Сколько лет прошло с того момента, как он просто пропал? Но до сих пор при воспоминании о нём перехватывало дыхание, подкашивались ноги, сердце падало в какую-то бездну, из которой Лёля это точно знала, сердца не возвращаются. Или возвращаются изрядно побитые. Как фармацевт она уважала химию, происходившую в её организме, но была категорически против процессов, которые провоцировал Клод. Поэтому когда-то раз и навсегда, отревевшись и отстрадавшись, она приказала организму заткнуться. И оно, Лёлино естество, молчало, пока не раздался вчера этот дурацкий, совершенно не нужный звонок. Восемь лет молчало.
Лёля навернула ещё круг по чистой, высушенной ветром мостовой и, заставив себя разозлиться, нажала кнопку звонка. Послышались торопливые шаги, замок щёлкнул, дверь отворилась, и Клод, как соскучившийся по хозяевам щенок, радостно бросился к ней, лепеча милый вздор. Лёлю закружило, завертело, куда-то потащило, срывая плащ. Она резко остановила этот фейерверк эмоций. Молча, только движением руки отстранила от себя повзрослевшего, но явно не поумневшего Клода. Посмотрела со стороны внимательно.
Всё так же изящен и красив. Даже лучше, чем раньше, в смысле обманчивого благородства. Точёный профиль: юношеский припухлый подбородок сейчас подтянулся, скулы выдались, рельефно заострились. Глаза, вокруг которых уже наметились мужественные морщины, приобрели загадочную значимость. И Лёля с первой же минуты, вдохнув забытый запах, опять хотела только одного прижаться к этому человеку. Чувство это ничего хорошего не сулило.
Не здороваясь, Лёля отрывисто и строго произнесла:
Я просто была поблизости, зашла по пути ненадолго. Ты о чём-то хотел поговорить? Говори. А потом пойду.
Почему ты такая сердитая? Я вот очень счастлив тебя видеть, глаза Клода блестели неподдельной радостью.
Лёля огляделась. В студии царил бардак. Причём Бардак с большой буквы. Все ещё закрытая пыльными чехлами мебель; пустые мольберты, уныло отсвечивающие серыми остовами; тюбики с давно высохшей краской, разбросанные по полу. Везде валялись скомканные тряпки непонятного назначения и происхождения, а на небольшом столе явно со вчерашнего вечера вперемешку громоздились остатки закуски, пустые и начатые бутылки из-под спиртных напитков. В углу кучей навалились блокноты с эскизами, карандаши, одиночные носки и почему-то шерстяная шапочка. И именно от вида этой шапочки Лёлю передёрнуло до глубины души.
Клод подскочил к небрежно застеленному для ночи дивану (простынь сбита на край, одеяло в пододеяльнике собрано в комок, одежда вокруг постели разбросана в беспорядке), накинул на весь этот разгуляй замызганный клетчатый плед. Лёля, не снимая плаща, осторожно села на край дивана. Клод всё с тем же ясным сиянием в глазах смотрел на неё:
Давай начнём с того, что мы очень рады друг друга видеть.
Лёля удивилась:
Ты не находишь это странным?
Что именно? горячо затараторил Клод. Я соскучился, нашёл твой номер телефона и, между прочим, очень волновался, когда его набирал
То, что ты пропал неожиданно на черт знает сколько лет, а потом вдруг объявился, как ни в чём не бывало. И ещё ведёшь себя так, будто имеешь на меня какие-то права.
Клод присел рядом с Лёлей, попытался её обнять, в голосе появились игривые нотки:
А я не имею?
Лёля сбросила с плеча его руку:
Абсолютно никаких.
Клод погрустнел:
Лёль, я не Ты не представляешь. В общем, я получил тогда предложение, от которого не мог отказаться. И уехал за границу.
Лёля вспомнила тот ужасный год, когда она чуть не покончила с собой от тоски по его запаху и этим сильным, но изящным запястьям, и откровенно произнесла:
Я бы последовала тогда за тобой на край света. Ты это знал.
Не мог, пойми, я не мог очень тоскливо протянул Клод, и вдруг без всякого перехода зашептал на ухо, едва касаясь губами:
Можно я тебя поцелую?
Лёля ещё нашла в себе силы отрицательно дёрнуть головой, но вдруг глаза её выхватили из всей картины этого дня чувственные запястья Клода, и её потянуло, закружило, опять перехватило дыхание. Запрет получился совсем не убедительный, и Клод воспринял это как сигнал. Не обращая внимания на её сопротивление, он захватил в капкан рук её талию. Отстраняясь, Лёля открыла шею, и тут же Клод, звериным инстинктом впился в неё губами. Это был последний штрих в его личной картине «Возвращение Лёли». Она позорно капитулировала. Теперь Клод жил везде вокруг неё, над ней, в ней. Падая в свой малодушный позор, последнее, что слышала Лёля в ватной тишине, это горячий шёпот Клода:
Только тебя Только ты Все это время Всегда.
Ну, и ещё слышала Лёля, как кровь клокотала в висках.
Глава четвертая. Следы преступления
Ох, нет, нет, антиквар проявил необыкновенную для меланхолии обоих близнецов прыть. Он подбежал к Еве и попытался с силой выдернуть шарик из её рук. Не сегодня, это вообще не для вас, у меня есть кое-что другое.
Но шар с глазом не желал отрываться от Евиной ладони. Он словно намертво прилип к ней, умоляюще вращая тёмным зрачком из-под вцепившихся в него пальцев Альфреда. Антиквар поднатужился, потянул изо всех сил, упёршись другой рукой в стену. Он весь покраснел от напряжения, и Еве стало его жалко.
Это не я, виновато прошептала она. Оно само
Вот же, закричал антиквар, и отпустил шар, который тут же мягко закачался на Евиной ладони. Ещё чуть-чуть, и он бы скатился с неё, если бы девушка не сжала торопливо пальцы.
Чёртова Зреть, рыкнул Альфред, метнув в шар взгляд, полный ненависти. Ну почему у Странника опять не нашлось больше ничего для заклада?!
Антиквар неожиданно быстро успокоился и вытер локтем внезапно вспотевший лоб.
Ну, раз он так решил, придётся подарить его вам. И выДорогая, вы точно не ведьма? Зреть к кому попало не липнет.
Ева молча покачала головой.
В ней заключена большая сила, хмуро кивнул антиквар на шар. Только не спрашивайте меня какая. Странник постоянно закладывает его, я избавляюсь, а этот чёртов глаз опять и опять возвращается. И все время Странник сдирает за него три шкуры, уж вы мне поверьте. Втридорога. Но у меня Зреть ни разу не проявила себя. Никак. Валялась бесполезной безделушкой. А тут нате вам, характер показывает
Шар неожиданно, но весело подмигнул Еве. И она поняла, что ей очень нужен этотпредмет.
Может Ева прикидывала, сколько может стоить прозрачный мячик с человеческим глазом внутри. Может, я смогу купить его?
Глаз в шаре благодарно засиял, а потом довольно зажмурился.
И-и-их, махнул рукой Альфред. Берите так, раз уж он вас выбрал. Но за последствия я не отвечаю. Договорились?
Ева кивнула, а антиквар, вспомнив что-то, ещё раз ухнул с досадой. И протянул ей на раскрытой ладони небольшую статуэтку из дерева, выкрашенного в беспросветную смолу.
Это же ваш год, год Чёрной козы, торжественно объявил он.
Нового Альфред для Евы ничего не открыл. Она и без него знала, что это её год. Удивилась Ева, понятное дело тому, что антиквар знал год её рождения, хотя виделись они первый раз в жизни. Но решила не показывать своего удивления, а просто приняла изящную фигурку с золотыми, круто загнутыми рогами и не менее крутым, живописно выпирающим признаком мужского достоинства.
Слушайте, это не коза вовсе, обратилась Ева к антиквару.
Он шикнул на Агасфера, который в очередной раз поднял голову и заворчал, тут же горячо заспорил:
Да вы что не коза! Посмотрите. Это вам не собака, не свинья. Ну почему не коза-то?
А я вам не девочка юная, в Еве не вовремя взыграло упрямство. Что же я, по-вашему, совсем ничего не понимаю? Говорю вам, это не коза. Это явный козёл.
Альфред выхватил статуэтку, глянул на неё внимательно, в ужасе закатил глаза.