Женщины колебались.
Ну, подумайте, пошушукайтесь промеж себя, а я в избу чай пить пойду. Потом скажете, на чем решили, сказал хозяин и направился в избу.
Бабы остались на огороде и стали шептаться.
II
На втором огороде, девоньки, по пятнадцати копеек в день По пятнадцати копеек Уж это что-то больно дешево начала, покачивая головой, женщина постарше, у которой совсем отсутствовали брови.
Пронюхали, что повсюду голодуха, вот и стачались, вот и прижимают, отвечала вторая пожилая женщина, но с густыми бровями.
Как же Акулина-то летось по восьми с полтиной в месяц на огороде жила?! дивилась молодая женщина с необычайно развитой грудью.
Так ведь то было летось, когда кормы были, а теперича цены другие.
Беда! покрутила опять головой безбровая женщина. Неужто же за пятнадцать копеек оставаться? Ведь это что же Ведь это помирать Да он вон еще что говорит Хозяин-то то есть Он говорит, что первые деньги пойдут на прописку паспорта да на больницу.
А на прописку да на больницу-то много ль надоть? спросила совсем молоденькая женщина, курносая и с выбившеюся из-под платка белокурою прядью волос. Сколько денег-то?
А нам почем же знать! Мы так же, как и ты, в первый раз в Питере, отвечала женщина с густыми бровями. Надо будет вон тех баб поспрошать, что около парников копошатся.
Нерешительным шагом женщины прошли к парникам, в которых, присев на корточках, выпалывали сорную траву другие женщины.
Порядились, что ли? встретила вопросом одна из женщин у парников новопришедших женщин.
Да как рядиться, умница, коли по пятнадцати копеек в день дает, сказала безбровая женщина.
Цены такие. Мы уж тоже совались, да нигде не берут. Работы на огородах ведь еще не начались. Только там и работают, где парники, а ведь парники-то не на каждом огороде.
Вы, умница, новоладожские?
Новоладожские.
Бывалые в Питере-то?
Бывалые. Кажинный год по весне в Питер ходим.
Так неужто по пятнадцати копеек подрядившись?
По пятнадцати, а только с хозяйской баней. По субботам у нас от хозяина восемь копеек на баню Так и вы уговаривайтесь. Здесь ведь не то что в деревне, даром никуда не пустят попариться, а везде надо платить деньги. Пять копеек баня-то стоит, ну да мыло, веник.
Неужто и веник купить нужно?! удивленно воскликнула молоденькая женщина.
А ты думала, как! Веник копейка, а то и две. Здесь за все плата. Питер город дорогой.
А вот у нас в деревне пошел в лес, наломал
А здесь за поломку-то по шее накостыляют. Да и некуда идти ломать, потому лесов поблизости нет.
Ну, у соседей попросить.
Молчи, Аришка! Ну что зря брешешь! оборвала курносую женщину безбровая и спросила женщин, копошившихся у парников: Вы замужние будете или девушки?
Я-то девушка буду, вон и та девушка, отвечала черноглазая новоладожская женщина, указывая на рябую женщину. А вон те три замужние.
Хороша ты девушка, коли ребенка в деревне оставила, улыбнулась худая скуластая женщина в полосатом красном платке на голове и на плечах, концы которого были завязаны сзади за спиной.
Это, Мавра Алексеевна, в состав не входит, огрызнулась черноглазая женщина. Зачем зубы скалить! По паспорту я девушка вот и весь сказ.
А вот, милая, сколько с вас хозяин за прописку паспортов-то вычитает? спросила безбровая женщина.
Рубль тридцать. Это уж у него положение. Рубль на больничное и тридцать копеек за прописку.
Фу, тяготы какие! Ведь это сколько же ден задарма жить?
Да, почитай, что девять ден отъелозить придется. Мы уж сочли.
Арина! Слышишь! А ты хотела первые три рубля матери сейчас же в деревню послать на выкуп полушубка. Долгонько трех-то рублей не увидишь, сказала безбровая женщина курносой женщине.
Курносая в ответ только широко открыла глаза и рот и тупо посмотрела на безбровую.
Беда, как трудно! послышалось у новопришедших женщин.
Да уж чего труднее! вздохнули женщины, копающиеся в парниках. Вы все из одной деревни будете? задали они вопрос новопришедшим женщинам.
Трое из одной деревни, а она вон одиннадцать верст от нас, отвечала безбровая женщина, кивая на курносую.
И все в первый раз в Питере?
В том-то и дело, что в первый. Порядков здешних не знаем, наговорили нам, что в Питере хорошо
Что деньги здесь по улицам валяются? подхватила черноглазая женщина, отбрасывая от себя горсть сорной травы, вырванной из парника. Нет, брат, милая, в Питере тоже ой-ой как трудно! Вы-то замужние будете?
Я замужняя. Нынче всей семьей из деревни от голодухи ушли. А вон энто три девушки. Молоденьким-то замуж бы выходить, а вон послали родители на заработку.
За кого выходить-то, коли все парни на заработках! откликнулась одна из товарок безбровой женщины и спросила землячек: Так как же решим, девушки: оставаться здесь на огороде или искать, лучше чего нет ли?
А где ты лучшего-то по теперешнему времени найдешь? спросила одна из женщин от парников. Поди-ка, сунься.
Да наша же землячка в прошлом году здесь, в Питере, на кирпичном заводе работала и по восьми гривен в день доставала.
А кирпичные-то заводы нешто теперь работают? Кирпичные-то заводы, дай бог, к Троице А до Троицы-то десять раз с голоду помереть успеешь. И мы кирпичные заводы чудесно знаем, да по весне на них работы нет.
Пятнадцать-то копеек уж очень дешево. Мы зимой у нас в деревне дрова складывали в лесу в поленницы и то по гривеннику в день на хозяйских харчах. Одно только разве, что чаем не поили. Нет, для Питера уж это очень дешево.
Говорила это курносая женщина. На нее тотчас же набросилась безбровая:
Ay тебя много ли денег-то на ночлег да на пропитание осталось, чтобы фыркать на пятнадцать копеек?
Да двенадцать копеек еще есть.
Двенадцать копеек! Нешто в Питере можно на двенадцать копеек! заговорила у парника черноглазая женщина. Что ты в Питере на двенадцать копеек поделаешь?!
А у нас, милая, еще того меньше, подхватила безбровая женщина.
Ну, так мой совет оставаться здесь и работать покуда за пятнадцать копеек, а потом видно будет. Мы сами так же Вот теперь работаем, а под рукой разузнаем. И как разузнаем, что где получше, то сейчас долой, ежели хозяин не прибавит. Только смотрите, что ежели уж он возьмет вас к себе в работу, то раньше, как через десять ден, вас от себя не выпустит, потому прописка паспортов и больничные Так уж и знайте, что покуда рубль тридцать ему за прописку да за больничные не отработаете, он и паспортов вам ваших не отдаст.
Так что ж, девоньки, останемся? сказала безбровая женщина. Ведь вот не хуже нас люди, да работают же за пятнадцать копеек.
Выговаривайте только в кажинную субботу на банное восемь копеек, а то хозяин и от нас хотел утянуть, продолжала черноглазая женщина.
Да уж как вы, так и мы Согласны, девоньки?
Конечно же, надо оставаться.
Из избы вышел хозяин. На этот раз он был в синем кафтане и шапке.
Надумались, землячки? спросил он женщин, пришедших наниматься.
Да уж что с тобой делать! Бери паспорты и пусти в избу котомки скинуть, отвечали те. Только чтоб уж нам на баню по субботам по восемь копеек.
Пронюхали уж? улыбнулся хозяин. Ну да ладно, махнул он рукой. Идите в избу и развьючивайтесь. Сейчас вас чаем поить буду и паспорты от вас отберу. А только плата с завтрого, хоть вы сегодня малость мне и поработаете около парников.
Женщины направились в избу.
III
В избе кипел нечищеный самовар на некрашеном столе. Пахло дымом, печеным хлебом, кислой капустой. Нанявшиеся на заработки женщины успели уже снять с себя котомки и душегрейки и пили чай из разнокалиберной посуды. Хозяин дал им по куску сахару. Сам он до чаю не касался, так как успел уже напиться раньше. Он сидел на скамейке поодаль и смотрел на глотающих горячую воду женщин.
Да вот еще, чтоб вы знали, начал он. Стряпух я для артели не держу, а у меня такое заведение, чтоб по очереди Как какую бабу или девку назначу, та и стряпай. Сейчас это утречком встать, дров наколоть, воды из колодца наносить, печь вытопить ну, и варево чтоб к полудню было. Вот тоже самовар наставить.