Дерьмо? удивленно переспросил Костя, явно не ожидая такого ответа.
Он принялся крутить кругляш, похожий на противопехотную мину, пытаясь понять разыгрывает ли его Костарев или это и в самом деле так? Даже осторожно понюхал.
Не пахнет.
Потому что высохло, буркнул Костарев.
И отвернулся, не сильно желая продолжать разговор.
Костя посмотрел на нас. Во взгляде были смешанные чувства.
Он прав, кивнул я. Отходы жизнедеятельности крупного рогатого скота собирают, мешают с соломой, формируют в формы и сушат. Получается очень экономичное сырье для поддержания огня. С дровами. Как ты понял, тут туго.
Да я лучше своей кроватью буду топить печку, чем этим! воскликнул Костя, откидывая кругляш в сторону и вызывая бурный смех остальных парней.
Чего ржем как кони? в комнату зашел Молодов.
В руках у него был небольшой мешок.
Рассказали Косте про кизяк, пояснил Володька, вытирая навернувшиеся от смеха слезы.
А что кизяк? не понял Молодов. Вполне хорошее топливо. Только вижу, что одна печка плохо справляется с холодом.
Не то слово, хмуро ответил Костя, вытирая руки о штанину. Холод стоит собачий!
Привыкайте. Считайте, что это тоже своего рода тренировка. Хотя, не так уж тут у вас и холодно. Мы, бывало, и не в таком холоде ночевали. У вас градусов пятнадцать будет, курорт практически. Но чтобы не кисли вот вам принес.
Молодов протянул нам мешок.
Тут заварка и сахар. Чайник вон в том углу стоит. Сильно замерзнете сварганьте чайку. Ну а вообще, мой вам совет. Сильно холодно будет двадцать отжиманий. Поверьте, греет лучше всякого кипятка. Да не кисните вы, завтра нормальную погоду обещают, потепление!
И с этими словами ушел.
Мы тут же принялись ставить чайник.
Через некоторое время зашумела вода, вскипела. Мы бросили в нее горсть заварки, слегка переборщив, от чего чай получился крепким. Но это было даже лучше. С сахаром, обжигающе горячий, он прогрел нутро и уже стало не так холодно. Поболтали некоторое время ни о чем, потом принялись укладываться завтра ожидался сложный день. Едва лег я на твердую неудобную кровать и укрылся колючим одеялом, как тут же уснул крепким сном.
За ночь с гор спустился густой туман. Здесь он был белым, ровным, напоминая молоко. Изредка в молочной пелене плыли чуть темные тени и казалось, что это призраки альпинистов, кому не посчастливилось (а может быть, повезло?) остаться здесь навсегда. Тишина сковала округу. Она была глухой, давящей, какая есть только в той деревянной коробке, откуда уже нет пути назад. Но никто не почувствовал ее все спали.
Насчет сложного дня это я как в воду глядел.
Подъем. Молодов дал команду вставать, но даже сквозь сон я почувствовал в его голосе звенящее напряжение. Поднявшись, я обнаружил, что что многие уже встали, но не одеваются, а рассеяно смотрят по сторонам.
Что происходит? шепотом спросил я Володьки.
Тот пожал плечами, и сам ничего не понимая.
Ну нельзя же так! возмущался кто-то.
Так, тихо! рявкнул Молодов. Стройся!
Не с той ноги встал? предположил Володька, кивая на тренера.
Мы построились.
Значит так, пацаны, начал Молодов, оглядывая всех исподлобья. Кажется, вы не совсем еще поняли, что происходит. Время шуточек закончено. Сейчас очень важный этап наступает. Тут не место дурака валять.
Что случилось то? спросил Володька.
А вот что случилось, произнес Молодов и бросил принесенный вчера мешок на пол. Мы глянули на него, но ничего не поняли.
Кто-то ночью не поленился, встал. И накрошил кизяка и в сахар, и в заварку. Это что, по-вашему, смешно? Вы такой чай пить собираетесь? С дерьмом? Ну тогда пейте. Я не осуждаю. Только вот себе в кружку заваривайте, а не в общий пакет с провизией портите. Кто это сделал? Я спрашиваю кто это сделал?
Никто, естественно, не ответил. Все удрученно смотрели на мешок с безнадежно испорченным сахаром. Потерю заварки еще как-то можно было пережить Володька сказал, что на поле видел какую-то траву, которая тоже в чай можно добавлять. Но вот сахар Его было не много, килограмма четыре, на такую большую ораву не разгуляешься. Но все же. Сахар это энергия, так необходимая сейчас. И теперь она потеряна.
Мы глядели на мешок и видели, что кто-то постарался на славу, намешал в пакеты много кизяка, от чего белый порошок превратился в бурый и отделить его от мусора уже точно было нельзя. Вот ведь подонок!
Костя, ты вчера кизяк тут швырял, буркнул кто-то из строя.
Да вы что! с жаром воскликнул тот. Думаете, я дерьмом продукты испортил? Вы за кого меня принимаете?!
Признавайтесь, кто это сделал, могильный голосом произнес Молодов. Или я сам найду шутника.
И вновь молчание.
Хорошо, не хотите по-хорошему, тогда будет по-плохому.
Молодов принялся ходить вдоль рядов кроватей, иногда останавливаясь, наклоняясь и внимательно изучая пол, сами кровати, тумбочки. Прошел одну, вторую, третью. Остановился у моей. Я не переживал, потому что знал, что это точно не я и ничего найти там не удастся. Но Молодов почему не пошел дальше, а остался стоять. Складка на его лбу становилась все глубже и больше, а взгляд холодел.
Герасимов, хмуро произнес тренер. Подойди сюда.
Я подошел. А вместе со мной и все остальные ребята.
Что на это скажешь?
Молодов отодвинул кровать, демонстрируя под ней горсть белого порошка и рядом с ней заварку. По толпе прошелся ропот.
Сказать мне на это ничего не нашлось. Я даже потерял дар речи. Это была подстава. Топорная, безграмотная, но подстава. Такого я не ожидал и потому лишь стоял и хлопал глазами, глядя на обнаруженные следы.
Да это же явно подстава! воскликнул Костя. Видно же. Ну зачем Андрюхе так старательно оставлять у себя под кроватью такую аккуратную горсточку сахара? Словно бы хотел нам сказать смотрите, это я испортил продукты. Ну глупо же. Да и как он мог оставить улики? Это нужно было сначала чистого сахара и заварки по двум карманам спрятать, чтобы сюда перенести. А потом только дерьмо в пакет крошить. А потом что? Он из карманов сам себе под кровать две горсточки насыпал? Ну глупо же получается!
А чего ты его защищаешь? воскликнул кто-то из толпы.
А потому что не он это! Я Андрюху знаю, он на такое не способен.
А почем тогда следы у него под кроватью? не унимался кто-то.
А потому что подставили его! не выдержав, закричал Костя.
Тихо! успокоил всех Молодов.
Владимир Федорович, ну сами посмотрите на факты!
Молодов молчал. Он был угрюм. Я тоже молчал. Оправдываться и говорить что-то было сейчас бессмысленно.
Согласен, наконец произнес тренер. Как-то криво смотрится. Ладно, вопрос остается открытым. А пока одевайтесь. Сегодня без утреннего чая, по понятным причинам.
И ушел, оставляя нас одних. Кто-то похлопал меня по плечу, сказал:
Не переживай, на тебя не думаем.
А кто-то, напротив, демонстративно отвернулся и ушел.
Кому-то ты дорогу перебежал, сказал Володька.
Это Костарев, прошептал Генка. Точно он!
Ему то какой резон? спросил я.
Обиду на тебя затаил за то, что ты уделал его так.
Вряд ли он, покачал я головой. Да и какая обида? Я ведь и сам стенку не прошел. Все по-честному.
Да точно он! Кто же еще? Она сам как этот кизяк.
Я украдкой глянул на Костарева, который заправлял кровать, приводил себя в порядок. Выглядел он отстраненно и казалось, что его вообще не интересует произошедшее. Чай вчера, кстати, он тоже не пил, не заинтересовавшись им. Мог ли он так подставить меня? При всей нелюбви к нему, я сомневался, что это сотворил он.
А кто вообще сказал, что это кто-то из нас сделал? спросил Володька.
А кто еще? Йети что ли? улыбнулся Костя.
А может и йети, такой вариант тоже отвергать нельзя, совершенно серьёзно ответил парень.
Ну ты как скажешь! У него лапа огромная, как бы он тут ходил? Да и стал бы так изощренно заметать следы, подбрасывать кому-то что-то? Сожрал бы нас, и да всех делов.