Когда кайзер, испуганный грозовыми тучами на горизонте, лично обратился к царю, желая избежать войны, он просил «Никки» отменить уже изданный им приказ о мобилизации русской армии. Царь готов был согласиться на это довольно разумное требование, но генералы заверили его, что «технические трудности» отмены даже частичной мобилизации были непреодолимы.
Таким образом, руководители штабов в главнейших государствах континента ускорили войну, тогда как политики все еще неумело нащупывали пути к миру. Каждая армия верила в свою непобедимость и стремилась доказать свое превосходство на деле.
Восточный или Западный фронт?
После больших сражений на Марне и Ипре война, казалось, становилась нормальным явлением. Войну начали признавать, как нечто обычное в повседневном существовании народов. Всюду люди применялись к военным условиям. Чиновники высшие и низшие не были исключением. Это может объяснить то, что в наших действиях мы «не спешили».
Немцам не удалось захватить Париж. Правда, их армии твердо обосновались в Бельгии и некоторых наиболее богатых департаментах Франции, но им не удавалось пойти дальше этих завоеваний. Сражение на Ипре обеспечило безопасность портов Ла-Манша. В Польше шли сражения, и русская армия была остановлена и стеснена немцами, но с другой стороны русские наступали в Галиции.
Казалось, мы забыли, что с каждым днем войны мы расточали жизни и средства впустую, что в России выявилась опасная слабость в снаряжении ее огромной армии, что еще один год войны мог поэтому привести к разгрому России и оставить все бремя военных действий на нас и на Францию, что, если мы немедленно не проявим энергии, мы не сможем выставить хорошо снаряженную армию до третьего года войны все эти возможности, казалось, не нарушали общего равнодушия.
Все это побудило меня написать премьер-министру нижеследующее письмо:
«Мой дорогой премьер!
Я беспокоюсь за исход войны в случае, если правительство не примет решительных мер, чтобы справиться с создавшимся положением. Я не вижу признаков того, что наши военные вожди и руководители обсуждают какие-либо планы, как нам выйти из теперешнего неудовлетворительного положения.
До последней недели не было сделано никаких реальных попыток выяснить положение России. Теперь Китченер пригласил, наконец, приехать в Англию представителя русской армии, который должен прибыть и приступить к переговорам об оказании России помощи в области военного снаряжения. Уже два месяца я настаивал на необходимости этой меры. Если бы это было сделано тогда же, то мы бы уже теперь могли помочь России, потому что Архангельск до сих пор открыт, и спасли бы ее от грозящего ей недостатка снарядов.
Нельзя ли устроить ряд заседаний военной комиссии комитета имперской защиты в ближайшее время?
Извините меня за нарушение Вашего вполне заслуженного отдыха, но я чувствую, что продолжение того застоя и бездействия, в котором мы находимся, является весьма опасным.
Искренно Ваш Д. Ллойд Джордж».
Это письмо привело к созыву военного комитета для обсуждения создавшегося положения. Для того, чтобы создать себе представление о прениях и решениях, принятых этим комитетом, необходимо вспомнить, в каком положении находились военные дела в это время.
* * *
Первоначальные планы всех армий оказались обманчивыми и были разбиты в недавней борьбе. Из всех искусных планов, тщательно подготовленных и проработанных специалистами, в течение ряда дет хранившихся в их столах, чтобы быть претворенными в сокрушительное действие, «когда придет настоящий день» ибо все они напряженно ждали своего дня ни один не уцелел уже после первого боя. Каждый из этих планов заключал в себе какую-либо ошибку.
Существовал давно подготовленный германский план раздавить Францию в течение нескольких недель фланговым движением подавляющих сил через Бельгию и затем перебросить победоносные войска на восток для расправы с армиями России. Он был разработан до мельчайших деталей. Ничего не было упущено, кроме размера и значения британского военного вмешательства, а также и того, может быть, столь же важного факта, что исполнение плана зависело от других людей, нежели тех, кто его составлял. Препятствия, ожидавшие непобедимый план, не были заранее известны. Необходимо было выработать новый план.
Французский план наступления первой и второй армии к югу от Меца и четвертой и пятой к северу от него не имел никаких шансов на успех. Он исходил из предположения, которое никогда не могло осуществиться.
Британская идея удерживать немцев на бельгийском, фронте, пока французы будут вести атаку с юга, основывалась на таком же полном непонимании германской стратегии, как и заблуждения французских генералов.
Русские имели некоторые успехи против Австрии и против Германии; но если у них был какой-нибудь план, то он никогда не был осуществлен. Вторжение в Восточную Пруссию было лишь рыцарской импровизацией, чтобы спасти Францию от ошибок ее генералов. Оно закончилось крахом у Танненберга.
Великие бои 1914 г. рассеяли все мечты, разбили все надежды военных обеих воюющих сторон. В результате военные руководители утратили всякое представление о путях к достижению конечной победы.
В одном отношении стратегическая проблема стояла одинаково для воюющих сторон. Куда надо было направить основные усилия: на восточный или западный фронт? Обе борющиеся армии сделали попытку прорвать укрепления противника па западе и потерпели неудачу после самых кровавых боев. Немцы признали бесполезность попыток прорвать западный барьер и повернули на восток. Со стороны союзников были значительные расхождения по вопросу об «обходном движении» с восточного фланга. Спор, развернувшийся по этому вопросу, изображался как борьба между дилетантами и профессиональными военными, между невежественными политиками и испытанными бойцами. Это глупое искажение тех разногласии, которые разделяли лиц, ответственных за ведение войны в союзных странах до самого конца войны.
Так как я пишу не историю войны, а мои личные мемуары о войне, то я намерен специально остановиться на активном участии, которое я принял в этот ранний период войны в борьбе за идею развернутого организованного нападения на центральные державы на юго-востоке Европы. В определенных кругах меня жестоко критиковали за мою дерзкую настойчивость в этом вопросе, и я вынужден поэтому установить те соображения, которые побудили меня выступить против стратегии, действительно оказавшейся повинной в удлинении войны, в огромном увеличении числа человеческих жертв и в росте тягот. Именно она поставила дело союзников под угрозу полной и непоправимой катастрофы.
Тем, кто обвиняет меня, что я вмешивался в дела, о которых я знал лишь из книг о прошлых войнах, я отвечу, что по мере развития событий становилось все яснее даже для самого неискушенного любителя, что военщина ведет свое дело из рук вон плохо. Ответственность за успех или неудачу лежала прежде всего на правительствах, и они не могли сбросить с себя какую-либо часть ответственности ссылкой на то, что они доверились специалистам, которые явно не отвечали своей задаче.
* * *
Я не претендовал на знание стратегии, но были определенные факты, очевидные даже для не посвященных в таинства войны.
Во-первых, прямой подсчет ресурсов обеих воюющих сторон по части людей, материалов, денежных средств устанавливал подавляющее превосходство союзных держав, при условии, что эти ресурсы получат разумное направление и надлежащее использование.