Мы с приятелями решили отпраздновать нашу победу в шашлычной. Нас там встретили как родных, приготовили шашлык и чебуреки, принесли много хорошего красного вина. Так приятно было сидеть в ресторане, есть блюда, о которых в течение долгого времени только мечтать могли, и чувствовать на себе внимание публики. Единственная моя беда была в том, что, не рассчитав своих сил, я выпил несколько больше, чем следовало, отвечая на тосты туапсинцев. После ужина кто-то предложил пойти в только что открывшийся цирк. У меня уже шумело в голове, а передо мной стоял стакан недопитого вина.
Ничего, Саша, бери стакан с собой. По дороге в цирк выпьешь! сказал мне приятель. А то опоздаем в цирк.
Я так и сделал по дороге в цирк допивал свое вино. Наконец, придя в цирк и не зная, что делать со злополучным стаканом, я машинально сунул его в карман шинели. В цирке нас усадили в первом ряду, вдоль арены. Представление началось, но у меня кружилась голова. Вскоре оркестр заиграл шопеновский вальс, и я увидел, как на арену вышел какой-то господин во фраке, ведя собачку болонку, поставил ее на барьер арены, и она начала по нему передвигаться на задних лапках, как будто танцуя. Мне так понравилась эта умная собачонка, что, когда она дотанцевала до места, где я сидел, я, находясь уже под действием винных паров, решил погладить ее. Собачонка тявкнула, поджала хвост и убежала. Цирковой номер был сорван. В публике раздался смех. Дрессировщик подошел ко мне и сказал, что в цирке себя так не ведут. Мне стало стыдно. Я, по военной привычке, встал, хотя и с трудом, но прежде чем мне удалось извиниться, ко мне подошел офицер и спросил, какой я части. Он оказался адъютантом начальника гарнизона. Держа под козырек, заплетающимся языком я доложил ему, что я вольноопределяющийся бронепоезда «Генерал Дроздовский», участвовавшего во взятии Туапсе. Офицер сразу понял, в чем дело, причем тут же заметил в моем кармане стакан.
За нарушение порядка в общественном месте в нетрезвом виде сажаю вас на гауптвахту на три дня, сказал он. Немедленно возвращайтесь на бронепоезд и доложите об этом вашему командиру!
Так закончилось для меня представление в цирке. Вернувшись на бронепоезд, я доложил обо всем дежурному офицеру, который, к счастью, оказался начальником бронепоездной пулеметной команды и ценил меня как пулеметчика. Выслушав мой рапорт, он сказал мне, что я буду находиться под арестом на базе нашего бронепоезда, и велел мне отправиться в вагон базы и прежде всего отоспаться после «празднования победы». Он не смог скрыть своей улыбки, когда я докладывал ему, что хотел в цирке погладить танцующую собачку и чем все это кончилось.
События на фронте становились угрожающими, так как после нашего выхода в Туапсе «красно-зеленые» подтянули к Навагинскому хребту крупные силы и начали наступление на Туапсе с целью сбросить нас в море. Нашим бронепоездам каждый день приходилось выходить вперед, чтобы помогать пехоте, обороняющей подступы к Туапсе. В выездах бронепоезда «Генерал Дроздовский» я участия не принимал, так как формально находился под арестом, на «губе» (гауптвахте), то есть попросту отдыхал в вагоне. Мне было обидно слышать, как мои друзья в свободное время от службы веселились в городе.
Удерживать Туапсе было трудно. Из Крыма вызвали транспорты для перевозки частей, так как времени оставалось мало. Перед оставлением Туапсе возник вопрос: что делать с пятью бронепоездами? Наше командование решило их сбросить в море, чтобы они не достались противнику. К счастью, железнодорожный путь проходил по молу и нашим саперам удалось продолжить рельсы до самого обреза мола.
Вот, наконец, настал момент, когда был отдан приказ снять с бронепоездов все пулеметы, поставить площадки одну за другой и при помощи двух паровозов продвинуть бронепоезда на мол, а оттуда сбросить их в море. Все командиры собрались на молу и с грустью смотрели, как наши бронепоезда начали падать в воду.
После этого печального события нужно было очень торопиться, так как без поддержки бронепоездов нашим частям уже трудно было сдерживать наступление «красно-зеленых», которые быстро приближались к Туапсе. Часть казачьих частей двинулась по берегу на юг, а команды бронепоездов и другие подразделения и части были посажены на транспорты. Команда нашего бронепоезда погрузилась на старый транспорт «Николай». Грустно было прощаться с туапсинцами, которые с ужасом думали о приходе красных.
Наконец, «Николай» вышел в море, направляясь в Керчь. Этим закончилась первая стадия отступления Белой армии от Орла до Туапсе. Последний же этап нашей белой эпопеи закончился уже в Крыму.
А. Осипов[6]
Бронепоезд «Генерал Алексеев»[7]
9.2.1920. Боевые действия в районе ст. Песчанокопская и ст. Белая Глина. Гибель бронепоезда. Подробности боя таковы. 9 февраля бронепоезд занимал позицию несколько впереди ст. Песчанокопская. Станицу и станцию занимал 1-й Кубанский корпус численностью всего до 700 бойцов при четырех шести орудиях, сильно утомленный беспрерывными, более чем месячными боями и отступлением. Штаб корпуса, интендантство и казначейство на ст. Белая Глина. Там же находились бронепоезда «Вперед за Родину» и «Тяжелый бронепоезд 2». Около 2 часов дня, вследствие наступления превосходных сил красных, из штаба корпуса был получен приказ об отступлении. Корпусу было приказано отходить вдоль полотна железной дороги на ст. Белая Глина, бронепоезду же «Генерал Алексеев» надлежало прикрывать отступление корпуса.
Около этого же времени со стороны ст. Белая Глина была услышана оживленная артиллерийская стрельба. Попытка включиться в железнодорожный телефонный провод, дабы выяснить обстановку на ст. Белая Глина, была безрезультатной, так как Белая Глина не отвечала. Произведенная бронепоездом разведка в сторону ст. Белая Глина выяснила, что как станция, так и станица Белая Глина прочно заняты большими силами красной кавалерии с артиллерией. На станции шел грабеж составов. На горизонте в 34 верстах за станцией стоял недействующий бронепоезд.
Части 1-го корпуса, не вступая в бой, отступают в общем направлении на станицу Павловскую. Красная кавалерия преследует их и рубит. Наша артиллерия берется атакующей красной кавалерией. Бронепоезд «Генерал Алексеев» открыл огонь по станции и пошел в наступление с целью пробиться на ст. Ея, но вскоре с впереди идущего вспомогательного поезда прибежал на бронепоезд его личный состав, командир которого доложил, что его поезд, вследствие попорченного пути, на входных стрелках сошел с рельс паровозом и несколькими вагонами. Означенное подтвердилось бронепоездной разведкой. С этого момента красные прекратили огонь по бронепоезду, так как, очевидно, считали его своим трофеем.
Бронепоезд тоже прекращает стрельбу по красным. В казачьей части команды замечается нежелание продолжать бой ввиду неизбежности пленения бронепоезда. Отдельные небольшие группы красных подъезжают к бронепоезду на несколько десятков шагов, осматривают его, отвечают, какой они части и пр., и затем отъезжают обратно.
Когда начало темнеть, примерно около 45 часов, бронепоезд двинулся полным ходом в направлении ст. Песчанокопской и, не доезжая до нее верст 56, останавливается. Снимаются панорамы и затворы с орудий, портятся тяжелые пулеметы, команда оставляет бронепоезд, взяв легкие пулеметы, и пешим порядком отходит по направлению станицы Павловской. Дабы замаскировать место оставления бронепоезда, а бронепоезд привести в негодность, последний без механика был пущен полным ходом в сторону ст. Песчанокопской. Дальнейшая судьба его неизвестна.