Кротов Сергей Владимирович
Москва-36
Глава 1.
'Надо пройтись, размять застывшие члены'...
Наощупь нахожу сапоги, галифе, гимнастёрку и ремни, аккуратно развешенные на стоящем рядом стуле. Неспеша одеваюсь и, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить Ощепкова и нашу команду, подсвечивая под ноги электрическим фонариком, иду по широкому проходу между двумя рядами кроватей. В большой армейской палатке, рассчитанной на сорок кроватей, стоит только шестнадцать. Из них (со мной) шесть человек из НКВД: четыре охранника и мой техник из СКБ, Толик. Остальные- из пашиной группы, прибывшей на совместные испытания (заводские и войсковые) радиоуловителя самолётов 'Подсолнух'.
Последний месяц, после мятежа Франко, у Паши был особенно нервным, мне приходилось трижды выезжать в Ленинград для решения, возникших при наладке РЛС, проблем. Заводские испытания были в последний момент заменены совместными, а неделю назад Бокий недовольно сообщил, что по приказу наркома я командируюсь на месяц в Крым в распоряжение замнаркома обороны. Для меня такой поворот не был неожиданным, Ощепков и раньше предупреждал: Тухачевский будет просить Ягоду отпустить меня на испытания 'Подсолнуха'. Был готов, потому и сразу предложил шефу, чтобы не останавливать работы по теме ЗАС 'Айфон' (схожей с будущей американской системой 'Сигсали'), провести параллельно с ними полевые испытания нашей секретки. Глеб Иванович, с некоторых пор, а если точнее, то с того февральского испытания нашего макета, ставший большим фанатом 'Айфона', ухватился за это предложение и прикрепил для круглосуточной охраны прицепа с системой четырёх лучших своих сотрудников.
Открываю тяжёлый брезентовый полог палатки и пригнувшись выхожу наружу...
'Блин, лучше бы я этого не делал'!
Липкая влага в мгновение ока покрывает лицо... ощущение как в парилке русской бани. Делаю несколько быстрых вдохов и с трудом адаптируюсь к окружающей среде: раскалённые за день на жарком солнце каменистая, вытянутая по направлению к морю, площадка (впоследствии взлётная полоса аэродрома Бельбек), неохотно отдаёт тепло, от от близкого моря воздух насыщен солью и влагой и над всем этим- небо без облачка, луна и тысячи звёзд. В трёх метрах от палатки тихо жужжит прицеп с нашей аппаратурой. Толик снова отключил гибкую трубу кондиционера, расположенного на крыше, от ввода в прицеп и закрепил в окошке нашей палатке. На светлом фоне неба появляется силуэт часового, выглянувшего из-за вагончика.
-Семь.
-Один.
Ребятам нравится, введённая мною система паролей. Машу рукой и ныряю обратно в палатку: хочешь размяться, ляг в кровать и всё пройдёт. Сегодня проверяли РЛС на реальных самолётах, они поднимались неподалёку с аэродрома лётной школы в Каче и шли в сторону моря по команде меняя направление и высоту. Заданную макимальную дальность в пятьдесят километров на высоте пять тысяч метров, 'Подсолнух' превысил вдвое. Никаких серьёзных замечаний отмечено не было, так что за завтрашние, вернее уже сегодняшнние, испытания, на которые приедут высокие гости, можно быть спокойным.
Значительно большую тревогу у меня сейчас вызывает другое. Та успешная февральская демонстрация 'Айфона' сильно укрепила веру руководства спецотдела в перспективность этой разработки СКБ (до сих пор улыбаюсь когда вспоминаю растерянные лица операторов, приготовившихся в нашей лаборатории подслушать телефонный разговор двух абонентов, подключившись к телефонному проводу, а в наушниках услышали лишь бессмысленную смену двух тонов, знакомую мне со времён дайлап модемов), но и породила у меня несколько шапкозакидательское настроение. Казалось, что основное дело сделано: полосовые фильтры на основе операционных усилителей работали почти идеально, слоги синтезированного голоса на приёмной стороне воспринимались нетренированным оператором хорошо, на уровне девяносто пяти процентов. Проблема вылезла позднее, после майских праздников когда на столицу обрушилась нестерпимая тропическая жара.
Всё лето в Подмосковье лютовали лесные пожары, а воздух в самой Москве насытился дымом и гарью. Пришлось наглухо закрывать окна. Температура в лаборатории поднялась к тридцати градусам и тут полезли проблемы: операционники начали сильно дрейфовать, поплыли границы частот полосовых фильтров, из-за них уровень распознования сполз до шестидесяти процентов. Ничего трагичного в этом, конечно, не было, проблема могла быть решена вводом схемы автоподстройки нуля, но это усложнение и время (полевые испытания 'Айфона' уже были назначены на август), которого хватило в обрез. Не повезло, так надеялся обойтись ручной подстройкой... Перед Первомаем был приглашён в ЛФТИ на торжественный запуск в эксплуатацию РВМ. Услышал много приятных слов о себе, особенно приятно их было услышать от Леонида Канторовича, молодого доктора наук из ЛГУ, почти моего сверстника, как выяснилось, основного 'толкача' вычислительной машины.
-Алексей, ты не понимаешь, что ты сделал!- Хлопает он меня по плечу и счастливо смеётся.- Обращение матриц большой размерности- это ключ к численному решению систем линейных уравнений. Ты знаешь сколько операций умножения и деления надо провести чтобы посчитать обратную матрицу размером всего лишь двадцать на двадцать?
Я отрицательно машу головой.
-Неважно, твоя машина при наладке посчитала её за два часа!- Эмоции переполняют Леонида.- А когда я отдавал эту работу в наш счётный отдел, то получил результат через две недели! Не знаю сколько уж чистого времени они там её считали, но это реальный факт! Два часа и две недели! И результаты совпали!
А зачем вы её вычисляли? В какой области науки это необходимо?- Пытаюсь понять причины такого энтузиазма Конторовича.
-В любой! Мотька Бронштейн думает, что только для его ядерной физики, так вот на самом деле это будет самым редко встречающимся применением обращёных матриц!- Усмехается он.- Задачи оптимального распределения ресурсов и планирования! Вот где нужны такие машины.
'Во те на... ну, думаю, будущему Нобелевскому лауреату виднее'.
-Ничего путёвого из этой бандуры не выйдет,- возле нас остановился невысокий коренастый человек лет тридцати в начищенных до блеска сапогах, пахнущих дёгтем и доверительно подмигивает косым глазом.- я заглядывал в ейную нутрь, хилые там темштуки, которые щёлкают. Пару раз щёлк-щёлк и кирдык...
Канторович недоумённо смотрит вслед оппоненту, который подошёл к другой группе людей, возлавляемой Бронштейном.
-А кто это?- Спрашиваю я у подошедшего Бори Коломийца, кивая на человека в сапогах.
-Феропонт Шумилов, приняли вчера завхозом в лабораторию РВМ. Все втроём дружно смеёмся.
'Интересное имя... если с двумя р, то получается железный понт'. 'Интересное имя... если с двумя р, то получается железный понт. Переживём... Главное, чтобы спирт для протирки контактов не воровал'.
Солнце печёт нещадно. Большая группа военачальников прячется от его лучей под небольшим тентом, натянутым у входа в прицеп радиолокационной станции. Дверь, скользящая по направляющим как в железнодорожном купе, сдвинута в бок и можно видеть рабочее место оператора, сидящего спиной ко входу на крутящемся кресле и большой круглый экран электронно-лучевой трубки с отметками дальности цели через каждые десять километров. Справа от оператора в таком же кресле расположился планшетист, отмечающий положение целей на милиметровой бумаге, и кто-то ещё, невидимый с моего места за спинами начальников, ведёт радиообмен с руководителем полётов и самолётом. Антенна, параболического цилиндр, поочерёдно отклонялась в обе стороны на небольшой угол от направления на море.