его губы улыбка тут же обожгла их, а исчезнув, унесла с собой и все мало-мальски светлые мысли. В конце концов радость, вызванную чем-то подобным, Лель посчитал высшей формой разочарования в людях.
Все еще ожидая ответа на свой вопрос, он с интересом рассматривал внутреннее убранство избы, если таковым можно было назвать встретившие его практически полностью голые углы. То, что ранее показалось ему большим и просторным помещением, на деле оказалось лишь видимостью, созданной отсутствием в избе какой-либо утвари, свойственных обычаям северных поселений украшений, служащих одновременно оберегами от злых духов и непрошенных гостей, а также многих других предметов, попросту необходимых для ведения быта.
Крепкий и массивный дубовый стол в углу комнаты особенно ярко контрастировал с одиноко стоявшей на нем миской недоеденной каши.
Как думаешь, тебя уже хватились? будучи очевидно проигнорированным Лель и не думал сдаваться. Все были очень заняты, но уверен, не я один видел, как ты, стремглав бежал с чего бы то там ни было у вас на площади. Говоря начистоту, я перво-наперво принял тебя за одного из желающих принести твоего брата в жертву, оттого сразу и бросился в погоню. Однако они тебя знают и уж наверняка раскрыли намерение увести жертву из-под носа. Сколько времени им понадобится, чтобы, схватив веревки да вилы явиться сюда?
Поток вопросов подействовал на мужчину не хуже опрокинутого ушата ледяной воды, заставив того наконец приостановить сборы и перевести, наполнившийся чуть большей осмысленностью взгляд на привставшего на лежанке брата, чье лицо от услышанного застыло в испуганном, но в то же время безысходно-смиренном выражении. Кажется, они оба уже предполагали подобный исход.
Плечи мальчика подрагивали и в оранжевом свете лучины, едва освещающей место у стола Лелю, наконец, удалось рассмотреть Еремея получше, однако, даже не приглядываясь, он уже понял главное болезнь мало что оставила мальчишке от его прежнего облика.
Если ранее Лель представлял себе на его месте походящего ростом и статью на старшего брата пятнадцатилетнего юношу, то теперь он видел перед собой щуплого, даже с учетом жизни впроголодь, ребенка, которому никак нельзя было дать больше тринадцати. Его широко распахнутые глаза были залиты местами уже почерневшей кровью и казались особенно выпученными на фоне сильно ввалившихся щек, тонкая кожа которых, казалось, плотно обтягивала череп заранее очерчивая его форму. Когда-то явно кудрявые, как и у самого Леля, короткие волосы сейчас представляли собой тусклую жухлую солому, при взгляде на которую Лель невольно потянулся к собственной макушке, будто бы проверяя, что с его собственными волосами все в порядке.