Татьяна Зубачева
Мир Гаора. 5 книга. Ургайя
«Каждый выбирает по себе
Каждый выбирает для себя»
Юрий Левитанский
«И в крепкой, ледяной обиде,
Сухой пургой ослеплены,
Мы видели, уже не видя,
Глаза зеленые весны.»
Илья Эренбург
«Свобода это возможность выбора варианта поведения.
Выбор неизбежен и обязателен.
Количество доступных вариантов определяет степень свободы.
Таким образом, одинаково невозможны как абсолютная свобода,
так и абсолютная несвобода.
Выбор есть всегда.
И он всегда ограничен.»
Варн Арм,
действительный академик,
профессор философии и истории.
Из лекции.
СОН ДЕВЯТЫЙ
надо твёрдо помнить, что именно надо забыть
Дамхар. Усадьба капитана Корранта
572 год
Зима
4 декада
2 день
Успокоительно потрескивают поленья в камине, на стёклах книжных шкафов багровые, но совсем не страшные, а даже уютные отблески живого огня, где-то далеко звучат голоса, и тоже спокойные, обыденные, домашние. Он дома, его дом его крепость, родовое гнездо, крепкая, не богатая, а именно крепкая усадьба, всё хорошо Всё хорошо, что хорошо кончается, и, хотя если честно до конца этой дикой истории ещё далеко, но уже ясно, что самое страшное позади. Да, не победа, но и не поражение. Его армия не отступила, а осталась на завоёванных ранее рубежах с минимальными потерями и в глубокой обороне Аггел, тридцать две тысячи, конечно, сумма весьма солидная, в доме сотки медной не осталось, в буквальном смысле, но Кладовки и погреба полны, дворовые службы в порядке, скот здоров, рабы сильны и умелы, дети здоровы и даже, спасибо Огню, не простудились, жена и он сам в порядке. Да, он в полном порядке.
Ридургу Корранту было стыдно и неловко вспоминать, какую безобразную истерику он устроил. Но ну, сорвался, слетел с катушек, что уж тут, самому себе можно не врать, и если бы не Нянька
Прибежав на его крик, она сразу, он даже удивиться этому не успел, как говорится, «овладела ситуацией» и стала распоряжаться. Прибежали Милуша с Белёной, стали его обнимать, гладить и успокаивать, с ласковой настойчивостью уводя в дом. Мужики унесли Рыжего на кухню. Сивко и Лузга разметали двор и дорогу за воротами, уничтожая следы колёс странной машины, посыпали разметённое солью и снова разметали, «Чтоб нелюдь дороги обратной не нашла», мимоходом кто-то объяснил ему. Милуша и Белёна завели его в спальню, раздели, уложили и заставили если не забыть, то хотя бы на время отключиться. А что и как было в это время на кухне нетрудно представить.
Сбросив первое напряжение, он встал, накинул халат и пошёл на рабскую половину. От него шарахнулись, освобождая проход. Рыжий уже лежал в повалуше, одетый в полотнянку рубаху и штаны из грубого поселкового полотна. И он, вспомнив, что так в посёлках одевают мёртвых, нахмурился. Рыжий был ещё жив, с трудом, но прощупывался слабый редкий пульс, слегка запотевало поднесённое к губам зеркальце, но труп трупом. Он стоял и смотрел на неподвижное строго спокойное, как у мертвеца, лицо и старался подавить снова поднимающуюся из глубины нерассуждающую ярость, когда подошёл и встал рядом Джадд. Он покосился на него, и Джадд спокойными уверенными движениями задрал на Рыжем рубаху, спустил до колен штаны и показал ему шрамы, ранки и пятнышки ожогов, приговаривая: «Собаки ток давно ток вчера», и напоследок, уже оправив на Рыжем одежду, последние два ожога на висках, кивнул и ушёл. А он последним усилием, чтобы не сорваться в таком же, как у деда, припадке неукротимой ярости тот из-за разорившего семью карточного проигрыша убил своих рабов: камердинера, горничную и няньку младшего сына, а самого малыша покалечил, выбросив из кроватки в окно заставил себя отвернуться и уйти. И в коридоре его опять нагнали Милуша с Белёной и увели в спальню.
А потом он уже совсем успокоился и лежал, отдыхая, когда распахнулась дверь и в спальню вошла Нянька. Лежавшая рядом с ним Милуша Белёну он отправил за квасом, пересохло горло ойкнула и спрятала голову под подушку.
Нянька, укоризненно сказал он. Стучаться надо.
А то я не знаю, какое оно у тебя, отмахнулась Нянька. Вставай и в кабинет иди. Поговорить надо, и не давая ему опомниться, велела Милуше: А ты убери здесь.
Ступай, Нянька, прибавил он строгости.
Но Няньке явно было не до соблюдения формальностей.
И не копайся, приказала она, выходя из спальни.
Он покосился на Милушу: не вздумала бы та фыркать и посмеиваться, но Милуша лежала неподвижно, всей позой и даже выпяченной попкой демонстрируя полную покорность, и он уже совсем, ну, почти совсем спокойно встал, надел халат и пошёл в кабинет.
Нянька ждала его, стоя посередине. Высокая, прямая, руки спрятаны под накинутый на плечи платок.
Ну? спросил он, проходя к столу, на котором так и остались лежать купчая, карта Рыжего и квитанция об уплате налога. Что скажешь? Вызывать машину, или пусть он до завтра полежит, чтоб вы его отвыть и обмыть успели.
Он живой, разжала губы Нянька. Нужон он тебе?
Я за него тридцать две тысячи отдал, сотки медной не осталось. Он заставил себя усмехнуться, машину в долг вызывать придётся.
Тады лечить его надо.
Чем?
Нянька кивком показала на угловой книжный шкаф.
Там у тебя бутылка есть. С «Чёрным амператором».
Что-о?! вполне искренне изумился он.
Что слышал. Отпаивать его буду.
Да ты, Нянька, что? С ума сошла? Отпоить надо, так у тебя что, ни вишнёвки, ни смородиновки, ни водки не осталось? Так всё в Новый год и выхлестали?
Выпили в плепорцию, сурово возразила Нянька, сколь положено, столько и отмерила. А ты не жмись. Нельзя ему водки сейчас, обожжёт душу только, а ему прогрев нужен.
Может ему ещё устриц с трюфелями подать? начал он злиться.
А это чо за гадость? спросила Нянька и тут же отмахнулась. Потом расскажешь, недосуг сейчас. Я уж за Мокошихой послала. Отмаливать будем. Давай бутылку-то.
А без бутылки молиться не можете? съязвил он.
Тьфу ты! сплюнула Нянька. Сказано же, его поить будем. И не лезь ты, коли без понятия.
Угу.
Он достал из-за Большой Академической Энциклопедии пузатую бутылку, где на золотой этикетке красовалась чёрная императорская корона. Бутылка была открыта, но оставалось ещё больше половины.
Так, Нянька, а теперь послушай мои понятия. Сволочь эта, что его привезла, все документы оформила и даже налог уплатила.
Ну и хорошо, кивнула Нянька.
Мало хорошего, Нянька. Такого, чтоб купчую без осмотра и торга оформляли, не бывало. Не по правилам это.
А раз деньги уплочены, то на правила и накласть можно, убеждённо сказала Нянька.
Он хмыкнул.
Это смотря кому, Нянька. Вот захотят зелёные петлицы проверить: за что столько отвалено и почему с нарушением продан, и нагрянут посмотреть на него. А он подыхает. А штраф до двойной продажной цены доходит, если новокупку сразу ухайдакали.
Вот он и помрёт, пока я тут с тобой лясы точу.
Нянька ловко выхватила у него из рук бутылку и спрятала к себе под платок.
Всё, иди, ложись, отдыхай, дети в порядке, на усадьбе порядок. Лишь бы он до Мокошихи дотянул.
Про Мокошиху Коррант слышал многое, даже пару раз видел издалека эту высокую худую рабыню с гордой, прямо-таки королевской осанкой. Кто был её владельцем, никто не знал, как и её возраст. За кем-то она, конечно, числилась, в каком-то посёлке или чьей-то усадьбе жила, но все относились к ней с плохо скрытой суеверной опаской. И раз Нянька позвала её лечить Рыжего то ему и в самом деле нечего соваться. Коньяка, конечно, жалко, но как-то всё остальное ещё дороже. И он вернулся в спальню, где его уже ждали кувшин с квасом, перестеленная кровать и Милуша с Белёной, весёлые, ласковые и услужливые. Он довольно быстро отправил их отдыхать, поспал, встал, совсем успокоившись, и вернувшись в кабинет уже спокойно, на трезвую во всех смыслах голову перечитал оставленные ему заезжей сволочью документы.