Сразу после университета был положенный безумный год путешествий, который также воспринимался как год опыта и наблюдений. А затем Рон нашел работу в архитектурной конторе и брал еще время от времени небольшие сторонние проекты как фрилансер. Но пока у него не было ни одного «своего дома». Он старался искать наиболее экологичные решения, совместно с группой инженеров работая над уменьшением теплоотдачи домов и вентиляцией, чтобы сделать дома «энергетически нейтральными», листал в интернете журналы последних достижений коллег, но во всем этом ему не хватало красоты и жизни. И все-таки Рон верил, что его замысел вырастет в нем, как дуб из желудя. И однажды это дерево идей заполнит все его существо, укоренится в нем и распахнет над головой широкую крону. И шум ветра в гуще салатовых с прожилками листьев будет нашептывать истории
Карандаш легко двигался по бумаге, и наброски ложились шероховатыми линями в блокнот, полный таких же неоконченных зарисовок. Если бы ему только соединить эти выходящие над улочками балконы, игру света на речной поверхности у борта их лодки
По трапу простучали торопливые шаги.
Я принесла молока и клубники! раздался счастливый голос Шаримы. Она пробежала мимо, взлохматив ладонью рыжие, слегка вьющиеся волосы мужа, кстати, на следующей неделе вязальный клуб пройдет у нас, донеслось уже с кормы, ты же не против?
***
Не сразу удалось им привыкнуть к тому, что дом качается. Даже в тихую погоду на спокойной реке лодка слегка переминалась с борта на борт. Лежа в маленькой комнатке-каюте, они были словно в подвесной колыбели. Невысокая кровать, сделанная собственноручно, чтобы вписаться в лодочное пространство, стол, прикрепленный к стене, шкафы, ящики для хранения прямо в ступенях лестницы Рон изначально даже делал чертежи в рабочей программе на компьютере, чтобы вся необходимая мебель и вещи вписались в реставрируемую ими лодку.
Через окно у потолка в комнату проникал лунный свет. Оба не спали, лежа под одеялом с распахнутыми глазами, молча глядя в пространство каюты. Шарима уютно угнездилась на руке мужа, Рон вытянулся во всю длину кровати, которой как раз только хватало, чтобы вместить его целиком.
Тебе нравится здесь? тихо спросила Шарима, не глядя на мужа.
В этом городе?
Шарима промычала в ответ.
Пожалуй задумчиво произнес Рон, мы всего несколько дней здесь, трудно сказать с определенностью, он произносил слова, медленно выпуская их из себя в полумрак комнаты. А тебе?
Да, Шарима немного переместила голову на его руке, устраиваясь поудобнее, мне здесь нравится.
Лодка тихонько покачивалась на залитой лунным светом воде. Стрекотали в прибрежных кустах насекомые, и издали слышалось глухое скрежещущее пение лягушек. Шарима прикрыла глаза и промурлыкала что-то. Рон попытался подпеть ей, ему показалось, что это похоже на колыбельную, которую пела ему бабушка. У него не получилось, и они негромко рассмеялись, а потом Шарима спросила:
У тебя не бывает ощущения, что когда ты сходишь на берег, земля под ногами все еще немного покачивается?
Каждый раз, усмехнулся Рон, сегодня я даже упал в ящик с книгами.
Шарима приподняла голову и посмотрела на мужа:
Что? Ты не рассказывал!
Да, он смешно вытянул губы и свободной рукой почесал голову, шел себе по улице, и вот уже лежу в ящике с книгами.
Опять на дома засмотрелся, Ронни-джан? залилась тихими колокольчиками Шарима, слегка трясясь всем телом. Когда ей было по-настоящему весело, она не умела смеяться лишь ртом, но подключала к этому жизнеудлиняющему действу всю себя.
Зато хороший книжный нашел, отличный букинистический отдел
Дай угадаю? И пять новых альбомов балласта нашей лодки?
Два. И еще Гомер.
У нас же есть «Илиада» и «Одиссея» уже!
Да, но на французском, а эта на немецком.
Вайме! и она плюхнулась головой обратно на подушку и вытянутую руку мужа, ты утопишь эту лодку! Говорю тебе! Мы пойдем ко дну, груженные книгами до самого флагштока!
Рон улыбнулся, он хорошо умел различать, когда Шарима сердилась, а когда причитала просто в силу культурных особенностей. Так же делала его бабушка Софико.
Глава 2. «Бухрегель»
На неширокой длинной доске, закрепленной вдоль стены камбуза в качестве стола, стояла банка с торчащими из нее побегами мяты. Шарима старалась всему найти повторное использование, и теперь банка с этикеткой, сообщавшей о ее предыдущем содержимом, служила подобием вазы. Рон сорвал один листочек и, растерев его в пальцах, принюхался. Он даже прикрыл глаза, погружаясь в этот аромат садика под окном многоэтажного дома, где жила бабушка Софико, собственного палисадника перед коттеджиком бабушки Матильды, лета, травяного чая Ага! Он поставил металлический чайник на плитку. Мятный чай в ясное утро то, что нужно, перед тем как сесть за работу. Шарима встала рано и уже успела сбегать в овощную лавку. Этот мятный букетик, по-видимому, тоже прибыл оттуда. И снова убежала в город по каким-то очередным делам Рон слышал сквозь сон, как она собиралась, но решил не просыпаться. Жена чмокнула его в щеку и легонько провела кончиком пальца по носу, от межбровья по изгибу горбинки до самого кончика, и быстро скрылась за дверью. Улыбаясь в полусне, Рон перевернулся на бок и продремал еще час. Ранние подъемы были возможны для него только если необходимы.
Опустив длинный нос прямо в букет мяты, Рон совершенно не обращал внимания на писк чайника на плитке. «Нужна ли нам пластмасса или можно обойтись только естественными материалами? Как поведет себя глина при изменении погодных условий? Можно ли безопасно и эффективно инкорпорировать живое дерево внутрь жилого дома?..» В его голове возникали диковинные строения, разрушались и вновь собирались, словно в пластилиновом мультфильме. Чайник засвистел совершенно яростно и чрезвычайно настойчиво. Да Рон с удивлением посмотрел на плитку. Разве я не выключил ее? Он взял под мышку ноутбук, в руку чашку с залитыми кипятком листьями мяты, и сунул в карман домашних шорт блокнот с зарисовками. Бубня под нос какую-то мелодию и не особо попадая в ноты, Рон зашагал по лодке.
«Если дерево станет домом, а дом станет деревом Нет, нет Фундамент и трубы как корни А куда пойдут печные трубы? А воду из ванной на полив сада Да»
На стол бесцеремонно плюхнулась чайка. Птица повернула голову в профиль и воззрилась на Рона маленьким круглым глазом. Потом повернула в другую сторону и снова воззрилась. Рон вытянул шею, отводя голову в сторону слегка, пародируя птицу, и уставился на нее из-под круглых зеркалец очков.
Кыш? поинтересовался он у чайки. Птица проигнорировала. Ну чего вылупилась? Шарима с тобой церемониться бы не стала, и Рон пару раз неуверенно махнул на пернатую.
Птица прошлепала оранжевыми ластами несколько шагов по столу и снова стала присматриваться, то ли к Рону, то ли к его компьютеру, не понимая, как это: человек есть, а съестного нет.
Ну, все, хватит, Ливингстон, я работаю! Рон перевел взгляд на экран, открывая чертежи. Но боковым зрением продолжал видеть вторженца, и это отвлекало. Он уже хотел было наклониться за тапкой и потыкать в птицу, но, опустив глаза на свои босые стопы, вспомнил, где сейчас покоилась одна вторая его домашней обуви. Поэтому он снова грозно, как мог, посмотрел на чайку и потребовал ее отступления. Вместо этого птица широко раскрыла большой желтый клюв и произвела пронзительный звук.
Ты мне угрожаешь?! А я тебя еще бутербродом кормил! Рон резко поднялся во весь рост. Чайка захлопала крыльями по столу, задела крышку ноутбука, сбила кружку и с новым криком взлетела, оставив на столе перо и отпечатки лап в луже чая. Рон поспешно поднял компьютер, спасая его от потопа, ну засада