Дорожи тем, что ценишь. Депеши о выживании и стойкости - Джон Бёрджер

Джон Бёрджер

Дорожи тем, что ценишь. Депеши о выживании и стойкости

Hold Everything Dear

Dispatches on Survival and Resistance

John Berger

© John Berger, 2007 and John Berger Estate

© ООО «Ад Маргинем Пресс», 2024

По мотивам Герники (1937). Бейрут, Кана, Тир. 2006

Дорожи тем, что ценишь

Джону Бёрджеру

19 мая 2005

Гарет Эванс

Стремление к настоящему

(апрель 2006)

Мир изменился. Информация передается иначе. У дезинформации более высокий технический уровень. Эмиграция теперь основное средство выживания. Государство тех, кто пережил самый страшный геноцид в истории, стало с военной точки зрения фашистским. Независимые государства сведены к роли вассалов, обслуживающих новый мировой экономический порядок. Отточенный политический словарь трех столетий выброшен в мусорный бак. В общем, экономическая и военная глобальная тирания.

В то же время появляются новые методы сопротивления. Повстанцы теперь должны быть не столько дисциплинированными, сколько самодостаточными. Внутри растущей оппозиции централизованная власть заменена стихийным взаимодействием. Вместо долгосрочных планов экстренные альянсы, нацеленные на конкретные проблемы. Гражданское общество изучает и начинает применять на практике партизанскую тактику политического сопротивления.

Стремление к справедливости огромно. Борьбу с несправедливостью, за выживание, за самоуважение, за права человека никогда не следует рассматривать с точки зрения ее непосредственных требований, организаций или исторических последствий. Ее невозможно свести к «движениям». Движение описывает массу людей, коллективно направленных к определенной цели, которую они либо достигают, либо нет. Однако такое описание игнорирует или не принимает во внимание бесчисленные встречи, личный выбор, озарения, жертвы, новые желания, горести и, наконец, воспоминания, которые породило движение, но которые, в строгом смысле, являются второстепенными.

Движение обращено к своей будущей победе, тогда как случайность обещает лишь настоящее мгновение. Такие моменты прорывные или трагические состоят из переживания свободы в действии. (Свободы без действия не существует.) Такие моменты каким не бывает исторический «исход»  трансцендентны, это их Спиноза назвал вечными, и они многочисленны, как звезды в расширяющейся вселенной.

Не все желания ведут к свободе, но свобода это опыт признания, выбора и осуществления желания. Желание никогда не связано с обладанием чем-либо, оно связано с изменением чего-либо. Желание это стремление. Стремление к настоящему. Свобода означает не удовлетворение этого стремления, а признание его превосходства.

Сегодня бесконечное граничит с отсутствием.

Семь уровней отчаяния

(ноябрь 2001)

Я хотел бы, просто как рассказчик, добавить несколько коротких замечаний к происходящим дебатам.

То, что мы являемся уникальной сверхдержавой, расшатывает наш военный стратегический интеллект. Чтобы мыслить стратегически, нужно представить себя на месте врага. Тогда можно предвидеть, делать обманные ходы, заставать врасплох, обходить с фланга и т. д. Неверное понимание противника может привести в конечном счете к поражению. Так иногда рушатся империи.

Важнейшие вопросы сегодня: кто создает мирового террориста и его предельную форму смертника-мученика? (Я говорю об анонимных добровольцах. Лидеры террористов это совсем другая история.) Террориста создает, во-первых, отчаяние. Теракт это способ превзойти себя и лишением собственной жизни придать смысл той или иной форме отчаяния.

Вот почему термин «самоубийство» неуместен, поскольку выход за свои границы дает мученику чувство торжества. Над теми, кого он ненавидит? Сомневаюсь. Торжество над пассивностью, горечью, чувством абсурда, исходящими из глубин отчаяния.

Богатому миру трудно представить такое отчаяние. Не столько из-за его относительного богатства, которое порождает собственное отчаяние, сколько из-за того, что богатый мир постоянно чем-то отвлечен. Отчаяние, о котором я говорю, возникает из-за страданий, вынуждающих быть целеустремленным. Например, десятилетия, прожитые в лагере беженцев.

Из чего рождается отчаяние? Из ощущения, что твоя жизнь и жизни твоих близких ничего не значат. Когда это происходит на всех уровнях, отчаяние становится тотальным. Как при тоталитаризме, без возможности обжаловать.

Это семь уровней отчаяния по одному на каждый день недели,  которые приводят наиболее отважных к осознанию того, что пожертвовать жизнью в борьбе с силами, приведшими мир к тому, каков он есть,  единственный способ призвать нечто, что больше отчаяния.

Любая стратегия политиков, для которых такое отчаяние невообразимо, потерпит неудачу и будет вербовать всё больше врагов.

Непобедимое отчаяние

(декабрь 2005)

Как так вышло, что я всё еще жив? Скажу вам, я жив, потому что сейчас временный дефицит смертей. Я говорю это с усмешкой, с противоположной стороны желания нормальной, обычной жизни.

Где бы вы ни были в Палестине даже в сельских районах,  вы среди обломков, пробираетесь через них, огибаете, перешагиваете. На контрольно-пропускном пункте, вокруг каких-то теплиц, до которых грузовики больше не могут доехать, на любой улице, направляясь на любую встречу.

Эти обломки бывшие дома, дороги и повседневная жизнь. Едва ли найдется палестинская семья, которая за полвека не была бы вынуждена бежать, и едва ли найдется город, в котором оккупационная армия регулярно не сносила бы бульдозерами здания.

Есть также обломки слов, которые пусты, смысл которых уничтожен. Общеизвестно, что ЦАХАЛ, Силы обороны Израиля, де-факто превратился в армию завоевателей. Как пишет Серхио Яхни, один из мужественных израильских отказников (тех, кто отказался служить в армии): «ЦАХАЛ существует не для обеспечения безопасности граждан Израиля, он для гарантированной кражи палестинской земли».

Есть обломки благоразумных и принципиальных слов, до которых никому нет дела. Резолюции ООН и Международного суда в Гааге признали незаконным строительство израильских поселений на палестинской территории (сейчас таких «поселенцев» почти полмиллиона) и строительство «разделительного забора», представляющего собой бетонную стену высотой восемь метров. Оккупация и возведение стены, тем не менее, продолжаются. С каждым месяцем удушающая хватка Армии обороны Израиля на этих территориях усиливается. Удавка носит географический, экономический, гражданский и военный характер.

Всё очевидно; и это происходит не в каком-то отдаленном, охваченном войной уголке земного шара; каждое министерство иностранных дел каждой страны наблюдает за происходящим и не принимает мер, чтобы воспрепятствовать незаконности. «Для нас,  говорит палестинская мать на контрольно-пропускном пункте после того, как солдат ЦАХАЛ бросил в нее гранату со слезоточивым газом,  молчание Запада хуже,  она кивает в сторону бронированной машины,  чем их пули».

Разрыв между декларируемыми принципами и реальной политикой постоянный на протяжении всей истории. Заявления часто высокопарны. Здесь, однако, всё наоборот. Слов гораздо меньше, чем событий. То, что происходит, это тщательное уничтожение нации. И вокруг этого скудные слова и уклончивое молчание.

Для палестинцев неизменным остается лишь одно слово Накба, означающее «катастрофа» и относящееся к принудительному исходу 700 000 палестинцев в 1948 году. «Наша страна страна слов. Говорят. Говорят. Позвольте же моей дороге уткнуться в камень»,  писал поэт Махмуд Дарвиш. Накба стала именем четырех поколений, и оно живо, потому что операция «этнической чистки» всё еще не признана ни Израилем, ни Западом. Смелая работа правдивых и преследуемых израильских историков, таких как Илан Паппе, имеет первостепенное значение в этом контексте, поскольку она может привести к официальному признанию и превратить роковое имя обратно в слово, каким бы трагичным оно ни было.