Глава 3
Анна очнулась от боли в затылке. Нет, раскалывалась вся голова, а тело казалось неуправляемым. Открытые глаза ничего не видели. Запах сырости и земли наполнил ее тошнотой, которая не замедлила извергнуться. Она пошарила руками вокруг, перевернулась на четвереньки, опираясь о влажную землю ладошками, попыталась встать. Исследовав свое узилище по периметру, подняла руки и нащупала не струганные доски над головой. В одном месте доски можно было чуть-чуть приподнять, но как сдвинуть лаз в подвал, если она кое-как достала до него, стоя на цыпочках.
Голова отказывалась соображать, но ощущение опасности приводило организм в порядок. Она неутомимо изучала подвал и нашла бочку. Возможно, бочка была пустая, но сдвинуть эту махину не представлялось вероятным. Анне удалось подтянуться и вскарабкаться на поверхность бочки. Стоя на ней, невероятно изогнувшись, пыталась отжать крышку подпола. Вначале крышка чуть приподнялась, почти ничего не было видно, но реакции извне на шум в подполье не последовало. Одержимая идеей покинуть это место, Анна предприняла совершенно не свойственные ей усилия и выбралась на поверхность.
Это была деревенская изба. Подпол был рядом с печью, напротив, перед окном стоял клеенчатый стол с задвинутыми под него табуретами, справа была дверь, которая со скрипом отворилась в темные сени. Ячеистые оконца сеней чуть проливали свет раннего утра на какие-то мешки, полки с банками, коробки с инструментами и различный хлам. Дверь сеней была ветхой, со щелями, но закрытой снаружи. Для побега оставались только окна.
Она попыталась вытащить одну из двух рам окна в избе, но услышала отдаленные звуки сдвигаемой щеколды у ворот и кинулась в сенцы. Какая-то железка с полки помогла выставить ячеистое оконце, и, с трудом протиснувшись в него, она вывалилась на колючки малины и битое стекло на завалинке. Пригибаясь, кинулась через двор в сад. Огород отделяли от двора и сада хозяйственные постройки. Можно было спрятаться в одной из них, но обезумевшая от страха Анна бежала дальше. И еще хорошо, что деревенские собаки на нее никак не среагировали, возможно, крепко спали на рассвете.
Бескрайние просторы огородов все не заканчивались, направо были картофельные поля с высокими заборами, налево. Налево тоже шел высокий дощатый забор, но дальше была улица. На забор Анна взбиралась лишь однажды в детстве, подоспевшая вовремя бабушка стащила ее, при этом нарядное платьице оказалась порвано сзади от подола до самого воротничка. Теперь спортивный костюм не стеснял движения, но, спрыгивая в лопухи и крапиву обочины дороги, Анна повредила лодыжку. Местность была ей не знакома. Прожив 18 лет в Сосновом, Анна никогда не бывала на многих его улицах, так как село было большим. Оно тянулось на многие километры вдоль реки, соединив со временем несколько деревень. Похоже, в такой бывшей деревне, а теперь микрорайоне, и оказалась Анна.
Раннее утро заливало неяркими красками покосившиеся, но глухие изгороди, а также мощные заросли крапивы и лопухов вдоль них. Самих домов и их обитателей пока не было видно. Прихрамывая, она, как ей казалось, бежала вдоль улицы, которая вывела к реке. Анна все еще ощущала опасность, но решила, что в свете дня на глазах стольких окон, устремленных на реку, сможет беспрепятственно привести себя в порядок. Вода оказалась ледяной, сильное течение сбивало с ног. Пытаясь изо всех сил удержаться, стоя в воде, Анна принялась оттирать пятна на спортивных брюках светло-бежевого пастельного цвета. Ей удалось также умыться и немного пригладить спутанные волосы, все еще изображавшие подобие прически. Мокрая, но опрятная, она теперь дрожала от легкого утреннего ветерка.
Автобус ходит с 5 или с 6 часов? Раньше этот вопрос ее никогда не интересовал, теперь пришлось искать автобусную остановку и укрываться там от ветра. Что произошло? Машину угнали, ее ограбили, решила она, не нащупав золотых часов на запястье и любимых колец, да еще похитили непонятно с какой целью. Но одна цель становилась для Анны очевидной упущено драгоценное время для успешного розыска машины. Необходимо срочно позвонить в полицию и заявить о случившемся.
Из-за поворота, наконец, показался оранжевый автобус. Он неспешно подрулил к конечной остановке. Не вышло ни единого пассажира навстречу Анне. Кондукторша, лицо которой ей показалось знакомым, уставились на нее как на ожившую утопленницу. Анна подошла к водителю и стала вкратце объяснять проблему. Он немедленно предоставил свой телефон для звонка, предложил довезти до полиции. Молодая, но обрюзгшая кондукторша, в вытянутых на коленях трико и в нелепой розовой майке с допотопной сумкой для билетов через плечо, ничего не сказала, правда, билет купить не предлагала. На протяжении всего пути она завистливо разглядывала стройную даму, с облегающего спортивного костюма которой почему-то стекала вода.
Поблагодарив шофера, Анна влетела к дежурному, попросила, прежде всего, телефон. Звонок в городскую квартиру оказался неудачным. Дома в шесть утра никто не брал трубку. Мобильный Павла докладывал, что «абонент не доступен». В офисе ответил охранник. Ему Анна и дала поручение разыскать супруга и попросить его в ближайшее время выйти с ней на связь. Дежурный разобрался в ситуации и предложил сделать заявление об угоне и грабеже, все подробно объяснить и записать. Больше всего сейчас не хватало содержимого сумочки и ключей от дома.
Толика ее звонок разбудил на почте, здание которой охранял. Он заверил, что к девяти приедет за ней и поможет ей попасть в свой дом. Удивлению его, как и следовало ожидать, не было конца. Его сочувствие и просьбы успокоиться вывели Анну из состояния «повышенной боевой готовности» и она, ощутив дикий холод, попросила у полицейского одеяло. Закутавшись в него, занялась необходимыми в таких случаях формальностями.
Старенький «Запорожец» Толика подрулил к зданию полиции на полчаса раньше. Глубоко затянувшись сигаретой Толика, Анна принялась вновь вспоминать этот кошмар.
Радуйся, что жива, мудро сказал Толик. Или машина твоя кому-то понравилась, или кто-то решил извести все ваше семейство и вашу фирму.
Далее им пришлось в течение получаса убеждаться в прочности замков и запоров ее усадьбы. Хорошо еще, что у нее был схрон с запасными ключами от входа в дом для таких вот непредвиденных обстоятельств. Попав наконец в родные стены, предоставила Толику возможность исследовать содержимое бара и холодильника, а сама пыталась согреться под обжигающей струей душа. Душистое тепло махрового халата и чашка приготовленного Толиком кофе вернули Анне ощущение реальности.
А куда это тебя понесло на машине на ночь глядя? Задал Толик резонный вопрос, на который у Анны не находилось ответа. Действительно, признаваться, что она непонятно чего испугалась в родном доме, и, в общем-то, направлялась к нему, было нелепо и глупо. Поэтому уклончивый ответ, что были кое-какие дела, только навел туман. Толик про себя отметил, что это еще та семейка и определенно у отдыхающей отдельно дамочки кто-то есть.
Чей это был дом? повторил Толик вопрос полицейского, но ни номера дома, ни названия улицы Анна не знала.
Почему-то в ее сознании угон машины и пребывание в странном доме, точнее подвале дома, не были связаны.
Возможно, сообщники угонщиков все еще находятся в том здании, не успела подумать она, как возле ворот затормозил «газик» с мигалкой, и полицейские чины вошли в незапертую дверь. Отдав честь хозяйке и ее гостю, старший из них попросил проследовать к машине и взглянуть на арестованного. Оказывается, полицейские нашли дом по ее описанию и задержали находящегося в ограде пьяного мужика. Анна, естественно, первый раз видела Петьку Сенькова, дважды судимого за драки и появившегося в его родном доме накануне. Петька утверждал, что дома не ночевал, а пил с соседом Спиридонычем, а старуха мать лежит уж вторую неделю в районной больнице. Разбуженный опухший сосед Петькино алиби не подтверждал, точнее ничего вразумительного не говорил, поэтому Петьку как подозреваемого повезли в отделение полиции. Толик знал всех сотрудников и спросил Семена капитана, командующего двумя полицейскими, об их дальнейших планах.