Почему-то язык не поворачивался назвать любого судью человеком. Ну, не похожи они на людей! Долговязые, острые, сухие, с пергаментными, бледными лицами, светлыми спутанными волосами, сливающимися с цветом кожи бровями и ресницами. Но при том узкие, совершенно безжизненные чёрные глаза. Даже не глаза дыры, прорези. Ног не видно из-за длинных бесформенных балахонов. И руки спрятаны в длинных рукавах.
Что же они такое? Откуда они приходят? Нет ни в Релине, ни в Вайи ни одного города или селения судей. У них нет домов. Нет семей. Нет ничего, кроме надетой на них одежды. Они никогда не останавливаются в постоялых дворах или гостиницах, не покупают пищу на базарах, не говорят с жителями на отвлечённые темы, не отвечают на их вопросы. Только судят поступки и тут же вершат приговоры. На месте. И никто не видел, как они принимают пищу.
Они так примелькались, что никто из людей давно не обращает на них внимания. О них вспоминают только когда ждут вознаграждения за добрые дела, либо наказания за преступления. Наказывают судьи чаще, чем вознаграждают. Значительно чаще. Но многим бандитам удаётся ускользать от них годами.
Вытряхнув всё содержимое мешка на кровать, Бенир принялся раскладывать вещи: те, что на продажу или обмен в одну сторону, а те, что решил использовать сам в другую. Все свои сокровища сложил под кровать, а остальное снова сложил в мешок. С тем и вышел, проверив крепость двери и по пути забрав второй ключ у хозяйки.
На пустой желудок вести переговоры о купле-продаже разных предметов было тяжко и, не выдержав, мальчик после двух успешных обменов, успел вернуться к ужину. Рьяно набросился на горячую еду, ощущая странные толчки в подошву правого ботинка. На мышь наступил? Поднял ногу и склонился. Падальщик!
Бенир замер, с ужасом глядя, как тварь ползёт вверх по его штанине. Детёныш падальщика остановился на его рукаве и склонился над тарелкой, потом повернулся к мальчику и застыл, качаясь вперёд-назад.
Погоди, ты что, прицепился ко мне из-за хлеба и сыра?
Бенир удивлённо потянул руку к еде и опустил её рядом с тарелкой. Падальщик спустился с рукава и принялся уминать варёное мясо, сыр, хлеб, овощи.
Снова над тельцем крошечного хищника начали проявляться полупрозрачные полосы.
Ну, насытился? Дай теперь мне поесть.
Мальчик аккуратно взял кончиками пальцев чёрную полоску, извивающуюся тугой стальной проволокой. Зверь посинел, и Бенир, почуяв неладное, быстро выпустил его снова на столешницу. Выходит, падальщика нельзя трогать голыми руками?
Погоди, сейчас.
Обмотав на руку тряпку, он снова подсунул к зверю палец, и тот охотно заполз к нему на ладонь, свернулся трубочкой и замер.
Вот те на.
Бенир почесал затылок, рассматривая чёрную трубочку.
Нажил себе друга. Ну, так и быть, будешь со мной путешествовать.
Он оставил спящего хищника в коробочке на подоконнике, накрыл тряпкой, и вышел на улицу, сразу заметил фонарщиков, зажигающих огни.
Привет.
Бенир оглянулся. Дон стоял рядом и грыз яблоко.
Как устроился? Всё нормально?
Да. Отлично.
Релин привалился спиной к косяку двери, бросил взгляд в зал, где шумно дискутировали пьяные солдаты и местные забулдыги.
А ты чего?
Дон пожал плечами и присел на крыльцо.
Да, что, матери помог по дому, так теперь свободен. Может, поиграем в мяч? Народу на площади нет, как видишь. Да и время ещё позволяет. Младшие браться скоро тоже выйдут. А, вот и они.
Поиграть? Бенир растерялся, нервно облизнул губы. Его никогда, никто не звал играть. У него не было друзей, соседей или приятелей. С момента смерти мамы он всегда был один.
Пошли. Мы научим.
Дон потянул гостя за руку и таинственно прошептал: Идём.
Я не умею играть, Бенир попытался высвободить свою руку, и Дон отпустил, остановился.
Не волнуйся. Мы будем просто гонять мяч по площади. Учиться-то особо нечему.
Бенир занервничал ещё больше и, насупившись, спросил:
Я должен потом заплатить за то, что ты пригласил меня играть с вами?
Дон резко повернулся к нему с вытянутым от удивления лицом.
Нет. Ничего не надо платить. Я же от чистого сердца позвал тебя. Но если тебе плохо от моего предложения, можешь не играть, а посидеть и посмотреть на нашу игру. А потом сам решишь, участвовать или нет. Пойдёт?
Они снова пошли. Дон подозрительно несколько раз сощурился, вглядываясь в лицо Бенира. Не выдержал и поинтересовался:
Слушай, ты, случаем, не завёл себе камень души, как у нашего народа? Уж дюже ты странный.
Бенир непонимающе отвернулся, не уверенный в том, что стоит отвечать на этот непонятный вопрос.
А что не так-то со мной?
Дон преградил ему путь.
Слушай, Бенир. Если ты украл чужой камень души, то заболеешь и умрёшь. Если тебе его кто-то отдал добровольно, то лучше отдай его любому парню из народа вайи, когда тому исполнится шестнадцать. Эти камни не для релинов. Мы разные по природе. От такого камня релину будет только вред.
Дон засопел и отвёл взгляд, чувствуя, что гость ему не верит.
Я не настаиваю. И не полезу отбирать его у тебя. Но, оставив такой камень у себя, превратишься в иное существо. Ты перестанешь быть релином. И вайи тебе не стать.
Почему? Я хочу знать всё о ваших камнях души.
Дон снова засопел. Если бы он сам знал!
Пойдём играть, а то скоро совсем стемнеет, бросил он и двинулся вперёд, вынимая из своего мешка мяч. Он действительно не представлял, как объяснить релину связь народа вайи с камнями души. Может, мама сумеет объяснить?
Бенир не стал продолжать беседу. Явно Дон ничего толком сказать не может. Но и другие вайи не торопились раскрывать свой секрет, связанный с камнем души. Ничего больше не придумав, Бенир влился в игру, с удивлением поймав себя на отличном настроении. Он смеялся вместе с другими мальчишками, гоняя мяч и порой путаясь в просторных одеждах прохожих. Никто на них не кричал, не отгонял, и мальчик совершенно потерял счёт времени. Мяч перекатывался от ноги к ноге, сопровождаемый весёлым смехом.
Внезапно Бенир споткнулся о выставленную ногу какого-то прохожего, а мальчик упал, разодрав колени о каменную улицу. Взвыв от жгучей боли, он согнулся, прижимая грязные ладони к ранам. Между пальцев проступала кровь. Прохожий в редких сапогах с кованными каблуками исчез в толпе так же внезапно, как появился.
Его мгновенно обступили мальчишки. Дон быстро опустился рядом.
Дай посмотрю. У меня с собой мазь есть. Убери руки, а то заразу занесёшь.
Бенир, сморщившись от боли, отодрал от липких коленей руки, позволив Дону заняться ободранными до костей ранами.
Ого, вот это ты поранился. Потерпи. Вот. Так. Лучше?
Дон лихо и плотно замотал раны бинтами.
Ты их всегда с собой носишь? процедил сквозь зубы Бенир.
А как же?
Дон улыбнулся.
У меня же братья младшие. Они вечно падают. Так, что, мне пришлось учиться лечить всякие травмы. Даже к доктору ходил на уроки.
Разорвав зубами бинт, Дон ловко затянул узел и помог гостю подняться.
Не переживай, завтра уже забудешь о травме. Только корки не отдирай. Сами отпадут, когда придёт время.
Бенир подозрительно покосился на баночку с мазью. Завтра? Так быстро? Неужели есть средство, способное так быстро заживлять раны? Почему тогда её не используют, чтобы помочь солдатам на поле боя?
Что за мазь?
Из перетёртых особенных трав, воска, жира. Сам научился делать её.
А меня научишь?
Дон нахмурился.
Доктор запретил мне делиться своими знаниями. Мне разрешено делать эту мазь только для малышей своей семьи. И то, что я намазал твои раны, может мне аукнуться завтра. Доктор, если узнает, не простит. Передаст меня судье. Сам знаешь, как строги законы о неразглашении чужих профессиональных тайн. Но доктор недавно исчез. Возможно, уехал в соседние города или селения за травами. А когда вернётся, мне несдобровать.