На заработках. Роман из жизни чернорабочих женщин - Лейкин Николай Александрович

Николай Лейкин

На заработках. Роман из жизни чернорабочих женщин

© «Центрполиграф», 2024

© Художественное оформление, «Центрполиграф», 2024

I

По топкой, не высохшей еще глинистой земле на огород входили четыре деревенские женщины с пестрядинными котомками за плечами. Женщины были одеты в синие нанковые ватные душегреи, из-под которых виднелись розовые ситцевые с крупными разводами короткие юбки, дававшие возможность видеть, что все женщины были в мужских сапогах с высокими голенищами. Серые шерстяные платки окутывали их головы, а концы платков были спрятаны под душегреями. Женщины были одеты, как говорится, в одно перо, да и лица у них были почти одинаковые: круглые, с узкими глазами, с лупившеюся почему-то кожею на щеках. Далее фигуры их совершенно походили друг на дружку: толстобрюхие, коротенькие, с широкими плечами, с большими красными руками. Они вошли на огород сквозь открытые ворота в заборе и, поглядывая по сторонам, переминались с ноги на ногу в глинистой земле, смешанной с навозом, и не решались идти дальше. Был конец марта. Огород еще не был разделан, гряд не было еще и помину, в капустном отделении из земли торчали прошлогодние потемневшие кочерыжки, то там, то сям лежали не разбросанные еще кучи навоза, и только около длинного ряда парников со слегка приподнятыми рамами копошились, присев на корточки, такие же точно женщины, как и новопришедшие.

Парники находились на конце огорода. Женщины, копошившиеся около парников, заприметя вошедших на огород женщин, стали с ними перекликаться.

 Землячки! Вам кого? Вы чего ищете?  кричали они.

 Да нам бы вот тут  робко начали вошедшие на огород женщины.

 Не слышно оттуда. Коли что нужно идите сюда.

Женщины, копошившиеся около парников, стали манить их руками. К парникам пришлось проходить мимо небольшой избы, не обшитой тесом, около которой лаяла, выбиваясь из сил, привязанная к сколоченной наскоро из досок будке собака.

 А не покусает собачка-то?  кивали пришедшие женщины на собаку.

 Ни-ни Да она и на привязи. Коли робеете, то подальше пройдите,  послышался отклик.

Женщины, увязая в топкой земле, стали пробираться к парникам. Собака надсажалась еще более. Из избы вышел рослый мужик в красной кумачной рубахе, в жилетке, сапогах бутылками, без шапки, с всклокоченной головой и почесывался. Очевидно, он до сего времени спал.

 Вам чего, тетки?  спросил он, лениво позевывая.

 Да вот тут землячек наших нетути ли?

 А вы какие сами-то будете?

 Новгородские, боровичские.

 Прогневался на нас Господь, и ни одной барочки нынче на Мете не разбило? Так вас дразнят, что ли? Знаем.

 И, милостивец, мы от Мсты-то дальние. Мы сорок верст от Меты.

 Все-таки, поди, кулье-то да мешки с мукой приходили на Мету ловить. Нет тут у меня ваших боровичских. У меня покуда какие есть бабы и девки все новоладожские. Вам чего, собственно, нужно-то?

 Да уж известно: заработки ищем, на заработки приехали.

 В таком разе нужно к хозяину, а не к бабам. Я хозяин.

Женщины закланялись.

 Не возьмешь ли нас, кормилец, поработать?

Мужик почесал левой рукой под правой мышкой и помолчал.

 Голодухи везде по деревням-то. Вашей сестры ноне будет хоть пруд пруди,  сказал он.  Пока еще все не пришли, потому для огородов еще рановато, но приходить станут стадами. Дешева ноне будет баба, вот потому я заранее и не связываюсь. Как у вас с кормами-то?

 Страсти Божии  отвечала баба постарше.  К Рождеству уж все съели.

 Ну, вот видишь. И так повсеместно. Я так рассуждаю, что к Николину дню баба такая появится, что просто из-за одних харчей в работу пойдет.

 И, что ты, милостивец!

 Верное слово. Третьего года по весне урожай лучше был, а бабе цена была всего гривенник и уже много пятиалтынный в день. Прошлой весной баба вертелась на двугривенном и четвертаке, а ноне год голодный. Ни сена нигде, ни овса. Скотину всю продали, старухи в кусочки пошли. Вся вот здешняя округа под Питером в бескормице. Да и не под одним Питером.

Бабы переминались с ноги на ногу и переглядывались друг с дружкой.

 Верно, правильно,  подтвердил свои слова хозяин и еще в подтверждение своих слов спросил:  Ну что, от радости вы сюда пришли в Питер, что ли?

 Да уж какая радость! Все перезаложились и пере-продались кабатчику, чтоб на дорогу что-нибудь выручить. Полдороги ехали, а полдороги пешком. С Любани пешком идем,  отвечали женщины.

 Ну, вот видите.

 Нет ли, милостивец, чего поработать?  кланялись женщины.  Мы бы вот с Благовещеньева дня

 С Благовещеньева до Покрова? Это чтобы на лето?  перебил их хозяин.  Нет, тетки, нынче такой ряды ни у кого не будет. Всякий себя бережет и опасается. Я говорю, что около вешнего Николы вашей сестры сюда столько понаедет, что из кормов брать будем. С какой же стати передавать лишнее? А вот так, чтоб ни вам не обидно, ни мне не обидно, чтобы во всякое время и вы бы могли уйти, коли не понравится, да и я мог бы вас согнать, коли они невыгодно. Вас сколько?

 Да нас четыре души.

 Ну вот четыре души и возьму, коли дорожиться не будете. Только поденно. Баба ноне будет без цены, это верно, потому год голодный. Погодьте, я только шапку надену да кафтан накину, а то на ветру-то так стоять холодно,  сказал хозяин, ушел в избу и через несколько времени вновь появился в картузе и в синем кафтане внакидку.  Ну-с, работа наша огородная сами знаете

 Не живали мы еще, земляк, в Питере-то,  проговорила баба постарше.

 Господин хозяин я тебе буду, а не земляк!  поправил ее хозяин.  Какой я тебе земляк, коли вы боровичские, а я ростовский? Ну так вот: работа наша с зари до зари Светлые ночи будут так в восемь часов вечера кончать будем, а требуется поливка так уж и до девяти вечера И из-за этого чтоб уж пред хозяином не брыкаться. Воскресенье у вас день на себя, потому праздник, но ежели в засуху поливка, то уж без поливки нельзя. А за поливку в праздник за полдня считаем.

 Да уж это само собой, ступня не золотая,  откликнулась одна из женщин.

 Все вы вначале ступню-то не цените, а потом сейчас и нос задирать, я вас знаю

 Харчи-то, хозяин, у вас как?

 Харч у нас хороший. В постный день варево со снетком, хлеба вволю; по праздникам каша, постного масла лей, сколько хочешь; в скоромные дни буженину варим в щах и к каше сало.

 А чай? Чаем поите?

 Вишь, какая чайница! Чай у нас два раза в день. Утром поим и в пять часов поим. Чаем хоть облейся. Сыта будешь.

 Ну а ряда-то, ряда-то какая, господин хозяин?  допытывались женщины.

 Обижать вас не хочу, потому цены на бабу покуда еще нет, будем так говорить, не понаехала еще сюда вся-то баба Пятнадцать копеек в день вот какая цена, ну а упадет цена так уж не прогневайтесь

Женщины задумались.

 Пятнадцать копеек Ой, дешево! Да как же это пятнадцать-то копеек? Ведь это, стало быть, всего четыре с полтиной в месяц?!  заговорили они.

 Меньше. Потому по праздникам весной работы нет,  дал ответ хозяин.

 Господи Иисусе! Да ведь это за лето и на паспорта, и на дорогу не скопишь!

 Зато сама сыта будешь. На наших харчах тело живо нагуляешь. У нас на счета харчей хорошо. Ах да Первые ваши деньги пойдут не на руки вам, а на прописку паспортов и на больничные. Здесь ведь Питер, здесь прописаться надо и рубль больничных уплатить.

Женщины переглянулись.

 Сестрицы, так как же это так? Неужто за пятиалтынный?

 А уж как знаете. Вон спросите у тех баб,  отвечал хозяин, кивая на парники.  Они также по этой цене работают.

 Ты бы хоть по двугривенничку, господин хозяин?..

 Будет цена на бабу двугривенный я и за двугривенным не постою, но не может этого нонче быть, потому голодуха.

 А к Троице платков дарить не будешь?  спросила одна из женщин.  У нас бабы ходили в Питер, так им по городам к Троицыну дню по платку

 То за летнюю ряду, то с Благовещеньева по Покров и по книжке ежели, а я вас поденно ряжу, потому летней ряды ноне не будет. Какие ноне платки!